— Приступим? Джон, не стой столбом, приглашай гостя к столу. Ферди, прошу вас, садитесь напротив — я хочу видеть ваши удивительные глаза.

Ферди хмыкнул и, шумно подвинув стул, с заметным удовольствием выполнил просьбу. Джон приземлил своё погрузневшее тело рядом, смерив Шерлока гневным прищуром: Ферди и удивительные глаза — это так обязательно?

Но Шерлок недовольства Джона не замечал — всё его внимание было отдано Фердинанду:

— Редкий оттенок радужки — мягкий и теплый. Впервые такой встречаю, а мужских глаз я повидал немало, будьте уверены.

— Не сомневаюсь, — ответил Ферди, явно не понимая, что Шерлок имеет в виду, но не особенно заморачиваясь размышлениями. Немало — значит, немало, ему-то какое дело. И обратился к Джону: — Дружище, ты что, проглотил язык? Какого члена ты вдруг приуныл? Неужто выдохся? Тянет на боковую? Стареешь, брат. А по мне так самое время снова выпить и закусить.

— Помнится, Джон обещал коньяк и пирожные, — очень кстати вклинился Шерлок.

— О, черт! — вскинул голову Фердинанд. — Ну конечно! Как же я мог забыть? — И заозирался в поисках брошенного пакета. — Где?.. Ага…

Джон с досадой наблюдал, как резво он подскочил, как кинулся к оставленному у порога пакету, и с какой готовностью протянул его Шерлоку.

Шерлок принял пакет из рук Фердинанда и, заглянул внутрь, восторженно заурчал, доставая и изучая гостинцы:

— О! Любопытно, любопытно… Не сомневаюсь, Ферди, что столь удачное сочетание — пирожные и Бисквит*, — ваш остроумный выбор. Очень красивый мужчина просто обязан иметь очень красивое чувство юмора. И, разумеется, утонченный вкус. Джон в этом смысле недальновиден.

Ферди засиял-засветился от гордости, и при этом Джон был на сто процентов уверен, что не склонному к изысканным заморочкам другу даже в голову не приходило блеснуть утонченным вкусом, коим, к слову сказать, он не обладал никогда, совершенно от этого не страдая. Взял коньяк подороже, и дело с концом.

Но разубеждать Шерлока Ферди, как видно, не собирался, и это очень не понравилось Джону.

«Силен, — думал он, кидая в сторону Шерлока недобрые взгляды и с досадой посматривая на не в меру оживленного Фердинанда. - Ха. Любопытно будет понаблюдать за процессом охмурения идиотских гусей».

Отчаянным стыдом окатило мощно и жарко — как мог он столь бездумно и мстительно причислить старину Ферди, прекрасного, Самого Лучшего на Земле Человека, к этой малоуважаемой им когорте? Ферд Коллинз — гусенок? Единственный в мире Ферди, с которым пройдено столько нелегких дорог, и чье плечо, даже очень далекое, всегда было незримой поддержкой. Неподражаемый покоритель женских душ и трепетной женской плоти. Бесстрашный и гордый. Господи, как мог он вообразить подобную низость? И с каких это пор влюбленные, доверчивые молодые люди стали для Джона Ватсона малоуважаемыми идиотами? Страшно подумать, что за мерзость копошится в его прогнившем, ничтожном мозгу. Чертов моралист. Что с ним творится, господи боже? Откуда это непрекращающееся раздражение, от которого внутри всё скручивается и дрожит? Неужели… Только не это… Неужели ревность? Неужели он в самом деле банально злится из-за явно преувеличенного, наигранного интереса Холмса к другу его детства и юности? Настоящему другу. Бросившему все дела и примчавшемуся к нему повидаться. Не может этого быть. Исключено. Всё дело в беспокойстве — именно оно угнетает и не позволяет расслабиться должным образом.

— С тобой всё в порядке? Ничего не болит? — влился в ухо вкрадчивый баритон.

Джон тяжело и мрачно окунулся в прозрачную морскую волну:

— Отъебись.

— Эй, Джон. — Ферди протянул руку и довольно сильно его встряхнул. — По-моему, ты хамишь. Что с тобой?

— Прости, дружище, — отозвался Джон, с потаенной болью глядя другу в глаза. — Я больше не буду.

Он себя ненавидел. Какого черта нагнетать обстановку и портить настроение другу, психуя из-за надуманных опасений? Уж кто-кто, а Ферд Коллинз в обиду себя не даст — никакой гребаный Шерлок не сделает из него гребаную подстилку.

А этот тут как тут: — Не обращайте внимания, Ферди. С ним такое бывает. Попробуйте-ка лучше вот это…

Нахальными пальцами Холмс схватил свой трахнутый шарик, сунув его Фердинанду прямо под нос, и тому не осталось ничего другого, как приоткрыть губы и принять разрекламированное угощение.

— Ну как?

— Мм… Отлично, — искренне похвалил Ферд, причмокнув от удовольствия. — Очень вкусно.

— Так я и знал. — Шерлок самодовольно расплылся и вытер пальцы салфеткой. — Вижу, вы именно тот, кем показались мне с первой минуты — настоящий ценитель… всего. Позвольте пожать вашу руку.

Он поднялся из-за стола, подошел к Фердинанду и протянул ладонь.

Фердинанд тоже поднялся и тоже протянул ладонь.

Их ладони соединились.

Глаза встретились.

Губы дрогнули в легкой (заговорщической) полуулыбке.

И Джон увидел, как это бывает, когда картина вдруг обретает целостность. Когда каждый её штришок, каждый мазок проникаются истинным смыслом. И имя той картине — гармония. Эти двое сочетались до боли правильно, и даже глаза слезились от яркости их фатального рукопожатия.

«Какие они потрясающие. Черт возьми, они просто созданы друг для друга. И я… Лесной клоп».

Захотелось встать и уйти — в ночную сырость и мглу.

Бесполезно. Всё это бесполезно. Ну и черт с ними.

— Так и будете руки друг другу выкручивать, или мы наконец попробуем твой охуенный коньяк?

Ферди с облегчением рассмеялся. Задорно подмигнув Шерлоку, он подошел к Джону и взъерошил его короткие пряди.

— Я думал, ты всю ночь будешь дуться, как старый индюк. Не знаю только, из-за чего.

— Он это любит, — опускаясь на стул и незаметно (но Джон-то заметил!) поглаживая ладонь, поддакнул Шерлок. — Надуется на всю ночь, и никогда не знаешь, из-за чего.

— Садись, садись, — подгонял Джон Фердинанда, холодно игнорируя двусмысленную реплику Шерлока. Как, впрочем, и его самого. — Не буду дуться, буду напиваться. Открывай, наливай…

… и помоги тебе Бог, если что.

Но страхи его оказались напрасными: на этом процесс охмурения был завершен, оборвавшись резко и незаметно для пребывающего в счастливом неведении Фердинанда. За накрытым столом воцарились простота общения и дружеская непринужденность.

Едва ли не с полудня объедающиеся приятели отведали и салат, и фаршированные томаты, и даже пасту с грибами попробовали — паста была хороша. Только к сырным шарикам Джон так и не прикоснулся. Из принципа. Зато Ферди старался вовсю, и в итоге умял все до последнего.

Они допили Bisquit, съели по маленькому пирожному.

Шерлок расспрашивал Ферди о деловой жизни современной провинции, внимательно слушал, детально вникая в суть его процветающего предприятия, и даже советы давал — судя по серьезной мине и немалой заинтересованности Фердинанда, советы весьма дельные и практичные.

Затем разговор перешел (ну ещё бы) на детективную деятельность самого Холмса. Сначала состоялся небольшой экскурс в историю возникновения домашней мини-лаборатории, на которую Ферди нет-нет да и поглядывал, явно подмываемый желанием задать вопрос о её возникновении и сути пребывания в таком неподходящем месте, как кухня. И вскоре был посвящен в подробности и тонкости химического анализа, ознакомлен с назначением колб и мензурок. И даже заглянул в микроскоп — а как же иначе?

Глаза Шерлока загорелись истинной страстью. Он с жаром раскрывал Ферди секреты дедуктивного метода (Джон подобной чести так и не удостоился), рассказал о парочке особенно замысловатых убийств и об одном дерзком, но довольно забавном ограблении пригородного музея.

Ферди слушал, ужасаясь степени человеческого падения, качал головой, беспрестанно цокал языком и бросал в сторону Джона восхищенные взгляды: вот это сосед, как же тебе повезло, дружище! Мне бы такого…

Незаметным образом на столе появился ещё один, не менее выдержанный и дорогой коньяк — сюрприз от Шерлока Холмса, и все, даже Джон, были ему несказанно рады.