Корреспондентские записки.

Я журналист. Как писал В.В. Маяковский, этим и интересен. Об этом и пишу. То, что вы держите в руках было начато много лет назад, в 1992 году. Помнится тогда я жалел, что мы живем в очень интересное время, являемся свидетелями огромных, можно сказать великих, перемен в Российском обществе, вокруг нас происходит так много примечательного и никто не фиксирует происходящее. "Что бы тебе жить в эпоху перемен", - говорит слишком хорошо известная китайская поговорка. Но есть и наша: "Времена не выбирают, в них живут и умирают". Старая рукопись, не опровергая и не подтверждая ставшее банальностью изречение Воланда: "Рукописи не горят", - не сгорела, а исчезла в чреде 777 переездов. Замечательных событий теперь стало поменьше. Появились многочисленные мемуары. Читая их, иногда становится обидно за свой "почивший в бозе" труд. Там, в моих записках 1992-2004 гг., была не только непосредственность молодости, но и то восприятие событий, которое удаётся лишь при описании событий почти сразу после того как они произошли. Всё же попробуем восстановить минувшее. Как там у меня было написано? "Если не я, то кто же? И как говорят американцы: "Правду, правду и ничего кроме правды. И да поможет мне Бог!". Мной были изменены лишь некоторые имена и фамилии ныне живущих людей. Не взыскуйте коллеги.

Первая слава

Пасмурный весенний денек 1992 года. Серое здание "Союзпушнины" на Московском проспекте по архитектурному стилю относится к расцвету ложной классики позднего сталинизма. Здесь проходит первый аукцион по продаже недвижимости. Именно тогда была выставлена на торги парикмахерская в самом начале Невского проспекта (теперь там какое-то кафе - забегаловка) и ещё пара объектов. Динамичность и результаты аукциона буквально ошеломили присутствующих. За несколько десятков секунд цена взлетела многократно. В перерыве подхожу к Вадиму Невельскому из "Смены". Он только что вернулся из Таджикистана. Там тогда было не спокойно. Спрашиваю: "Какие новости?"

- Да вот, - на голубом глазу отвечает Невельский, - Псковская дивизия ВДВ снялась с места и двинулась на Москву.

- Ты шутишь?

- Вадим никогда не шутит, - говорит сидящая рядом с ним шефиня местного "Интерфакса".

Прямо из "Союзпушнины" дозваниваюсь до своего Агентства Новостей и Информации (АНИ) передаю результаты торгов, интересуюсь дивизией. Не знают. Звоню в Моссовет. Там тоже ничего не известно. Еду домой. Звоню своему приятелю, журналисту Радио России Денису Долинскому. Информация, что называется стрёмная, надо проверять. Договариваемся работать вместе, периодически созваниваясь и обмениваясь сведениями. Проверяем. Безрезультатно. Нигде никто ничего не знает. Этого следовало ожидать.

Через час в моей квартире звонок. Долинский:

- А ты знаешь, твоя информация подтверждается. В Москве наблюдаются неконтролируемые перемещения войск?

- Что? Как??

- А вот так.

Офис Дениса Долинского был недалеко от Московского вокзала. Быстренько покидав в рюкзак самое необходимое из того, что попалось под руку - радиоприёмник, фотоаппарат, блокноты, хлеб, чай, сахар и трехлитровую банку домашней тушенки через полчаса я был у него.

К этому времени утка Невельского уже была ощипана и выпотрошена. Как мы и предполагали Вадим всё выдумал. А "неконтролируемые перемещения войск" оказались плодом воображения одной питерской радиожурналистки неправильно воспринявшей тревожную информацию. Тем не менее главный редактор "Радио России-Петербург" Игорь Сидоров (позже он станет председателем питерского Союза Журналистов) бегал по "Дому Радио" и требовал прямого эфира на весь бывший Советский Союз. Подивившись способности нашего народа быстро мобилизовываться, (с августа 1991 года прошло менее полутора лет), мы разошлись. Через несколько дней моя фамилия впервые прозвучала в эфире Радио России. По мотивам "сбежавшей" дивизии радийщики на всякий случай записали редакционный трёп минуты на три. Обсуждение такого примечательного случая так сказать в узком кругу. Никто в эфир этого вроде давать и не собирался. Но утром у ведущей возникли технические неполадки, "поехали" плёнки. И она довела до сведения радиослушателей всей России слова Долинского: "А вот корреспондент АНИ, независимый журналист, Алексей Лейн прибыл полностью экипированным для дальней командировки, с рюкзаком и большой банкой тушенки". Так я впервые "прославился". На всю Россию.

Командировка за свой счёт. На катастрофу

Это было в поздне-советские времена. Профессиональным журналистом я тогда еще не работал. Только публиковался, рассчитывая поступить на журфак, и вкалывал токарем и крановщиком на Ленинградском Металлическом Заводе (ЛМЗ). Летом 1989 года между Уфой и Челябинском два поезда сгорели во взорвавшемся облаке природного газа, который в течении нескольких дней просачивался из свища в газопроводе и скапливался в долине. Позже станет известно, что местные власти как будто специально не реагировали на сообщения граждан об усиливающемся в окрестных деревнях запахе газа. На газоперекачивающих станциях не замечали потерь.

Один поезд шел из Новосибирска в Адлер. Другой из Адлера в Новосибирск. Пассажирам обоих составов "повезло" не далеко от станции Аша. Общий финальный результат - чуть меньше 1600 трупов. А тогда, в день катастрофы, по телевидению в вечерней программе "Время" в рамках развивающейся гласности показали картинку с места события. Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачёв вместе с "группой товарищей", в числе которых был и министр обороны СССР стоит на фоне большой палатки армейского типа. На палатке красный крест. Голос диктора за кадром сообщает о катастрофе, о примерном числе жертв и заканчивает сюжет словами: "Развёрнут военно-полевой госпиталь".

Надо ехать. Благо отгулы есть. Когда еще такой случай представится?

На второй день после катастрофы вылетаю в Челябинск. В аэропорту захожу в штаб помощи пострадавшим и их родственникам. Число жертв растет в соответствии со смертями сгоревших до костей. В больницах катастрофически не хватает специализированных кроватей.

В автобусе, который собирается идти в город ко мне подсаживается непонятный молодой человек (из КГБ?), начинает выяснять, кто я? откуда? зачем? Удовлетворившись моими ответами и видом потрепанного удостоверения внештатного корреспондента газеты "Невская заря" (Всеволожский район Ленобласти) он выходит.

В Ашу поезд пришёл рано-рано утром. Практически весь посёлок еще спит. Но и здесь есть штаб помощи пострадавшим. Там узнаю что до самого места катастрофы еще несколько километров. На моё счастье в попутном направлении идёт микроавтобус "буханка". Приезжаю. Хожу, фотографирую. Бригада рабочих ремонтирует один путь Транссиба. По другому движение уже пущено. Подбираю в качестве "сувенира" кусок обгорелой древесины с металлической защелкой от купейной двери. Наконец знакомые по ТВ-картинке палатки. Одна из них действительно с красным крестом. У палаток двое мужчин. Выясняется, что это учителя Начальной военной подготовки (был в советской школе такой предмет - НВП) вывезшие девятиклассников на краткосрочные сборы. Их санитарную платку и сняли телевизионщики, выдав ее за военно-полевой госпиталь. Порассказали мне они... Много... Всякого...

В том числе о том, как министр обороны им руки пожимал и говорил: "Спасибо вам за то, что оказались в нужное время в нужном месте"; и о том как они с мальчишками таскали носилки с полуживыми обожженными пассажирами. Некоторые из них обладали явно избыточной массой тела, а мои коллеги из ТАСС, "Правды", "Советской России" и "Труда" просили школьников не слишком торопиться и повернуться по удачнее, чтобы ракурс по лучше был и снимок получше вышел выйгрышнее.