После взрыва стекла вылетели из домов находившихся в нескольких километрах от эпицентра. После того как прошла ударная волна первой мыслью местных жителей было: "Началась термоядерная война!"
Когда я вернулся в Ашу после всего услышанного и увиденного мне как то стало всё равно по какой стороне улиц ходить. По теневой или по солнечной. А температура за +30 С, между прочим! Схватил я легкий солнечный удар. С ним и жуткой головной болью на дизель-поезде еду в Уфу. На станции Углу-Теляк у меня еще хватает сил высунуться в форточку и ещё несколько раз взвести затвор фотоаппарата.
Уфимский железнодорожный вокзал. Здесь в одном из тупиков находились вагоны-холодильники с трупами. На стене около справочной в зале ожидания висит схема их расположения. "Любоваться" обгорелые кости и человечье мясо я не пошел. Голова дико болит, а впечатлений и так через край.
В местном представительстве "Аэрофлота" билетов конечно же нет. Лето. Сезон отпусков! Мне послезавтра на работу, отгулы заканчиваются. Еду в аэропорт. Может там билеты будут? Приезжаю. Идёт допосадка на Москву. И есть места. А на Ленинград рейс только через час и не известно сколько именно из купивших билеты не придёт на регистрацию. Дело ясное - надо в столицу лететь. От туда всего одна ночь на поезде.
Поднимаюсь по трапу в ТУ-154. Сажусь в свое крайнее от прохода кресло во втором салоне. Вот, думаю, взлетим - обдув начнётся, полегче моей раскалывающейся башке станет. Потом у стюардесс таблетку какую-нибудь попрошу. Самолёт разбегается, взлетает... Я судорожно кручу "сосок" в вожделении вентиляции. "Индейская изба - фиг вам". Нету на моём месте никакого обдува. Зато впереди воздух так и свистит. Везёт мне! Прям как утопленнику на раков. Бросаю взгляд вперёд думая увидеть счастливчиков. И вижу как по другую сторону прохода, чуть впереди молодая мамаша прижимает сложенную газетку к люку запасного выхода. Думаю: "Ну, из огня да в полымя. Только на железнодорожной катастрофе побывал, так теперь кажется авиационная начинается". Не смотря на то, что самолет набирает высоту и светится объявление "Пристегните ремни" отстёгиваюсь и к стюардессам. Щель между люком запасного выхода и фюзеляжем сантиметра полтора-два, мелькающее в облаках крыло в нее хорошо видно.
Бортпроводницы вначале смотрят на меня с непонимающим удивлением. В время взлета пассажир прискакал!
- У нас салон разгерметизирован. Скажите летчикам: "Лучше бы обратно в Уфу на посадку заходить".
Одна из стюардесс бежит в пилотскую кабину. Через некоторое время от туда появляется бортмеханик (или кто это был из экипажа?) с большой крестовой отверткой с красной ручкой. Мы отсаживаем пассажиров от злополучного люка и пытаемся поставить его на место. Самолет между тем продолжает набирать высоту. Из-за перепада давления в салоне и за бортом воздух свистит всё сильнее. Не то что другого, самого себя уже не слышно. Скоро я замечаю, что этот подлый люк мало того, что в бок ушел, так ещё и вверх сместился. Хлопаю бортмеханика по плечу, указываю пальцем на это "радостное" обстоятельство. Тот перекрещивает руки. (Достаточно распространённый жест в международных системах сигналов. Означает "Кончай работу".) Сзади уже стюардесса стоит. Салфетки колбасками закручивает. Мы с помощью отвертки засовываем их в щель. Из за разницы в давлении они буквально всасываются туда, производя звуки "У-уп, у-уп, у-уп". Загерметизировались. Если конечно это можно так назвать. Пронзительный свист совсем не прекратился, но стал значительно тише. Пассажиров вернули на место. Выдали им одеяла. ТУ-154 сделал какой-то маневр. Скорее всего нам сменили эшелон - высоту полёта. С таким фюзеляжем на границе стратосферы не полетаешь. Мне дали пару таблеток от головной боли. Вместо 3,5 часов мы летели до Москвы 4 с гаком.
В Ленинграде я сперва вообще не понимал, что и как об этом писать. Один из моих учителей журналистики Александр Габнис сказал: "Это может даже хорошо, что сразу не можешь. Через 2-3 дня может что-то действительно удачное получится." И в самом деле, спустя какое-то время я принёс в многотиражку ЛМЗ "Турбостроитель" материал с "оригинальным" названием "Катастрофа" и эпиграфом из В.Кочеткова:
"Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила,
Рука зовущая вдали."
Правда потом я узнал, что многотиражки не только гонораров не платят, но и командировочные расходы мне компенсированы не будут. Даже дорога. Печатай просто так если хочешь, из любви к искусству. Но каждый труд должен быть оплачен. "Раз не будет оплаты командировки, не будет и статьи", - сказал я главному редактору многотиражки "Турбостроитель" Савченко. "Невская заря" за увлечением выборами забыла про мою "Катастрофу". Материал вышел только к первой годовщине произошедшего в Углу-Теляке, в том же "Турбостроителе".
Старые блокноты
Вон сколько их накопилось... Уже проблема за собой таскать при переездах с одной квартиры в другую. И выбросить жалко. Всё таки документы эпохи. И систематизировать всё руки не доходят. Так и лежат они полумертвым грузом скрывая от посторонних глаз неожиданные факты, которые при определенных событиях могут стать весомым компроматом. В том числе и на весьма высокопоставленных лиц. Не меньше казусов таят в себе диктофонные плёнки. Но об этом речь впереди.
Пусть лежат себе до поры до времени. Почерк у меня более-менее разборчивый и будущим историкам будет с чем поработать. Если сохранится это всё.
Шея Ельцина
Весной 1996 года первому президенту России сделали операцию на сердце. Аортокоронарное шунтирование. Политическим журналистам срочно пришлось овладевать медицинской терминологией. (Эти знания им еще пригодятся, в момент эмиграции Анатолия Собчака).
Первым городом, который Борис Ельцин посетил с послеоперационным визитом стал Санкт-Петербург. Сюда он прилетал в начале 1992 года после гайдаровской реформы. На этом визите мы работали вместе с Еленой Р. к которой я испытывал искреннюю симпатию.
Надо сказать, что приезды ВИПов (от английского VIP - Very Impatiens Person или по-русски Очень Важных Персон) самое тягомотное и муторное в журналисткой работе дело. Приезжаешь на "точку" где оная Персона должна появиться за час - полтора до события. Служба безопасности шмонает тебя до шнурков и почти "до без трусов". (Помнится корреспондент РТР Михаил Великосельский, когда в1993 году в Петербург приезжал вице-президент США Альберт Гор, пытался пройти через рамку металлоискателя в зале для официальных делегация аэропорта "Пулково" раз пять если не больше. Всё металлическое что можно и что нельзя из карманов повынимал, а оно всё равно - звенит. Только потом догадались - в ботинках журналиста металлические супинаторы.) Стоишь, ждешь, выкуривая бесчисленную сигарету и гадая в обществе коллег скажет что-нибудь Персона или дело ограничится лишь "протокольной съемкой". ВИП выходит, в лучшем случае что-то произносит, быстро фиксируешь это, если надо - передаешь и едешь на следующую точку. Там всё повторяется. И так целый день... И может быть следующий... И следующий... пока визит не кончится. Хорошо, что такие посещения как правило кратковременны и не часто бывают.
Коллеги из "Интерфакса-Северо-запад" подсказали мне, как надо "ориентироваться на местности". Покойный Ельцин всегда подходил к теперь уже тоже покойному корреспонденту и одному из учредителей большого Интерфакса Грищенко. Они были вместе еще в августе 1991 года в Белом Доме. "Небольшенького роста пожилой мужчина, ты его легко узнаешь, он как правило в сером костюме в мелкую клетку, становись за ним. Не прогадаешь". Минут за двадцать до прилета борта ╧1 мы были на лётном поле. Охрана на высоте в буквальном смысле этого слова. Вооруженные люди стоят на крыше аэропорта "Пулково".
