– Мсье Кара, – окликнули его по фамилии.

Венсан удивленно обернулся. Перед ним стоял мужчина лет тридцати или чуть старше, с редкими русыми волосами и небольшой залысиной на затылке. Телосложение его было плотным, но не полным, выражение лица – чрезвычайно добродушным.

– Не узнаете меня? – спросил мужчина.

Лицо его было до боли знакомым, но все попытки Венсана вспомнить его были безуспешными.

– Я Жан Ле Фонтен. Мы встречались в салоне у моей жены.

Венсан остолбенел.

– Узнали теперь? – почти с надеждой улыбнулся Жан, открыто и приветливо.

– Да, конечно, – Венсан попытался изобразить такое же радушие и тоже улыбнулся в ответ.

– Не представляете, как приятно здесь встретить неожиданно знакомое лицо, отвлечься на миг от этого безумства. Давно вы у Мажино?

– С 25 сентября.

– Что ж, вы были в Орийаке дней на десять дольше меня. Это будет одной из многочисленных тем для разговора, вы ведь не против, правда?

– Не против, конечно.

– И вы играете в карты? Верно ли я запомнил? Есть ведь такой грешок?

– Пожалуй.

– Отлично.

Жан Ле Фонтен с некоторой фамильярностью, но с несомненной теплотой похлопал его по плечу.

– Если бы вы только знали, как в длинные скучные вечера мне здесь не хватало достойного противника в картах!

– А давно вы видели Еву?

Венсан поднял на Жана удивленный взгляд, словно не понял или не расслышал вопроса.

– Мою жену. Когда вы ее в последний раз видели? Может, встречали ее в Орийаке после моего отъезда?

После окончания очередной партии они сидели за небольшим карточным столом. На улице уже давно стемнело, но Жан Ле Фонтен был так рад, если не сказать счастлив, встрече знакомого, что никак не хотел отпускать его.

– Я видел ее только в первых числах сентября… где-то на приеме. Не помню точно число.

– А… – Жан кивнул. – И как она?

– Как всегда.

– Хороша, верно?

Венсан неловко улыбнулся.

– Знаете, мсье Кара, – произнес Жан, которого тянуло на откровенность, – меня немного тяготит некоторое… одно обстоятельство. Видите ли, я всегда боялся того вопроса, что я могу ей дать. Я, конечно же, довольно состоятелен и, кроме того, у меня дворянские корни. Но вот могу ли я сделать ее счастливой… Я ведь, как вам сказать, по сути своей очень простой человек, неизысканный, не привыкший ко всяким развлечениям, салонам. Я военный… Да и к тому же не особенно хорош собой.

Венсан не верил своим ушам. Внешне он был противоположностью мсье Ле Фонтена, ему и в голову не приходило, что мужчину могут посещать подобные мысли. Кроме того, он, по всей видимости, знал Еву Ле Фонтен куда лучше ее супруга. Ему казалось, что денег и титула было вполне достаточно, чтобы купить эту роскошную женщину.

– Ну, что вы думаете? – несколько взволнованно спросил Жан. – Вы же видите нас со стороны.

Он спрашивал так прямо и так искренне, что уклониться от ответа не представлялось возможным.

– Вы хороший человек, мсье Ле Фонтен. И этого вполне достаточно, чтобы сделать счастливой любую женщину.

Картежные партии, долгие разговоры про жизнь. Это больше напоминало отпуск, а не боевые действия. Однако «сидячая» война длилась недолго.

Французы, конечно, ожидали нападения, но просчитались. Все происходило как в страшном сне. Основные силы оказались сосредоточены на территории Бельгии, окружены двумя гитлеровскими армиями, зажаты в капкан и практически уничтожены. Вскоре после этого были разгромлены и французские силы, оставшиеся у Мажино.

Улицы Орийака медленно пустели. Это происходило день ото дня, но к этому так сложно было привыкнуть. Всегда веселый и беззаботный город теперь будто осиротел. Люди прятались в ожидании чего-то страшного, скорого и почти неминуемого. Война, еще недавно казавшаяся нереальной, становилась неотвратимой и близкой.

Дома Ева осталась совсем одна. Она закрыла за собой дверь и очутилась в полной тишине. Даже соседей не было слышно. Ни единого шороха. Но она не хотела поддаваться панике, которая захлестнула остальных. Она всегда шла вперед с поднятой головой и раскрытыми глазами, с верой в себя и в свое будущее. Она считала, что всего сможет добиться, и добивалась. И сейчас она не собиралась ничего терять.

Раздался короткий стук в дверь. Не задумываясь, она направилась открывать и замерла в недоумении, увидев на пороге Венсана Кара в шинели и высоких солдатских сапогах. Недоумение сменилось негодованием.

– Зачем ты пришел? – холодно и жестко спросила она. – Думал воспользоваться ситуацией в отсутствие моего мужа? Это омерзительно.

Он встретил ее холодный взгляд, молча достал из кармана какую-то бумажку и протянул ей.

Еве стало не по себе, оттого что он был так спокоен, оттого что лицо его было каким-то суровым, а вместо ожидаемых насмешек он молчал. Она приняла документ из его рук и молча развернула его.

«Уважаемая мадам Ле Фонтен, с прискорбием сообщаем…»

Это была повестка о гибели ее мужа. Ева лишь на миг прикрыла глаза. Слез не было, как не было и желания плакать.

Он все еще стоял рядом, ожидая ее реакции.

– Неужели он не заслужил ни единой твоей слезинки?

Она резко подняла на него взгляд.

– Ты рассказал ему про нас? – внезапно спросила она вместо ответа.

– Нет, – кратко и сурово отрезал Венсан.

Ева неопределенно кивнула. Она была безмерно холодна, словно все ее чувства, все эмоции были замурованы где-то в тайниках души или как будто она разучилась чувствовать вовсе.

Наскоро вырытые окопы обозначали новые позиции отступающей французской армии. Люди, сидевшие в этих окопах, были измучены, усталы, а главное, лишены всякой надежды.

Новый день, новый час – шаг назад. Они отступали, почти бежали под натиском молниеносного наступления. Им нечего было ждать, только новых и новых жертв, новых шагов назад.

Последние полчаса было тихо. В позициях Иностранного легиона наступила передышка. Сесар сидел в окопе, откинувшись спиной на неровную стенку из сырой земли и закрыв глаза.

Пригибаясь, спасаясь от случайных пуль, приблизился Хорхе и опустился на сырую землю рядом.

– Передышка будет недолгой, – произнес он.

Сесар открыл глаза.

– Да уж… Перед тем как нас сотрут с лица земли, – промолвил кто-то со стороны.

Сесар устало посмотрел на солдата-испанца, которого по воле судьбы тоже кинуло на эту войну. Похожие судьбы. Как у многих здесь. Как у Хорхе. Как у Сесара. Около года назад они еще были беженцами, жили в ужасных условиях. Спустя несколько месяцев после смерти Сильвии их начали привлекать к строительству. Возведенное жилье было капитальнее временных палаток и шалашей, но с лекарствами и едой ситуация никак не менялась. Чуть позже стало абсолютно очевидно, что большая европейская война не обойдет стороной и Францию. И тогда перед беженцами встал выбор: либо заключить контракт с местными фермерами, либо вступить в отряды регулярной армии. В случае отказа их ждало принудительное возвращение в Испанию.

У Сесара не было сомнений. Он вступил в Иностранный легион.

– Мы же все равно проиграем эту войну, – пессимистично продолжил солдат. – Мы ее уже проиграли…

– Мы не проиграли войну и не проиграем, если будем бороться, – возразил Сесар.

– Да ну? У фашистов сил вдвое больше. У нас же армии практически нет, командование в отчаянии. Разве есть тут хоть какой-то мизерный шанс? Разве не лучше сдаться?

– Я никогда не сдамся, – мрачно произнес Сесар, отвернувшись.

– Да? – солдат помолчал, а затем усмехнулся. – Хочешь сгинуть в этой бессмысленной борьбе?

Сесар не удостоил его взглядом.

– Уж лучше так, – сказал он совсем тихо.

Морис оказался прав. Лилль был близок к границе и слишком быстро попал под стремительный удар этой жестокой войны. Теперь все члены его семьи начинали понимать, что его заставило так неотвратимо изменить свою жизнь.