Война закончилась; солдаты сложили оружие. Побежденные, проигравшие… Люди теперь учились приспосабливаться к новым условиям. Те, кто мог, те, кто хотел…

Сесар все еще прихрамывал на одну ногу и справедливо опасался, что это может показаться подозрительным. У него не было ложных документов, не было работы и почти не осталось денег. Он уходил с оккупированной Франции. Но для него война не закончилась, и он клятвенно обещал себе вернуться во что бы то ни стало. Но чуть позже. И не один.

Испанец повернул за угол и замер. Подросток, еще совсем мальчишка, убегал от стоявшего на перекрестке немца, который целился ему в спину. Бежал бездумно, не заботясь о том, что шансов у него не было. Сесар кинулся в сторону офицера и успел вовремя. Как только он толкнул немца, раздался выстрел. Ксавье резко остановился и обернулся.

Мужчины схватились, повалившись на землю, борясь за оружие, которое одному из них сулило силу, а другому – смерть. Они боролись отчаянно, яростно, до тех пор, пока не прозвучал еще один оглушительный выстрел, скорее случайный, чем намеренный. После все затихло. Немец ослаб и упал, тяжело ударившись о камень. Сесар медленно высвободил пистолет и поднялся. Лужа крови расползалась из-под тела убитого офицера.

Сесар бегло глянул в сторону мальчика. Ксавье застыл, будто загипнотизированный этой сценой, взгляд его был спокойным и жестким, без тени ужаса и шока. Недетский взгляд на детском лице.

– Тебе не страшно? – спросил Сесар, пытаясь вывести мальчика из этого состояния, предполагая, что, может, не понял его реакции, может, ошибся.

– Нет, – качнул головой Ксавье.

Двое сидели друг напротив друга в полутемной комнате, озаренной маленькой керосиновой лампой: мужчина, чьи виски щедро затронула седина, и мальчик, из глаз и души которого война стерла всякие следы детства. Тишина, и только ветер за окном звучно хлестал по ветвям деревьев.

Сесар отвел от своего собеседника затуманенный взор. Ему через многое пришлось пройти за последние несколько лет, но он был взрослым сильным мужчиной. А то, что довелось испытать этому мальчику, чье детство оборвалось столь стремительно и жестоко, не укладывалось у него в голове.

Ксавье сидел напротив, погрузившись памятью в прошлое, но не допуская туда свои чувства. Он только что рассказал историю своей жизни и не проронил при этом ни единой слезы.

– Я ненавижу их за все, что они у меня отняли, – до странности спокойно сказал он.

– Война – это страшно, – с болью ответил Сесар.

– Ты сражался с ними?

– Да, – он кивнул. – Я был на войне. Но для меня она началась еще раньше, в Испании. Сначала фашисты Франко изгнали меня с моей родины, потом я нашел приют во Франции, но это тоже было нелегкое время. Потом Иностранный легион…

– А куда ты идешь сейчас?

– Ухожу с оккупированной земли в вишинскую Францию… От немцев мне пощады не будет.

– А что ты будешь делать в вишинской Франции? Что потом?

– Потом… Потом я вернусь на эту войну. Не знаю как, но я найду способ это сделать.

– Ясно…

– А сам-то ты куда направляешься?

Ксавье поднялся и пожал плечами. Он шел, куда глаза глядят, стремительно удалялся от прошлого, будто опасаясь, что оно догонит его.

– Спасибо. Прощай, – он быстро двинулся в сторону двери.

– Постой, – Сесар вскочил из-за стола.

Но Ксавье и не думал останавливаться.

– Стой, – Сесар упер ладонь в дверь, когда Ксавье уже дотронулся до ручки.

Мальчишка дернул за ручку, но тяжелая ладонь Сесара не позволила двери открыться.

– Не глупи, Ксавье. Я уже один раз оказался рядом в нужный момент…

Ксавье снова пожал плечами. Любое общество казалось ему тягостным. Он чувствовал себя одиночкой.

– Доберемся вместе до безопасного места, а там видно будет.

– Теперь ты мадемуазель Ева Бежар, – Венсан небрежно бросил паспорт на край стола, а сам вернулся к записям.

Ева медленно взяла документ. Странно было встретить такую холодность. Он словно не замечал ее присутствия.

– Зачем ты это делаешь, Венсан? – спросила она.

– По старой памяти.

Они пересекли границу двух Франций ночью, миновав все кордоны и заграждения. Не останавливаясь, добрались до окрестностей Орийака. Однако их ожидания не оправдались. Они уходили от фашистов к своим, но своих здесь не было. Немецких солдат сменила полиция, а порядки были не намного мягче. И здесь приходилось прятаться.

Сесар стремился сюда, потому что слышал, что в эти края перебралась часть испанских беженцев. Сюда же в свое время направился Хорхе. Сесар надеялся встретить его, зацепиться хоть за что-то. Они неустанно обходили все поселения беженцев, расспрашивали, искали, и через неделю им повезло встретить брата Сильвии.

– Какими судьбами? – спросил Хорхе, сжимая старого друга в объятиях.

А после недолгой истории Сесара он сказал:

– Это уже не тот мир, что был прежде. Все изменилось.

Сесар сокрушенно вздохнул.

– И как же жить бывшему солдату Иностранного легиона? – с усмешкой спросил он.

– Тебе нужно вычеркнуть эту часть прошлого. А для этого необходимы новые документы.

– Это мой родственник Сесар, – представил Хорхе. – Муж погибшей сестры. Он прибыл издалека, воевал в Арденнах, а теперь ему необходимо как-то укрыться, чтобы начать новую жизнь…

– Разумеется, я понимаю, – сказал Джозеф Бенин, так звали их собеседника, который неуверенно, почти не переставая, качал головой.

Они встретились на одной из оживленных улиц Орийака.

– Я слышал, что у вас есть определенные возможности… – продолжил Хорхе и выжидающе замолчал.

– Ну, сам я вряд ли смогу что-то сделать, – ответил Бенин, – разве что использовать кое-какие связи.

Джозеф задумался, перебирая варианты.

– Есть один человек, – наконец произнес он. – Я могу свести вас с ним.

– Что за человек? – спросил Сесар.

– Очень полезный в наше время. С хорошими возможностями. Он занимается бумагами, редкими вещицами… может достать все, что угодно, почти все. Ну, вы понимаете… – он задержал свой бегающий взгляд на Сесаре. – Завтра приходите один. Я провожу вас.

Сесара поразил богатый костюм незнакомца. Он был явно из другого круга и держался с некоторой спокойной небрежностью. Человек, который знал себе цену.

Джозеф представил Сесара и отошел в сторону.

– Мое имя Венсан. Фамилия в данных обстоятельствах не имеет значения, – начал молодой человек.

Сесар кивнул, соглашаясь, и тот продолжил:

– Давайте разберемся, что вам конкретно нужно.

– Мне нужны новые документы. На новое имя, которое не будет связано ни с Иностранным легионом, ни с партией испанских коммунистов.

– Хотите перечеркнуть прошлое? Впрочем, не важно, – слабая улыбка пробежала по губам Венсана. – Все?

– Нет, еще есть мальчик-сирота. Его зовут Ксавье Парийо. Его дом сгорел после попадания бомбы, и у него не осталось никаких бумаг.

– Сколько ему?

– Почти тринадцать.

– Хорошо, – Венсан кивнул. – Бумаги будут готовы через неделю. Приходите за ними один вот по этому адресу, – он протянул Сесару небольшую бумажку.

Тот взял ее в руки.

– Прочитайте, запомните и сожгите. Как вы понимаете, я не хочу, чтобы ее нашли.

Незнакомец настолько уверенно вписался в условия нового мира… Это было странно, слишком непривычно, почти абсурдно.

Сесар внимательно прочитал адрес и, чиркнув спичкой, сжег бумажку прямо на глазах у Венсана.

– Отлично, – сказал тот удовлетворенно и направился прочь.

Он спокойно шел, удаляясь по узкой извилистой улочке, точно это была обычная встреча.

Ева вошла в комнату и обессиленная присела на диван. Она только что вернулась из бедных районов Орийака, тех самых, которые были затронуты войной сильнее, чем их фешенебельные квартиры и особняки. Здесь действительно можно было забыть о фашистах, об оккупированной столице. Там нет. Там давно поселились страх, неуверенность и отчаяние. Там царили голод и безработица – и, самое страшное, начинались гонения на евреев.