- А Вы что, не согласились? - Виктор смотрел, как Даша подбирает поводья и вдевает ногу в стремя. Лошадь затопталась на месте, и, закусив удила, пошла по кругу, пока девушка легко взлетала в седло. Даша осадила ее и повернулась к Виктору, и с явным ехидством в голосе произнесла:

- Нет, знаете-ли. Павлины - это не мой профиль. У меня специализация по крупному рогатому скоту. Мелкие пернатые скоты - не мое. Извините!

Она кивнула бабке Евдокии, та вдруг заторопилась к всаднице, достала из кармана кофты конфету и зачастила:

- Ой, забыла совсем, забыла, конфетину возьми Егорушке-то! Кланяйся там своим! Завтра тя жду, про полторашку Валентине не забудь!

- Не забуду, Евдокия Пална, до свиданья! - Девушка вжалась в седло, и лошадь вдруг вскинулась, понеслась с места галопом, вмиг доскакала до реки, плавно перешла по мосту и снова с грохотом полетела прочь.

На следующее утро Виктор проснулся довольно рано, все в доме еще спали. Он вышел на улицу покурить и удивился - как было свежо, на траве в тени дома еще блестела роса. Он дошел до колодца, подчерпнул ведерко воды и с удовольствием попил и поплескал из ведра себе на лицо и шею. Вчерашний вечер вспоминать не хотелось. Они с Александром допили оставшуюся водку, а потом, уже у костра на улице, до хрипоты спорили о влиянии телевизора на нравственность, вспомнили американские мультфильмы, почему-то Чайковского, перешли на личность Сталина и совсем завязли в противостоянии, потому что к спору присоединился любитель павлинов и Виктору претило соглашаться с ним, хотя тот и был на его стороне. В конце концов, павлиновод обиделся и ушел в дамский коллектив, поющий уже несколько вразнобой. Ночевать Виктору постелили на повети, под пологом, с улицы тянуло прохладой и травяными ароматами, так что, несмотря на изрядное количество выпитого спиртного, он проснулся с нормальной головой.

Наскоро перекусывая кофе с бутербродом, Виктор размышлял - почему так неприятно вспоминать вчерашнее торжество. Если его мучило какое-то неуловимое ощущение, он обычно "отматывал" назад по памяти все происходившее и внимательно анализировал каждую деталь. Безусловно, самый гадкий момент - это сватовство с павлинами, но что же царапает душу еще? То, что химик-вдовец был не так уж и пьян? Что доведись ему встретить Дашу снова, он не постыдился бы поинтересоваться - как же все-таки смотрит она на заманчивое предложение? Да, в этом месте противно. Что дальше? Виктор вспомнил сцену отъезда Даши и ее прощальное: "Мелкие пернатые скоты - не мое". Неужели к пернатым скотам она отнесла и его, Виктора? Вот! Вот что сидит занозой, что он пытался залить остатками водки и оглушить бесполезными словопрениями. Почему же ему так обидно получить нелестный эпитет от практически незнакомой девицы, деревенской мамаши-одиночки, скачущей на лошади с торбами молока?

- Потому что, и ты должен это признать, человек она действительно необычный, да! - Виктор пробормотал это себе с набитым ртом. - И очень неприятно, что все так вышло. Можно было бы хоть пообщаться с нормальным человеком, и, что немаловажно, весьма привлекательной девушкой. Но - как всегда в твоей жизни и бывает, все смелые и честные девушки считают тебя дураком, а вот теперь еще и пернатым скотом. Мелким.

Он нашел плетеную из лыка корзинку, прихватил короткий ножик, кусок хлеба, накинул ветровку и вышел в свежее солнечное утро. Незадолго до его приезда шли дожди, местами на тропинке виднелись пятна от высохших летних луж, поверх которых отпечатались глубокие двойные полукруги копыт. Виктор примерился - как же широк шаг скачущей лошади! Мост через реку рассохся и постукивал досками под ногами, сверху были видны темные спинки мелкой рыбешки, мелькающей в перекатах. На излучине, в омуте, нежной желтизной светились головки кубышек, торчащие над водой. Сразу за рекой, слева от дороги, простиралась небольшая низинка, заросшая осокой и ситником, чуть подальше на заливном лугу стояла старая сенная шаха с провалившейся крышей. Виктор постоял, любуясь открывающимся пейзажем, но постепенно ему стало немного неуютно и даже показалось, что из ольховника за болотцем за ним кто-то наблюдает. Он поспешил подняться на пригорок, за кустами открылся вид на широкое поле, покрытое разноцветными пятнами цветущих люпинов, и тут же вернулось хорошее настроение. Виктор прошел через поле насквозь, дорога привела его к новому перелеску, за которым начинался настоящий рай для грибника - еще одно поле, заросшее березняком и молодыми соснами. Дорога пересекала его наискосок, уводя к старому ельнику, той самой гриве лежащего зверя. Виктор свернул с дороги и тут же наткнулся на молоденький подберезовик, торчащий из кочки на темной и крепкой ноге. Деревенские не обманули, колосовики шли "слоем", буквально за час Виктор насобирал корзинку почти доверху. Возвращаться не хотелось, тогда он вышел на поле с люпинами, постелил ветровку на пригорок возле дороги и сел. Достал сигарету, помял ее в пальцах, раздумывая - закурить или нет. Хотелось пить, а воды он с собой не захватил. Раздумав курить, он прилег. Летнее утро уже было в самом разгаре, солнце начинало припекать. Со всех сторон попискивала, щебетала, гудела и жужжала разнообразная полевая живность. Легкое поскрипывание и тихое гудение так органично вписались в общий фон, что Виктор их сначала и не заметил, а когда обернулся - на него смотрела с дороги Даша. Она придерживала нагруженный сумками велосипед, снова в пацанской рубашке и джинсах, на шее - наушники от плеера. Виктор рывком поднялся.

- Где же Ваш Россинант? - он не хотел ехидничать, но растерялся, и шутка получилась так себе.

Даша придержала коленкой велосипед, выключила старенький, еще кассетный плеер, и, сняв наушники, положила все это добро в корзинку на багажнике.

- Россинант филонит. Вместо него отдуваться приходится мне и верному железному коню. Доброе утро.

- Доброе утро! Давайте я помогу! - Виктор вскочил. Даже на первый взгляд было видно, как тяжело нагружен велосипед. В сумках по бокам руля виднелось по пять-шесть полуторалитровых бутылок с молоком, несколько торчало из корзинки на багажнике.

- Нет, спасибо. Это не так трудно, как кажется. А Вам с непривычки будет тяжело. - Даша сказала это так просто и без тени кокетства, что Виктор даже и не попытался настаивать.

- Ну, тогда я просто пройдусь с Вами рядом, если позволите.

- Позволю! - Девушка улыбнулась, и Виктор подхватил свою корзинку, ветровку, и пошел рядом, велосипед оказался между ними.

- Все же - почему с велосипедом в руках, а не верхом на лошади? Так же легче, разве нет?

- Нет. На лошади я езжу только когда грязно после дождей. На велике удобнее. Ииии... как бы сказать, последствия не так разрушительны для организма. - Даша рассмеялась и пояснила: - Ноги болят с непривычки, ходишь потом как моряк в раскорячку. Да и мостик такой стал... Каждый раз боюсь, что провалимся.

- Вы ежедневно сюда с молоком ездите?

- Три раза в неделю. Еще три раза - в Ульяниху. Воскресенье - выходной. У меня обширная клиентская база. И ни один клиент не может прийти за молоком сам, все покупатели в основном - старики и старушки.

- А вчера? Приезжали специально в гости? - Виктор сам не знал, зачем он это спросил, ему стало неловко. Даша помолчала, потом неохотно ответила:

- Да нет, не совсем. Привозила мазь для Евдокии Павловны. Но в гости пришлось зайти, Лилия Алексеевна очень настаивала. Слишком настаивала, в принципе, было заранее понятно - зачем она меня зовет. - Даша вкатила велосипед на пригорок и посмотрела направо. - Смотрите! Сегодня отлично видно. Смотрите скорей! Видите?

Виктор повернул голову и увидел поверх дальних перелесков какой-то стеклянный блеск, как от зеркальца. Пятнышко сияло и поблескивало, потом угасло.

- Солнце за облако скрылось. Это крест на Чамеровской церкви. В нем вставки из специального стекла, какой-то особый сплав, который вот так отражает солнечный свет. До Чамерова по прямой семь километров, а крест виден отсюда. Раньше он сиял целиком, теперь осталась только верхняя вставка, нижние не смогли восстановить. Выпадет верхняя - и никто больше этого сияния не увидит.