Тбилисская зима

— Приближалась зима. Самым верным признаком ее скорого прихода была для нас не дата в календаре, не первые заморозки, а появление во дворе дров. Вернувшись со школы, я увидел кучу дров у нашего балкона. Отец, мама, соседка и детвора уже приступили к работе.

Новый Год и Дед Мороз с подарками в нашем дворике. Тбилиси. 1960 г.

Сбоку был сколочен стояк, на котором дрова распиливались прежде, чем попасть в подвал. Я забросил сумку с учебниками домой и выбежал на подмогу. Подоспел и Робик с младшим братом — белокурым красавчиком Рафиком, и сыновья Смбата Ростомовича Гагик, Валера и Эдик. Отец с соседом распиливали дрова, а мы устроили живой конвейер — со двора до подвала под нашим домом и, пытаясь жонглировать, перекидывали друг другу поленья. Иона, моя сестра и ее подруга Дали, оценивали наши "жонглерские" способности. В подвале дрова аккуратно складывались и — зима не страшна. За короткий срок весь двор запасался дровами. Вытаскивались жестяные печки, чистились их трубы, дымоходы. И вот уже из труб повалил густой дым. А в преддверии Нового Года готовилось вкусное гозинаки — грецкий орех с медом. Так у нас начиналась зима. Снег в Тбилиси почти не выпадал, а если и случалось, то держался он дня два . Это было, как праздник и комментировалось в газетах. Мы же старались успеть скатиться на наспех сколоченных санках, под сиянием зимнего солнца, с заснеженных склонов горы Святого Давида – Мтацминды у фуникулера, или у "Комсомольской" аллеи, рискуя каждый раз сломать шею, ободряя себя непереводимым, чисто тбилисским кличем "АВОЕ!" выражающим восторг и удивление, и придуманными нами словами на шлягер того времени — "Чу-чу" из любимого фильма "Серенада Солнечной долины". Но бывали зимы холодные, с ветрами, не сильными, но пронизывающими насквозь.

Худ. Юрий Демин. С Новым Годом!

— С переходом на зимний режим, жизнь во дворе заметно стихала. Начинались долгие зимние вечера. Про унаби на время забывали.

— В дедовском доме одна комната обогревалась жестяной печкой, а две другие — стенной. Между ними небольшая кухня, оттуда люк в подвал. Больше всего я любил комнату деда, где стоял длинный стол на котором он занимался своим портняжным ремеслом. Рядом — швейная машина "Зингер", тахта, большой, красивый буфет, стенные часы и мой письменный столик. Дед специально поставил его рядом со своим рабочим столом, чтоб чаще со мной общаться. Я был очень доволен этим и принялся его обставлять. Дед дал мне красивые настольные письменные принадлежности и бронзовый колокольчик. Я разложил книги, журналы, филателистические кляссеры и много времени проводил за этим столиком. Читал, раскладывал марки, а дед шил и рассказывал о своей жизни, о службе в царской армии. Дедушка очень любил нас с сестрой. Он назвал меня, первого внука, именем своего деда. Зарик и Теда так и не вышли замуж, не одарив его внуками, хоть и были очень привлекательны. Сам рос сиротой, в далекой зангезурской деревушке и воспитала его бабушка. Часто вспоминал ее мудрые напутствия. Хранил, как зеницу ока, одну, единственную ее фотографию — даже сфотографировался с этой фотографией в руках. Она умерла, не дождавшись внука, когда он служил еще в армии. Как я сейчас жалею, что слушал эти рассказы невнимательно! Совсем другие интересы кружились у меня в голове. Но, тем не менее, многое запомнилось — настолько они были ярки и впечатлительны.

Дед

— После службы в русской армии, дед попадает в Тифлис. Сойдя с поезда и очутившись на перроне вокзала незнакомого города, он решает сначала немного перекусить, и заходит в первый попавший привокзальный винный подвальчик. В подвальчике сидели музыканты и играли на народных инструментах, развлекая посетителей. Выпив стаканчик вина, и закусив, дед мой, тогда молодой красавец, попросил музыкантов сыграть песню про храброго Арсена, своего тезку. Он выучил ее в армии. Музыканты исполнили просьбу солдата. Дед поблагодарил и вышел на улицу. Здесь его уже поджидал городовой и доставил, вызвавшего подозрения молодого человека, в ближайший полицейский участок. Дело оказалось в следующем. Тифлисские духаны, винные подвальчики были не только местом увеселений и кутежей. Здесь во все времена находили временное пристанище беглые ссыльные, террористы, устраивали свои сходки революционеры, свободные художники, поэты. Предреволюционный Тифлис кишел царскими ищейками. И, естественно, один из них, тут же, донес городовому о том, что некий солдат в винном подвальчике, и открытую заказывает негласно запрещенную песню о Арсене Одзелашвили, грузинском народном герое типа Робин Гуда. Вот деда и повели в полицейский участок для выяснения личности. Но вскоре отпустили, поняв, что эпизод с песней носил безобидный характер, и перед ними храбрый солдат, а не опасный революционер. Оказавшись на улице, дед, вновь, вернулся к вокзалу и обратился к муше — привокзальному носильщику. Он рассказал муше о себе, о случае в винном подвальчике и попросил, если возможно, пристроить его на короткое время в простую и скромную армянскую семью, пока он найдет работу и жилье, так как он впервые в Тифлисе и никого в городе не знает. Мушу, видимо, тронул рассказ, и он повел солдата в семью Лазаря и Вергине Туманян. Молодой человек сразу пришелся но душе хозяевам. Они не только его приютили, но вскоре подобрали для него и невесту из своей родни. Так дед мой встретился и женился на Анне, моей бабушке. А вскоре одна из дочерей Туманянов — Ашхен, стала женой известного революционера Анастаса Микояна. В первые годы дед, под воздействием Анастаса Микояна, был вовлечен в революционную деятельность.

Сыновья и невестка Анастаса Микояна в гостях у Арсена Авакова (в центре) на прогулке по Тбилиси. Фуникулер (гора Святого Давида). Конец 1940-ых. Публикуется впервые.

Знали бы полицейские, ни за что не отпустили бы его тогда у вокзала! Дед активно включился в революционную борьбу большевиков, но, постепенно, почему-то, охладел к ней и занялся портняжным ремеслом. Он очень любил семью, детей, всех многочисленных родственников жены. Большое место в его жизни заняла религия. Возможно, это было причиной его охлаждеиия к большевикам? Может быть. Но до конца своих дней он, бабушка и нее остальные в пашей семье, сохраняли теплые взаимоотношения со всем семейством Анастаса Микояна и Лазаря Туманяна, который безгранично доверял и любил моего деда. Бывая в Москве, дед всегда останавливался в доме Микоянов. Гостили у нас и сыновья Анастаса Микояна и его брат, известный авиаконструктор Артем Микоян. Дед много рассказывал о них, хранил фотографии и документы. Я тогда твердо решил, что если у меня когда-нибудь будет сын, я обязательно назову его именем деда — Арсен, что означает мужественный и, как-то, поведал об этом желании Нонне Она удивленно на меня посмотрела и сказала, что я, однако, большой фантазер.

Наши гости

— В любое время года наш дом, как и у многих в нашем дворике, был полон гостями. Кто только не приходил к нам — родственники, знакомые, друзья. Стол наш, в столовой, всегда был заставлен вкусной едой, вином. Когда только бабушка и мама успевали все это приготовить на двух керосинках до появления газовых плит! Припоминаю множество забавных эпизодов, связанных с гостями. Часто заходил к нам один из родственников по фамилии Абовян. Он любил выпить, но не знал меры. В один из таких визитов, бабушка поставила перед ним маленькую рюмочку, налив туда домашнюю водку — чачу. Визитер взял рюмочку и попросил принести тонкую бечевку. Ему принесли. Гость привязал один конец бечевки к ножечке рюмки, а второй намотал на кисть руки и выпил содержимое рюмки. Дед, внимательно наблюдавший за этой мизансценой, удивленно спросил — зачем он так делает?— "А, чтоб, Арсен Вартанович, случайно не проглотить этот "наперсточек!" — с бравадой ответил Абовян, указывая на рюмочку. Дед велел принести ему рюмку побольше. Но Абовян продолжал свои фокусы. Наконец, дед велел дать ему самую большую в доме 2-х литровую емкость для питья в виде потира и налил туда уже вина. Абовян остался доволен, и отложил в сторону бечевку. Но тут уже дед принес ему другую, длинную веревку. – ―А это зачем?", удивился Абовян.— А ты теперь обмотай одним концом себя, а второй конец привяжи к ножке стола, чтоб ненароком не свалиться и не утонуть в этой посудине" — с улыбкой ответил дед.