Зимой 1966 г. ледяную «ванну» принял матрос Семен Лепнев. Латвийская экспедиционная флотилия рыболовных судов находилась в Норвежском море. Штормило. Средний рыболовный траулер СРТ-4287 Брива Кайя вел промысел вблизи острова Ян-Майен. С усилением шторма началось обледенение судна. Был объявлен аврал. На сколку льда вышли все свободные от вахты члены экипажа.

На траулере натянули штормовые леера, а когда к судну приближалась особенно большая волна, стоявший на вахте второй помощник капитана Владимир Мизюлин подавал сигнал и моряки прятались в укрытие.

Вдруг на судно одна за другой обрушились три громадные волны. Успели укрыться все, кроме матроса Семена Лепнева, который, скалывая лед с промысловых механизмов, замешкался. Он бросился к сететрясной машине в надежде ухватиться за нее, но опоздал. Водяной вал смыл моряка в штормовое море. Над Брива Кайя пронеслось: «Человек за бортом!»

Стараясь удержаться на поверхности воды, Лепнев энергично заработал руками. Промокшая ватная одежда тянула вниз, ледяной холод сковывал движения, волны били в лицо. Но моряк не сдавался.

Не растерялись и на судне. Капитан Николай Гусев действовал умело и быстро. Его приказания четко выполнялись командой. Вот судно уже недалеко от Лепнева. В воду летят спасательные круги. Один, второй, третий… Лепневу удается ухватиться за круг и пролезть внутрь. Теперь его надо подтянуть ближе. Лепневу бросают капроновые и пеньковые концы. Но моряк уже теряет последние силы. Руки онемели от холода.

Три захода совершило судно, прежде чем удалось прикрыть моряка от волн. Расчет капитана был точен. Матрос оказался у траулера. В следующее мгновенье Лепнева начало затягивать под кормовой подзор, где находился гребной винт. Лепнев нашел в себе силы оттолкнуться ногами от корпуса и проплыть вдоль борта траулера. В этот момент боцман Генрих Буманис ловко зацепил «кошкой» спасательный круг, а еще через мгновенье матросы вытащили Лепнева на палубу.

Известны случаи, когда люди, оказавшиеся за бортом, в немалой степени были обязаны своим спасением морским птицам. Например, «скитальцы морей» — альбатросы, обнаружив в воде человека, начинают кружить над ним, а затем садятся на воду, либо на плечи человека. Вот одно из таких происшествий.

Теплоход Урал совершал рейс в Бразилию. До места назначения оставалось менее суток хода. Океан был спокоен. С безоблачного неба падали косые лучи солнца. Моряки занимались обычными при подходе к порту работами: убирали на палубе, красили надстройки.

Внезапно раздался крик. Матрос, работавший на корме, сорвался с подвески и упал в воду. Его падение заметили на мостике. Немедленно прозвучал сигнал: «Человек за бортом!» В этот момент скорость теплохода превышала 10 узл, поэтому на то чтобы развернуться, лечь на обратный курс и подойти к месту происшествия, потребовалось не менее четверти часа. Матрос оказался потерянным из виду, хотя утонуть он не мог, так как хорошо плавал и к тому же на нем был спасательный жилет.

С Урала спустили моторную шлюпку и приступили к поиску товарища. Шло время, и у людей уже начало закрадываться сомнение в успехе, когда старший помощник капитана заметил вдали парящих над водой альбатросов. Вот один из них круто устремился вниз, на какое-то время скрылся из виду, а затем вновь появился на гребне волны.

Старпом приказал держать на альбатроса: если птица опустилась на воду, то, вероятно, она что-то там нашла. Когда подошли ближе, альбатрос взлетел и моряки увидели своего товарища, который был уже без сознания. Вскоре он, однако, пришел в себя и стал горячо благодарить своих друзей. Старпом сказал: «Благодари альбатроса, ему ты обязан своим спасением…».

Свершилось чудо!

Когда Таки подняли на борт, он смог только промолвить: «Свершилось чудо. Я спасен». «Чудотворцами» в данном случае оказались советский траулер Петр Овчинников да чайки, предупредившие о беде.

Зимой 1970 г. японское рыболовное судно Акивано Мару вело промысел в Беринговом море. Погода не баловала рыбаков. Порывы ветра достигали 8 баллов. Усилилось волнение. Временами падал снег. В сумерки, когда ставили трал, находящегося на палубе Таки тросом сбросило за борт. Падение осталось незамеченным. Моряк кричал, звал на помощь. Но его не слышали. Судно удалялось, оставляя Таки на верную гибель в ледяной воде. Мысленно он уже прощался со своими родными, которые будут тщетно ждать его возвращения…

На мостике траулера Петр Овчинников в это время стоял на вахте старший помощник капитана Владимир Ворганик. Его внимание привлекли крики чаек, которые вели себя как-то необычно. Взяв в руки бинокль, старпом начал осматривать горизонт. Что это? Недалеко от траулера плывет человек. Немедленно последовало: «Человек за бортом! Полный вперед!». Когда подошли ближе и уменьшили ход, в море полетели спасательные круги. Таки ухватился за один из них. Его подтянули к борту и, подхватив из воды, подняли на палубу.

В помощь человеку за бортом.

Моряк пробыл в ледяной воде около получаса. Юрий Щеглов — судовой врач, оказал японскому рыбаку медицинскую помощь. Таки окружили вниманием и заботой. Уже совершенно выздоровевшего, его передали на борт Акивано Мару. Прощаясь, Таки горячо благодарил советских моряков.

В мае 1970 г. два дня боролся с разъяренной стихией шведский яхтсмен Ааке Мэттсон. Его смыло за борт яхты, когда во время сильного волнения у берегов Бразилии, работая без страховочного пояса, он пытался поставить поваленную ветром мачту. Поначалу Мэттсон надеялся догнать яхту, однако это ему не удалось, так как яхта, гонимая ветром и волнами, уплывала все дальше и дальше…

Так, оставшись один в океане, даже без спасательного жилета, Ааке Мэттсон решил плыть в сторону берега, который находился на расстоянии около ста километров. Два дня и две ночи, ориентируясь по Солнцу и звездам, продолжал он свой тяжелый путь. Неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы отважного яхтсмена не спасли бразильские моряки.

В августе 1970 г. под броскими заголовками «Один шанс из миллиона» газеты и радио сообщили об удивительном мужестве 28-летнего англичанина Уильяма Хонивилла, упавшего ночью за борт пассажирского лайнера Ваал в сотне миль к северу от Канарских островов.

… В четвертом часу ночи Уильям вышел на корму. Закурив, он устроился на бухте манильского тросса и просидел здесь немногим более часа. Когда часы показывали 4.30 утра, он поднялся и шагнул… за борт. О происшедшем Хонивилл потом рассказал следующее.

— Я не помню, как летел вниз с высоты двадцати метров. И это к лучшему — иначе я сразу ударился бы в панику и мог захлебнуться. Первой реакцией после падения в море было — скорей догнать корабль. Но Ваал, влекомый турбинами мощностью в 44 000 л. с., был уже далеко. Я продолжал мерно плыть брассом. Море было спокойно и может быть, чуть холоднее, чем нужно. Ориентироваться мне было не почему. Я решил плыть в сторону ушедшего теплохода — конечно, не с целью догнать его, а просто чтобы не стоять на месте.

Я стал шарить по карманам в поисках чего-нибудь съестного. Но там нашлись лишь две кредитки по пять фунтов и пилка для ногтей — и то и другое, вряд ли, могло мне сейчас пригодиться. «Ничего не поделаешь», — решил я, — «придется продолжать водную процедуру на голодный желудок…».

Все так же тихонько гребя, я стал прикидывать, что происходит сейчас на борту. Соседи по каюте вряд ли хватятся моего отсутствия. Значит, только в девять, когда стюард постучит в дверь, приглашая к завтраку, они могут заметить, что меня нет. Если не заметят, — моя песенка спета.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я стал думать о насущных делах — неоплаченных счетах, сделанных заказах. Должно быть, а рассуждал вслух, потому что услышал голоса. Хорошо помню, что я стал твердить: «Умереть надо достойно, без истерик, без глупых сцен».