Делая простейшие вычисления в уме, я могла привести себя в норму. По крайней мере, я верила в это. Я верила в то, что вспомню кто такие Баба Яга, кто такой Коля и почему он должен меня ревновать и кто я такая. Имя вспомнила только на следующий день. Алена. Убила еще неделю, чтобы вспомнить его написание, радуясь, что не успела вычистить избушку -- пыль оказалась единственным доступным материалом для письма.

Выйти на улицу было страшно, но нужно. Зеленая роща обволакивала деревянный домик и казалась непроходимой. Ни одной тропинки не протоптано, а значит отыскать людей вблизи не предвиделось возможным.

Зато слышались легкие всплески текущей воды, а значит где-то рядом есть небольшая, но быстрая речка. Спустя столько времени пора привести себя в порядок, хотя я только сейчас осознала, что выгляжу как... Нужное слово вертелось на языке, но никак не хотело быть озвученным.

Полная изоляция не пошла мне на пользу, а как ее сломать -- нет никаких идей. Одежда все еще лежала на лавке.

Хозяев небольшой избушки не нашлось и через полгода, зато я за это время полностью пришла в себя, отмыла от грязи новое местожительство и устроилась с комфортом. Вероятно, там, в реальном мире, я пролеживаю в коме, но никакие медитации не помогают очнуться.

На полках после ревизии обнаружились различные травки и настои, знакомые по курсу фармацевтики, вот только все это разнообразие тянуло максимум на народную медицину, но никак не на профессиональные препараты. Имеющийся под избушкой погреб также, как тот, в котором я "проснулась", хранил и картошку, и засоленные огурцы с помидорами. Вот только первое безбожно проросло, а второе и третье безжалостно сгнило.

Чтобы не идеализировать этот ненастоящий мир и поскорее очнуться, я носу из избушки не показывала, топила ее запасом дров. А спустя еще пару месяцев впервые почувствовала признаки голода. Вскоре стало клонить в сон. В бесконечный и тревожный сон.

ГЛАВА 1: ПРИЮЧЬЕ

В НАЧАЛО СТРАНИЦЫ

***

Вернуться прежде, чем наступила зима, не получилось. Осенняя слякоть сделала лес Азаис труднопроходимым, потому на равнину два всадника вышли через четыре дня после первого снега.

До поместья оставалось всего несколько дней шагом через сосновый бор, переночевать и покормить коней можно будет в деревне, по пути есть одна небольшая "Приючье". После до города останется всего несколько часов галопом.

-- Почему сорвался, Реймун? -- Надаль притормозил своего коня, ровняясь с попутчиком. -- Следовало остаться в Калрисе ещё на пару недель.

-- Если поторопимся, то к ночи выйдем к деревне за бором, и к завтрашнему обеду будем в поместье, -- игнорируя вопрос товарища, Реймун направил каракового коня вперёд, постепенно переводя его на галоп.

Реймуна ожидал серьёзный разговор с отцом. И чем раньше вскроется правда, тем быстрее он сможет понять, что делать дальше. Узнав столь постыдную тайну, он поспешно покинул Калрис, хотя, действительно, стоило задержаться в столице ещё на неделю и завершить все дела.

Прошло уже более пяти тысяч лет, и за это время тайна рода Сальвер всё ещё не обнародована. Значит, неделя-другая, а то и год-другой ситуации бы не изменил. И только сейчас Реймур понял, что принял всё слишком близко к сердцу и решение излишне поспешно. Эта тайна не может быть правдой. Она идёт в разрез со всем тем, чему его учили всю жизнь.

Его конь Дуат мчался сквозь сосновый бор, и топот копыт Ларе позади говорит, что Надаль не отставал. Больше он не смел задавать вопросов, а чуть позже поднялась вьюга, и разговоры стали невозможны. В тот момент их обоих интересовала только возможность скорейшего прибытия в деревню, чтобы отогреться и поужинать. Заодно не лишним будет справиться у старосты о делах.

В Приючье темнело всегда резко, а с реки Юк тянул ледяной ветер. До деревни пришлось добираться затемно, но к ночи вьюга улеглась. Радовало всадников одно, что Реймун Сальвер являлся наследником лорда этих земель, а потому ночлег найдёт даже при полном отсутствии мест.

Если бы Дуат и Ларе не выдохлись, то пару ночных часов стоило бы потратить на дорогу галопом до поместья. Но лошадям нужно отдохнуть, а менять их на деревенских -- предательство и расточительство.

-- Почти на месте, -- Надаль натянул поводья, замедлив Ларе.

- В пульперии в центре можно снять место для ночлега и прилично отужинать, -- заметил Реймун. -- Немногим лучше походных условий, но особо шумных можно приструнить.

Пульперией назывался обычный кабак, только на аристократический манер -- благородные опускаться до лексикона простонародья считали ниже своего достоинства. Хотя большинство слов заменить невозможно в силу взаимопонимания лордов с прикреплёнными к землям людьми, часть названий получило свои эквиваленты.

И все эти слова с одинаковым значением должен был наизусть знать каждый аристократ, независимо от положения при царском дворе и количества подвластных земель, деля речь на низкую и высокую. А уж из этого пошло не только принижение прикреплённых как с невысоким уровнем умственного развития, но и в качестве унижения благородного собеседника.

Обычно Сальвер пользовался иной, более благоустроенной тропой, идущей через другую, весьма зажиточную деревню на реке Бидот. Реки Бидот и Юк сходятся вместе много ниже по склону на самой окраине владений Сальверов, а третья река проходит ровно по территории поместья. Но дорога через Приючье немногим сложнее, зато короче в стократ. А Реймун спешил как можно скорее разобраться с позорной семейной тайной, получив все доказательства оговора.