Шерлок помотал головой, отметая все извинения.
— Только то, что ты хочешь и можешь, — сказал он, очерчивая расплывшийся по скуле синяк. — Остальное еще успеется, у нас впереди много времени. Ничто краткосрочное мне не нужно. — Во взгляде его на миг мелькнула неуверенность, и он облизал губы. — А тебе?
— Нет, — улыбнулся Джон. — Поверь, я с радостью бы принял участие во всем, что ты способен предложить. — С намеком сжав стройное бедро, он метнул мрачный взгляд на гипс. — Но не уверен, что смогу.
— Сколько сможешь, я буду счастлив каждой малости, — прозвучало в ответ. С прерывистым вздохом Шерлок скользнул взглядом по его губам. Невозможно было представить себе более явный призыв, и, чувствуя упоенную дрожь в груди, Джон счастливо ему подчинился, отдаваясь на волю того, что ждало их впереди.
Они пережили «смерть» Шерлока и непримиримую обиду Джона после его возвращения. Пережили взаимное отчуждение и притворное равнодушие, провели год с лишним, едва разговаривая и не в силах понять один другого. Меньше недели назад казалось, они дошли до черты и разрыв неминуем, но вот они — вместе, в объятиях друг друга.
Джон не мог сказать наверняка, куда приведет эта дорога, к счастью или катастрофе, но здесь и сейчас, ласково целуя мягкие губы и открывая для себя с новой стороны, казалось бы, уже хорошо знакомого человека, он понимал: ему не терпится на нее ступить.
Шерлок вел, а Джон с готовностью следовал за ним в их общее будущее.
========== Глава 8 ==========
Шерлок поднял голову от микроскопа; внутри разлилось знакомое тепло, а сердце забилось быстрее, стоило ему услышать поворачивающийся в замке ключ. Еще не так давно он посчитал бы неприемлемой такую реакцию собственного организма и обозлился бы на себя за подобную эмоциональную зависимость, но это время миновало. Поэтому он улыбнулся и, посмотрев последний раз на расположенный под объективом слайд, сосредоточил внимание на том, кто вошел в квартиру.
В волосах Джона поблескивали капельки воды (следствие окутавшего город тумана), щеки порозовели от ветра, а джинсы внизу промокли — наверняка не раз наступил в лужу. Казалось, ничто из вышеперечисленного не способствует хорошему настроению, однако глаза его сияли, а улыбка была широкой и искренней. Он опустил на стол пакет — похоже, чай, молоко и печенье — и бросил на Шерлока полный привязанности и ласковой снисходительности взгляд.
— Ты сегодня вообще собираешься одеваться? — поинтересовался он и рассмеялся, когда Шерлок лениво повел плечом в полнейшем пренебрежении к подобной ерунде.
— Я одет.
— Пижама и халат не считаются за нормальную одежду.
— Когда я проснулся утром, на мне не было и этого.
Он торжествующе усмехнулся, видя, как потемнели глаза Джона, а дыхание стало неровным и прерывистым, лучше любых слов демонстрируя мгновенно вспыхнувшее влечение. Формально они никогда не обсуждали вопрос об общей спальне. Все получилось само собой: после похищения Джон так и не вернулся в свою комнату. Каждую ночь он укладывался на одной половине огромного матраса, оставляя за Шерлоком право присоединиться к нему, когда сочтет нужным.
Шерлок, в свою очередь, подозревал, что за последние три недели провел гораздо больше времени в спальне, чем вне ее. Кровать никогда не казалась ему столь привлекательной, и кто посмел бы его упрекнуть? Когда раньше он изредка позволял себе мечтать о Джоне, он не представлял ничего и близко похожего на то, что получил в реальности.
Из доходивших до него слухов несложно было сделать вывод, что Джон — крайне внимательный любовник, однако происходящее между ними оказалось выше любых ожиданий. Предыдущий, пусть и несколько ограниченный, сексуальный опыт Шерлока весь вращался вокруг самого акта, а все остальное попадало под категорию неинтересной прелюдии. Джон доказал ошибочность этой точки зрения.
Возможно, свою роль сыграли полученные Джоном повреждения, из-за которых до настоящего момента их физический контакт ограничивался осторожными объятиями и ласковыми прикосновениями под одеялом, скольжением ладоней по напряженной плоти и утонченной пыткой трепещущих языков. Границу на их пути в познании друг друга проводила боль. Сломанные ребра нельзя было тревожить и, как следствие, каждое их занятие любовью требовало контроля, с которым редко сталкивается только что сложившаяся пара. Это должно было бы раздражать — да и раздражало в некоторой степени, — но одновременно означало, что у них нет другого выхода, кроме как продвигаться вперед, не торопясь.
Однако подобное ограничение несло с собой неожиданные преимущества, подтолкнув их к совершенно иному роду близости. За эти дни они провели времени в разговорах больше, чем раньше за многие месяцы. Они наслаждались привычным уютом в компании друг друга, который когда-то так ценили, но теперь к нему добавились долгие, неспешные поцелуи и осторожные, настойчивые движения бедер. Они приближались к разрядке медленно, в потоке непрерывно нарастающего напряжения, слившись друг с другом, пока рука Шерлока вела их к финалу под аккомпанемент непристойных и жарких фраз, слетавших с языка Джона.
Пальцы Джона скользнули по шее, гладя вдоль самой границы кожи и шелкового ворота халата и заставляя отвлечься от воспоминаний. Прикосновение было завораживающим, и Шерлок, не думая, подался ему навстречу. Первые несколько дней он удивлялся каждой ласке, сомневаясь в ее цели. Теперь же у него выработалось нечто вроде условного рефлекса, проявлявшегося в ощущении одновременно защищенности и возбуждения. Джон не скрывал свои чувства к нему, не заигрывал, как предыдущие партнеры, когда любой жест мог оказаться обманчивым и неверно истолкованным. Он открывался полностью, и под напором этой откровенности стены, что выстроил вокруг себя Шерлок, пали одна за другой.
Все это было непросто. Поцелуи не способны стереть из реальности их прошлые поступки, но возросшая ценность того, что они рисковали теперь потерять, заставляла лишь прикладывать больше усилий в стремлении все исправить. Возможно, стороннему наблюдателю их решение могло показаться нелогичным и обреченным на провал, но пока что у них все получалось. И даже когда слова ранили, прикосновение сглаживало остроту и усмиряло раздражение. У них появился новый способ общения, и с каждым днем Шерлок все лучше осваивал этот особенный, действующий лишь между ними двумя язык.
С негромким довольным вздохом он поднял голову и посмотрел на Джона, быстро считывая все произошедшее за несколько часов, что тот провел вне стен Бейкер-стрит.
— Если бы не твой визит к врачу, я бы вообще не стал подниматься с кровати. — Он осторожно постучал по гипсу, скользнув взглядом по веселым пожеланиям от сотрудников Ярда и Молли, покрывавшим внешнюю сторону. Внутренняя сторона была исписана торопливым почерком самого Шерлока: странный набор наползавших друг на друга химических формул, заметок и телефонных номеров. — Как все прошло?
Джон издал невнятный звук, явно считая более увлекательной возможность запустить пальцы в волосы Шерлока, чем отчитываться о своем походе в поликлинику.
— Нормально. Я пытался убедить их снять гипс или хотя бы заменить его чем-нибудь полегче.
— Но они с тобой не согласились? — На обращенном к нему лице промелькнуло недовольство. Исцеление было медленным и причиняло множество неудобств, и Джон регулярно бурчал по этому поводу. Все же высказывание, что врачи — наихудшие пациенты, не преувеличение.
— Оно и к лучшему. Так, по крайней мере, можно не волноваться, что ты повредишь заживающую кость, совершая какие-нибудь резкие движения.
— Когда помогаю тебе в расследованиях?
Шерлок встретился с Джоном взглядом, сосредоточив на нем все свое внимание, и поднял бровь.
— Я не совсем это имел в виду.
В ответ на его неуклюжий намек зрачки Джона расширились, а лежащая на шее Шерлока рука вздрогнула.
— Вот как? — Хрипло спросил он, провел языком по губам и улыбнулся, отчего вокруг вспыхнувших вожделением глаз собрались морщинки. — Может быть, продемонстрируешь?
