Сделал шаг и остановился, не зная, куда идти…

Джон подошел и встал рядом. И обнять бы его, да не так поймет. Шерлок сейчас всё может понять не так. Услышал же он упрек там, где место только муке и боли. Среди чертовой прорвы слов, придуманных человечеством за эти тысячелетия, Джон не находил ни одного правильного, способного выразить всю силу своей любви, своей готовности отдать жизнь, своего страха, что ни дай бог это бесценное, дорогое тело хоть раз ещё почувствует унижение.

Его красноречия хватило только на короткую, тусклую фразу: — Не слишком ли долго ты был один?

Шерлок посмотрел внимательно и недоверчиво. — Ты хочешь сказать…

— Я хочу сказать, что люблю тебя больше жизни.

Наконец-то.

***

Опасность настолько реальна, что на всякий случай он звонит Гарри — рассказать, что у него всё хорошо, что он нашел настоящего друга, которым очень дорожит, и настоящий дом.

Если случится непоправимое, Гарри должна помнить, что он был счастлив.

***

От его слов Шерлок сразу обмяк. Лицо утратило скульптурную резкость, глаза потеплели и наполнились умиротворяющим светом.

— Любишь?

— Да. И не говори, что это тебя удивило. Ты с первой минуты всё знал. Знал?

— Знал. Но боялся поверить.

Шерлок неловко и растерянно мялся, переступая с ноги на ногу, потирая пальцы, сжимая губы. И ничего не говорил о своих чувствах.

«Боишься меня запачкать собой? Ну и ладно, молчи. Я и без этого знаю, что ты теперь мой».

— Джон…

«Не надо, Шерлок. Я знаю. Дай время, и в руках своего верного Джона ты обо всем забудешь. Будешь помнить только любовь. Засыпать и просыпаться в любви. Но есть ли у нас это время».

— Где он сейчас?

Шерлок взглянул с благодарностью: Джон не ждал ответных признаний, не настаивал на клятвах и заверениях.

Удивительное сокровище Джон. Как его спасти, как уберечь?

Он качнул головой. — Не знаю. Джон, этот человек смертельно опасен. И власть его безгранична. Абсолютна.

— Такое бывает?

— Как оказалось, да. Поверь, я потратил на него слишком много времени, чтобы не быть в этом уверенным. Он живет по своим законам и подчиняет им всех, кто может быть ему хоть в чем-то полезен. Легко, не прилагая усилий. Дьявольски умный, могущественный, одаренный, порочный. Тебе известна сила порока, Джон? Эта сила не знает равных. Порок столь притягателен, что в радиационное поле его обаяния попадает каждый. Без исключения.

— И ты?

— И я.

Ревность ударила хлестко и метко: в самое сердце. Джон невольно передернулся и спрятал глаза — Шерлок не должен увидеть этот глубинный предательский мрак.

Но Шерлок увидел.

— Этому невозможно противиться, Джон. Ты знаешь, что перед тобой убийца, безжалостный и циничный, может быть, самый опасный из всех существующих, потому что неотразим в своем дьявольском очаровании. Он губит, играя. Вокруг него столько насилия, столько смертей, что в какой-то момент перестаёшь верить в их реальность и уже не ведёшь им счет. Более того, для тебя всё это становится извращенной нормой. Ты ненавидишь его так яростно, что разрывается сердце, но не признать его силы не можешь. Не получается. Он становится частью тебя, и это самое страшное. Он убивает, а ты уверен, что убиваешь ты. Не знаю, как тебе объяснить… Это надо почувствовать.

— В твоем голосе восхищение.

Шерлок горько усмехнулся.

— Я привык оценивать ситуацию трезво. Насколько это возможно в моей ситуации. Габриэль любил его. Они все его любят. Все — его добровольные шлюхи. Даже я.

— Ладно. — Джон не хотел больше слышать о шлюхах. — Я понял.

— Да ничего ты не понял, — досадливо покачал головой Шерлок. — Ты ревнуешь и оттого не слышишь самого главного. Он одержим всем и всегда, и не важно, что это на данный момент: какой-то новый проект или новая страсть. Сейчас он одержим мной. Вообразил, что это дар, что именно я — любовь всей его жизни, и окончательно спятил.

— Я его понимаю.

Шерлок вспылил: — Джон, будь серьезнее, ради бога! Я боюсь за тебя так, что тупею! Ничего не соображаю! И не знаю, что делать. Стольких оттащить от края, ни разу ни в чем не усомниться, и вдруг… У меня всегда было решение. Верное решение. А сейчас я беспомощнее младенца.

Джон улыбнулся, понимая, как неуместна его улыбка, как может обидеть и даже разозлить она Шерлока, но ничего поделать не мог. Если бы Шерлок увидел себя со стороны! Пылающее лицо, звездная яркость глаз, руки, нервно взмывающие к волосам и превращающие их в невыносимо прекрасный хаос.

До чего же сладко любить его. Каким бы ни был тот неведомый монстр, Джон его понимал.

— Я думаю, рано паниковать. Мы вместе… — слово растеклось по языку горячим дурманом, — … вместе два дня, и я всё ещё жив. Подождем. — Он снова встал у окна, отодвинув кружево занавески. — Вот что, Шерлок. Собирайся. Пробежимся до ближайшего супермаркета. Я не намерен умирать голодным.

Шерлок ошарашено уставился на светлый затылок, словно именно там гнездилась вся легкомысленная удаль этого бесхитростного, но явно не отличающегося наивностью мужчины.

Уверенного в себе. Сильного. Но при этом такого открытого для удара, такого незащищённого и никак не желающего понять, что трудно сохранить равновесие, балансируя на краю.

От страха за него сдавило грудь.

— Какого черта, Джон?! Ты шутишь?!

— А ты предлагаешь засесть в квартире и держать оборону? За кого ты меня принимаешь? Разве не мы с тобой вчера пили пиво и по очереди ходили отлить? Гайд-парк не сровняли с лицом Земли, насколько я помню. И Лондон стоит на месте. И я не лежу с простреленной головой. Господи, ты хлопаешь глазами так глупо, что я люблю тебя ещё больше.

Шерлок шагнул к нему, но замер на полдороге, сдержав порыв.

«Ну и стой. Обнимешь потом. А я обниму тебя, и ты почувствуешь надежность и силу моих рук».

Рот наполнился жаром, губы мгновенно высохли и приоткрылись.

«Как от него пышет. Даже на расстоянии я горю».

— Напрасно ты думаешь, что я ничего не знаю о смерти. Больше, чем мне хотелось бы, будь уверен. Она моя давняя знакомая, Шерлок. Я пропитан кровью насквозь, и цену ей знаю. А ещё я знаю, что жизнь сильнее. — Джон посмотрел на него долго и нежно. — Меньше всего мне хочется умереть теперь, когда у меня есть ты, но прятаться по углам я не буду. Ни за что. Собирайся. Приготовлю для тебя царский обед.

***

Джон звонит родителям, уверяя, что у него всё прекрасно.

Здоров. Счастлив.

Жаль, приехать пока не может. Времени нет. Много дел.

***

Сегодня четвертый день его приперченного ненавистью счастья.

И он всё ещё жив. И всё ещё рядом с Шерлоком.

Джон невольно начинает вести счет прожитым с Шерлоком дням.

*

— Детектив?!

— Это громко сказано, Джон. Я никогда не воспринимал себя в данном контексте. Скажем так, мне интересны загадки, кажущиеся неразрешимыми. Удивительно, насколько люди бывают слепы! Всё всегда оставляет след, надо только увидеть его и двинуться в нужном направлении. Но… Возьмем, к примеру, Лестрейда… Он прекрасный полицейский, профи, да и нюх у него не притупился. И технических возможностей куда больше, чем у меня. Но, имея в руках канат из ведущих к Садерсу нитей, он так на него и не вышел. Почему? Не понимаю. Или мой брат…

— Ты нас познакомишь?

— Да. Позже. Он в курсе, что я живу не один, и, по-моему, очень доволен. Наверняка потребовал от миссис Хадсон подробный отчет. Они, как два заговорщика, вечно шушукаются за моей спиной.

— Она очень славная.

— Она… Никогда не прощу себе её горя. Знаешь, Джон, в этом мире не много людей, которых бы я любил. Так я устроен. Но миссис Хадсон занимает в моём сердце особое место. Поверь.

— Верю.

«А я? Где в твоем сердце уголок для меня? Есть ли он?»

Шерлок смотрит долго и пристально, изучая каждую промелькнувшую тень, каждый взмах ресниц, проникая взглядом сквозь кожу и мышцы, добираясь до раненой внезапным сомнением души.