*

Но даже такой, похожий на обморок, сон Шерлока освежил и вернул часть утраченных сил.

Он решил завершить прерванный туалет и, потеплее одевшись (неожиданно налетевший северный ветер хозяйничал на улицах Лондона, кружась и врываясь в приоткрытые двери домов), прогуляться по городу, посидеть в одном из уютных кафе многолюдного Сохо, погрузиться в его особенную, непринужденную атмосферу.

Очень хотелось обмануться хотя бы на вечер: он такой же, как все, обыватель, решивший неплохо провести свободное время. Нет ни боли, ни безысходности, ни вечного страха, что кое-кто, обезумевший от не знающей насыщения похоти, в очередной раз сорвется, и последствия этого срыва будут долго ещё изводить его чувством непоправимой вины.

Ничего этого нет.

Лишь расцвеченные огнями улицы города.

Лишь суетливо снующая праздная толпа.

А то, что дорога ненароком приведёт к дверям личного ада, так это просто капризы судьбы.

Он был уверен, что сегодня в Ярде к нему никто не подсядет: Садерс никогда не изменял привычкам, и после проведенной с Шерлоком ночи расслаблялся настолько, что давал ему временную передышку, как видно, надеясь, что тот наконец-то одумается, что, сломленный и покорившийся, в следующий раз прильнет к нему без привычной ненависти и презрения.

И лишь спустя неделю, подчиняясь беснующимся в его душе демонам, понимая, что в очередной раз ничего не добился, Садерс начинал всё сначала…

Казалось, этому не будет конца. Нынешняя разбитость Сада Шерлока обмануть не смогла: он не тешился самообманом. Что бы ни грызло черное сердце Сада сегодня, завтра он вновь поднимет поникшую голову и обожжет Шерлока непримиримой яростью: мой, мой навеки, и не смей подумать иначе.

Но это будет потом.

А сейчас Шерлок рвался навстречу неизвестности, окрыленный надеждой, почти счастливый.

Один раз. Один-единственный раз.

Он увидит незнакомца и сразу поймет, что за силы несут его туда, куда всё это время он шел, как на казнь.

*

Лихорадочное передвижение в гомонящем веселом потоке трудно было назвать прогулкой. Будто сквозь корявые сучья, Шерлок продирался сквозь надушенные, принаряженные ради вечернего моциона тела, стремясь к единственной цели, сгорая от нетерпения. Глотая обжигающий кофе в симпатичном бистро, он возбужденно вздрагивал — скорее, скорее туда.

Ничего, похожего на приятное времяпрепровождение. Грохочущее сердцебиение и охваченная горячкой нетерпения голова.

Шерлок решительно встал и через пару минут несся по мостовой, подхваченный ветром, слегка остудившим пылающие щеки и лоб.

На пороге Ярда накатила глупейшая слабость: не слушались ноги, не гнулись заледеневшие пальцы, дверная ручка выскальзывала из рук.

Громкая музыка и запах спиртного накрыли привычным силком: ловушка. В висках вспыхнула новая порция боли.

Он так отчаянно волновался, что поначалу не различал ни силуэтов, ни лиц.

Народу было немало: испортившаяся погода гнала любителей остренького в тепло. У стойки — не протолкнуться, да и столики оказались занятыми. В радужном полумраке витал терпкий аромат сексуального возбуждения: переизбыток охваченных желанием тел создавал особый флер непристойности и порока.

Как всегда на Шерлока обратили внимание. Взгляды ощупывали, раздевали, наполнялись интересом и жаждой.

Он растеряно озирался в дверях: давно здесь не было так многолюдно. Но Эд уже увидел его и призывно махнул рукой, одновременно что-то объясняя сидящему напротив мужчине, которого Шерлок сразу узнал. Один из недавних его клиентов, чьи отвратительные причуды невозможно вспомнить без рвотных позывов.

Обернувшись через плечо и встретившись с Шерлоком взглядом, тот вскочил, в безумном порыве рванувшись навстречу. Засияли глаза, приоткрылись губы. Ненавистная жажда немедленно взять… И замер, вспомнив, как видно, условия договора. Лицо исказила болезненная гримаса: так сильно хотелось приблизиться, ещё раз оказавшись в магнетическом поле жара и секса.

Шерлок холодно отвернулся. Урод. Всё его внимание было отдано залу: он напряженно всматривался в каждого из сидящих за столиками в надежде найти навсегда врезавшиеся в память черты. Но лица сливались в общее пресное месиво. Ничего, похожего на теплую синеву. Ничего, заставляющего сердце дрожать и падать.

Он опустился на освободившийся стул, с омерзением ощущая остатки тепла только что покинувшего его тела. Ничего хуже, чем пристрастия этого, на вид такого обыкновенного, безобидного человека, за эти полгода у Шерлока не было. Он брезгливо передернул плечами и посмотрел бармену в глаза.

— Сегодня никого, — успокоил Эд и поставил перед ним привычный бокал вина.

…Домой Шерлок вернулся поздно, до последней минуты надеясь на чудо.

Но не бывает чудес.

*

На четвертый день Шерлок не выдержал. Ожидание доводило до нервного тика. Ожидание бесполезное и оттого ещё более жгучее.

От выпитого мутило: все эти дни он пил непривычно много, и впервые познакомился с настоящим похмельем — тяжелым, отдающим в висках гулким набатом, скручивающим желудок тошнотворными спазмами.

— Эд. — Каждое слово давалось с трудом. — Скажи… Ты не запомнил, случайно, парня…

Бармен понимающе усмехнулся.

— Того, что увел тебя несколько дней назад?

— Пять дней назад.

— Ну хорошо, пять… Помню, конечно. Приходил твой красавчик и торчал до двенадцати вон за тем… — Эд кивнул в сторону входной двери, — …столиком. Хм… Я думал, он никогда не отдерет от стула свою упрямую задницу! Не тебя ли этот мачо так настойчиво поджидал? — наигранно удивился он.

Шерлок едва держался — страстно хотелось впиться зубами в горло и вырвать каждое ядовитое слово.

— Ты уверен, что это тебя касается? Дальше…

— Дальше? Не знаю. — Эд равнодушно пожал плечами. — Ушел. Больше здесь его не было. Как видно, не настолько ты ему интересен. Кто он?

— Никто.

*

Вот и закончился твой роман, Шерлок.

========== Глава 29 Кому ты нужен! ==========

Шерлок не склонен к истерикам, но сейчас он смеялся именно истерично, всхлипывая на вдохе, вытирая ладонью набежавшие слёзы.

«Побрился, помылся… Жалкий, ничтожный кретин! Кому ты нужен?! Заезженная, усталая шлюха! Да он до сих пор отплевывается, вспоминая твои мерзкие поцелуи! О, боги, как же это смешно!»

Он корчился в кресле, зажимая дрожащий от смеха живот, пытаясь остановить конвульсивное сотрясение, от которого ломило всё тело… Он не предполагал, что может быть хуже, чем было все эти кошмарных полгода. Дни сумасшедшего ожидания высосали из него остатки веры. Что бы ни происходило, какая бы грязь ни касалась его души, огонек веры слабо, но настойчиво тлел: всё изменится, вот-вот, ещё немного, надо только набраться терпения. Прижав к себе незнакомое и почему-то очень знакомое тело, он понял, ради чего так отчаянно цеплялся за жизнь. Вера превратилась в уверенность, хотя ничего более шаткого, зыбкого, чем надежда на новую встречу, представить себе было нельзя.

Всё рухнуло в одночасье. Пара насмешливых фраз разрушила все иллюзии. Но что могут значить слова бармена, для которого он, Шерлок — лишь способ хорошо заработать?! И почему так ошеломили его эти несколько равнодушно брошенных слов?!

Потому что были правдоподобны до тошноты.

Смех иссяк, оставив после себя не звенящую легкость, как это бывает обычно, а режущую боль в затылке и гулкую пустоту. Потом накатил панический ужас — а вдруг?! Вдруг все не так?! Это же Садерс! Как можно верить его обещаниям?! Чем он там клялся, памятью матери?! Какая у чудовища может быть мать?!

Он заметался по квартире в поисках телефона.

*

— Чего тебе? — прозвучало враждебно и глухо.

— Он жив?

Если он сейчас заорет, станет немного легче.

Но враждебные нотки уже исчезли, и рокочущий голос промурлыкал снисходительно и лениво:

— Мой мальчик, ты так надоел мне со своим оборванцем! Что, не пришел? Отвратительная неблагодарность. Эд уже доложил мне, как пошло ты напивался все эти дни, поджидая своё загулявшее счастье, и едва не свернул себе шею, бесконечно пялясь на дверь. Будь уверен, твой маленький принц жив и здоров. — Сад усмехнулся и вкрадчиво прошептал: — И, думаю, даже весел. Нежится в объятиях какой-нибудь славной принцессы. А может быть, двух принцесс. Почему бы и нет? Судя по тому, как ты бесишься, в чувственных разговорах он недурён…