Легкий кивок заставил качнуться темные завитки надо лбом.
— Как только с ними и теми, к кому теоретически могло перейти невыполненное задание, было покончено, я вернулся. — Подняв голову, он встретился с Джоном глазами, привычно наблюдая за калейдоскопом чувств и воспоминаний на его лице.
Увы, возвращение Шерлока сохранилось в памяти нечетко. Картины наползали одна на другую, расплывчатые и нечеткие, словно увиденное во сне: смешение ярких пятен в бурном океане душераздирающих эмоций, где искры неверия в чудо и благодарности терялись в неудержимом потоке ярости и обиды.
Каким же идиотом он себя чувствовал тогда. Выставленным на всеобщее посмешище дураком, за чей счет Шерлок отлично повеселился. Джон понимал, что это не так, но даже сейчас во рту появился мерзкий привкус, и он слегка отодвинулся.
— Ну, в твой трюк все поверили. По крайне мере те, кто с самого начала не был в курсе.
Мысли его перескочили на Молли, неожиданно оказавшуюся верной хранительницей порученной ей тайны. К своему стыду, он злился и на нее тоже, видевшую его мучения и не проронившую ни слова. Джон с горечью говорил себе, что причиной тому ее чувства к Шерлоку: тот попросил хранить молчание, и она послушалась, с радостью готовая ему угодить.
Оглядываясь назад, он осознавал, что у Молли были совсем другие причины для подобного поведения. Она и сама это доказала, когда через пару месяцев после чудесного воскрешения буквально приперла его к стенке. Голос ее подрагивал, на мягком дружелюбном лице отражалось раскаяние, но в словах звенела твердая уверенность в собственной правоте.
«Я не собираюсь защищать его перед тобой, но он спасал жизни. Твою жизнь. Если бы не он, у тебя бы не было ни Мэри, ничего. Тебя самого не было бы. Я знаю, что ты злишься, любой бы злился на твоем месте, но пойми, он никогда не скажет, что жалеет о сделанном. Как он может жалеть о том, что ты жив?»
Он развернулся и ушел, ничего не говоря, цепляясь за собственную обиду, потому что все остальные чувства подводили. В глубине души он знал, что Молли права, но даже теперь к мысли о том, что ему на самом деле следует быть благодарным Шерлоку, несмотря на выбранный им образ действий, примешивались раздражение и неприятие.
Он покачал головой и облизал губы, признаваясь сам себе, что это — путь в тупик, а не к примирению. Если продолжить лелеять причиненную Шерлоком боль, та никогда не исцелится, а она и без того уже достаточно отравила их отношения. Да, Шерлок обманул его, инсценировав самоубийство, но в их текущей ситуации Джон виноват не меньше.
—После твоего возвращения я считал тебя бессердечным подлецом, — тихо признался он. — Я тебя ненавидел.
Шерлок потер бровь и машинально, механически улыбнулся, отчего у Джона защемило сердце: неубедительная маска, неспособная скрыть таящуюся под ней горечь.
— Я подозревал, что так и будет, даже ждал этого, — признался он. — Иногда, во время своего… путешествия, я позволял себе надеяться на более теплый прием, но… — Плечи его поникли, и он не стал продолжать. — Я был готов к тому, что ты больше никогда не захочешь меня видеть. Лучше уж ненависть, чем полное равнодушие.
Джона затопило раскаяние. Придвинувшись обратно, он неуклюже схватил Шерлока за рукав, проклиная сковывающий движения гипс, и осторожно потянул, побуждая повернуться к себе.
— Прости меня, — произнес он. — Не за то, что злился — мне кажется, на это у меня было право, — а за то, что так долго лелеял эту злость. За то, что цеплялся за нее изо всех сил, вместо того, чтобы попытаться оставить в прошлом. — Он превратил свою обиду в оружие, клинок, который постоянно оттачивал и пускал в ход против Шерлока. И даже когда они вновь начали сближаться, он время от времени вновь расковыривал начинавшую потихоньку затягиваться душевную рану.
Шерлок сглотнул, и на лице его впервые с начала разговора проступило беспокойство. Джону знакомо было это выражение — прочертившая лоб озадаченная морщинка, прикушенная губа: Шерлок хотел о чем-то спросить.
— В чем дело?
— Я не виню тебя за то, как ты отреагировал на мое возвращение, — признал друг. — Это было понятно, хотя и шло вразрез с моими желаниями, но постепенно наши отношения стали улучшаться. И как бы ни раздражал меня факт наличия в твоей жизни Мэри, я видел, что тебе с ней хорошо. Она помогла нам обрести новую почву под ногами, найти точки соприкосновения. Мне казалось, все идет на лад, а затем…
— А затем я разорвал помолвку. — Сердце бухнуло в груди тяжелым молотом. Он догадывался, какой вопрос будет следующим и отчаянно пытался придумать ответ, который не выдаст слишком много. Чистая правда грозила раскрыть таимое в самой глубине и выходящее далеко за рамки дружбы, а любые другие объяснения — обман, которого Шерлок не заслуживал.
— Можешь сказать мне, почему?
Можно было отделаться простым «нет», притвориться уставшим и свернуть разговор, но почему-то подобная мысль казалась трусостью и предательством. Хотелось отложить все на потом, дать им обоим время свыкнуться со вновь обретенным равновесием, прежде чем позволить себе анализировать преследовавшее его навязчивое желание. Но наступит ли хоть когда-то этот правильный момент, когда Джон сможет с легким сердцем раскрыть свою душу, в надежде обрести больше?
Сглотнув, он отмел в сторону любые колебания. Сейчас все было просто: честность в обмен на честность. Шерлок открыто признал, что сожалеет о том, как все сложилось, но не о своих действиях в принципе, хотя, казалось бы, мог и солгать хотя бы из вежливости. И разве не должен был Джон отплатить ему той же откровенностью, чем бы она ни обернулась для него самого?
— Если бы я не вернулся, ты бы женился на ней?
Здесь ответ был прост и понятен. Вытянув ладонь из пальцев Шерлока, Джон потер подбородок и кивнул.
— Наверное, но сомневаюсь, что это сделало бы меня счастливым. Довольным — возможно. Из нас бы получилась неплохая пара, но ей нужно было больше, чем я мог бы дать, и уж точно она заслуживала лучшего, чем потратить жизнь на мужа, для которого никогда не стала бы самым важным человеком.
Выпустив рукав друга, он неловко положил на колени сломанную руку и принялся ковырять гипс. Рассуждая логически, сейчас было совершенно не время для подобных откровений, но признание жгло грудь, грызло мозг и рвалось наружу.
— Я разорвал помолвку, потому что после твоего возвращения понял, что Мэри всегда будет для меня на втором месте, а поступать так несправедливо. Ни с кем.
Джон уставился в пол. Нервы мелко вибрировали, словно предчувствуя реакцию Шерлока, который вот-вот спокойно и рационально объяснит, что не может ответить ему взаимностью. Он был настолько убежден именно в этом исходе, что прикосновение к пальцам застало врасплох.
Подняв глаза, он столкнулся с совершенно незнакомым выражением на лице друга: не холодная замкнутость, которую он боялся увидеть, а открытость и любопытство. Тревога, смешанная с испугом и неуверенностью. В трепещущих отблесках пламени серебристая радужка отливала золотым, но даже обманчивое освещение не могло скрыть напряженного внимания в направленном на него пытливом взгляде.
Джон попытался унять бешено колотящееся сердце и дышать ровней, борясь со схлестнувшимися в груди надеждой и страхом. То, что отказ пока не прозвучал, совершенно не означало, что его не будет.
— Я… — начал и тут же запнулся друг, хмурясь и глядя куда-то мимо него. Он держал обе руки Джона в своих, крепко, но осторожно, помня о переломе. — Я никогда не был мастером разбираться в человеческих чувствах и их подоплеке, — посмотрев Джону в лицо, хрипло признался он, показавшись вдруг страшно юным. — Скажи прямо, чего ты хочешь.
За этим тихим требованием стояли эмоции столь явные и ощутимые, что у Джона перехватило дыхание. Он и раньше подозревал, что в натуре Шерлока таится многое, скрытое от посторонних глаз, но увидеть эти силу и страсть воочию, когда тот словно снял всю свою броню, оказалось прекрасно и в то же время пугающе. Под явственно прозвучавшей в его словах надеждой скрывалась мольба. Этот разговор — взаимные извинения, тягостные воспоминания о прошлом — дался Шерлоку нелегко. Наверняка он, открыв перед Джоном свою душу, чувствовал себя уязвимым. И потому просил раскрыть все карты. Однозначного и недвусмысленного ответа.
