Джон резко затормозил возле малопривлекательного бистро, медленными вдохами стараясь унять гулко бухающее сердце, и его вдруг так сильно потянуло в тепло и свет, что он решительно толкнул дверь и вошел в полупустое, довольно опрятное помещение.

Выпил кофе. Съел какой-то потрясающе вкусный салат. Заказал ещё одну чашку. С аппетитом хрустел свежими вафлями. Снова пил кофе.

И понял, что выживет.

Судьба бросила очередной вызов, подослав это адское великолепие плоти. Что ж, бывало, она подкидывала ему вываливающиеся наружу кишки, оторванные руки и ноги, залитые слезами, потухающие глаза, в которых уже никогда не будет ни радости, ни надежды, потому что смерть уже начала свой нескончаемый ритуальный танец, пустилась в свой уродливый пляс.

Чего только не было.

Куда этой воняющей дорогим парфюмом холеной бляди до всего того, что довелось увидеть солдату Джону собственными глазами, и отчего эти его чертовы глаза закрывались порою сами собой, наотрез отказываясь смотреть на белый, но такой непроницаемо черный свет.

Джон решил вызов принять.

И начать всё сначала.

В который раз…

Мать твою, как смешно! Когда же это закончится?!

Ладно.

Итак.

Во-первых, он черта с два уедет из Лондона, несмотря на то, что сейчас тот не вызывает в нем ничего, кроме отвращения. Да вопреки этому и останется.

Во-вторых, подыщет приличную и недорогую квартиру.

Такое возможно?

Возможно.

Устроится на работу. В конце концов, старые связи ещё остались, и не все телефоны и адреса забыты. Это поначалу он никого не хотел видеть. А сейчас… Почему бы и нет? Продираться сквозь джунгли в одиночку? Нет уж, спасибо.

И когда он снова придет в этот чертов гадюшник.

Но об этом — потом.

По дороге в гостиницу Джон бодро прокручивал в голове детали будущей замечательной жизни.

Завтра же он займется поисками жилья. Небольшая квартирка, где будет всё самое необходимое. И камин. Непременно, камин. Приветливый, жаркий, наполняющий комнату таинственным золотисто-оранжевым светом.

Весна и лето промчатся быстро, не успеешь и глазом моргнуть, особенно, когда столько забот и планов. Им на смену придет дождливая, промозглая осень, которая своими унылыми пейзажами Джона не напугает. Каждый вечер он будет сидеть на полу… нет, на мягком коврике у камина… с бутылочкой-двумя крепкого пива, часами смотреть на огонь и незаметно хмелеть, плывя в невесомости покоя, тепла и уюта.

Да, именно так.

А ты, сука, ещё пожалеешь.

Но сначала — крепкий сон.

Встать под горячий душ, смыть с себя мускусный запах недавней гонки, обновить изломанное смятением тело.

…Смятением, вспыхнувшем в каждой вздрогнувшей клетке, в каждой капле отравленной ожиданием крови в тот миг, когда он его увидел, когда на несколько сладких секунд прижался к его груди…

К чертовой матери этот слезливый бред!

…А потом, с головой завернувшись в тонкое одеяло, уснуть.

Как умереть.

На сытый желудок это будет очень легко.

…Переступив порог номера, вновь очутившись в узкой пыльной ловушке, Джон растерял весь свой задор. Тяжело навалилась безысходность, а следом за ней приползли скользкие змейки сомнений и неуверенности.

Справится ли, дойдет ли до цели… И нужна ли ему эта цель…

Что-то доказывать, куда-то карабкаться, ломая ногти, вырывая их с мясом…

Как осточертел ему этот забег!

Да и приз невелик — как-нибудь выжить.

Для чего?

Чтобы сидеть так же тупо, но на другой кровати, и так же ничему в этом мире не верить? И никому?

Но, промаявшись до поздней ночи, Джон все же поднялся, хрустнув до онемения затекшими суставами. Встал под горячий душ, и стало немного легче. С головой завернулся в тонкое одеяло, и стало немного теплее. И уснул. Как умер.

Но перед этим подумал, обращаясь то ли к Дьяволу, то ли к Богу: «Так просто ты меня не получишь. Завтра будет новый день, и кто знает, что он мне принесет…»

Спал он крепко, без сновидений, ни разу не поменяв позы, так и не выпутавшись из тонкого кокона.

А утром…

Утро было теплым и солнечным. Ветер затих, устав своевольничать и буянить. В небе сияла весна — настоящая, ярко-синяя, вселяющая надежду.

Джон бодро отправился на поиски интернет-кафе, где намеревался перекусить и заняться делом. Не без труда отыскав его среди многочисленных заведений яркого, колоритного Сохо, он с аппетитом позавтракал большим сэндвичем с ветчиной и сыром, и, допивая вторую чашку крепкого кофе, приступил к дотошному штудированию объявлений о сдаче в аренду недорогих, но вполне приличных квартир.

По фотографиям ему подошли только три: недалеко от центра, где он твердо намеревался подыскать работу. Но одна оказалась уже сданной, две же других квартиры имели потенциальных жильцов, и хотя вежливая девушка-агент предложила Джону приехать и взглянуть («мало ли что…») на одну из них, он так же вежливо отказался. Зачем?

Бодрости духа Джон не терял. Первая неудача не ослабила его решимости ни на йоту. Найдется его заветный камин. Где-то он непременно есть.

Он твердо решил продолжить поиски, не торопясь и не нервничая, даже если удача отвернётся от него ещё раз.

С работой всё оказалось гораздо проще.

По какой-то странной прихоти подсознания он вспомнил о человеке, с которым в годы учёбы никогда не был особенно близок, лишь время от времени пересекаясь на студенческих вечеринках, перебрасываясь незначительными фразами, потягивая пиво и без интереса рассматривая танцующих однокурсников. Ни Джон, ни Бак Морс танцевать не любили.

Узнав, что Джон Ватсон отправляется в Афганистан, Бак ему позвонил, чем удивил несказанно, и оставив свои координаты, заверил, что если когда-либо Джону понадобится помощь, он смело может обращаться к нему — поможет, чем может.

*

Как человек исключительно аккуратный во всем, что касается документов и информации, Джон координаты Бака сохранил, впрочем, не очень надеясь, что по истечении столь долгого времени сможет отыскать его по домашнему телефону. Но милая женщина, сдержанно представившаяся Джону как миссис Морс, без лишних расспросов и уточнений сообщила ему номер сотового своего сына, доброжелательно, но с долей светского равнодушия заверив, что «Бакки будет исключительно рад».

Предположить, насколько будет рад Бакки его неожиданному звонку, Джон, конечно, не мог.

— Кто? Джон?! — воскликнул тот так темпераментно, что Джон разочарованно качнул головой: конечно же, Бак Морс спутал его с кем-то другим. — Джон Ватсон?! Будь я проклят! Где ты находишься, Джон?

— В Лондоне… Бак, ты меня узнал? — Джон очень удивился такому бурному проявлению радости.

— Узнал ли я старого друга?! — казалось, Бак пытается взять себя в руки. — О чем ты толкуешь, Джон?! Я из тысячи тебя узнаю.

«Старого друга?»

Они договорились выпить по чашечке кофе в одном из кафе на Харли-стрит, неподалеку от Harley Street Clinic, где вот уже более трех лет Бак Морс занимал достаточно высокий административный пост.

— Как видишь, бюрократ во мне оказался сильнее эскулапа, — усмехнулся он, жадно вглядываясь в черты слегка растерявшегося от пристального внимания Джона. — Ты постарел.

Джон невесело усмехнулся.

— Прости, — спохватился Бак. — Я сказал глупость. Но ты, черт возьми, не гламурная красотка, чтобы ожидать от меня комплиментов.

— Да уж, — рассмеялся Джон. — Красотка из меня ещё та. Чего не скажешь о тебе.

Бак Морс выглядел потрясающе: высокий, подтянутый и роскошный. Победитель.

— Да брось ты, — смутился тот и тепло улыбнулся. — Я чертовски рад тебя видеть. Часто вспоминал наши студенческие годы. Весело было. Как угораздило тебя оказаться в чертовом пекле, Джон? Зачем? В хирургии ты подавал такие надежды.

— Кто-то же должен. Почему не я? — нехотя ответил Джон и добавил. — Кстати, для хирурга лучше практики придумать невозможно. К сожалению. Бак, я не люблю говорить об этом.

— Хорошо, хорошо, Джон, не будем. — Бак едва ощутимо коснулся его плеча. — Чем занимаешься, док?