Кшастра мрачно усмехнулся.
- Мне кажется, Симон из Гиттона, ты составил о нас неверное и извращенное представление. Я надеялся, что ты поймешь. Наш орден думает лишь о благе всего человечества…
Симон услышал скрежет когтей по камням и шелест перьев, и в следующее мгновение крупный стервятник, по всей видимости, тот самый фамильяр колдуна, проковылял с узкой лестницы в зал. Вытянув шею в сторону Кшастры, птица несколько раз хрипло каркнула, хлопая крыльями.
- Орму, мой фамильяр, зовет меня, - пробормотал Кшастра. – Я забыл, что оставил готовиться важное колдовское зелье. Подожди здесь, Симон. Я скоро вернусь.
Сказав это, старик поспешил прочь из зала, сопровождаемый нелепо ковыляющим стервятником.
Несколько секунд Симон стоял неподвижно, прислушиваясь к затихающему звуку шагов Кшастры. В его сознании зарождалось подозрение. Хотя колдун быстро и без всяких сомнений предоставил правдоподобное объяснение своему торопливому уходу, Симон не заметил в верхней комнате следов приготовления какого-либо «колдовского зелья».
Поэтому как только шаги на лестнице стихли он вышел из зала и начал бесшумно красться вверх по ступеням.
Добравшись до верхней площадки, Симон услышал приглушенный голос колдуна, а оказавшись возле дверного проема, он смог разобрать слова:
- … да, да, здесь он, и вы можете получить его, потому что для ордена он бесполезен. Но вам нельзя приходить сюда. Вам что, недостаточно часто повторяли правила ордена?
- Заткнись, сушеная ящерица! – прорычал хриплый голос. – Мы до сих пор следовали твоим правилам, но всему есть предел. Этот ублюдок убил семерых моих людей, и клянусь Ахриманом, я прослежу, чтобы умирал он по меньшей мере столько же дней.
Симон почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. Он узнал голос Гатака, главаря «кольчужных всадников», и ему не надо было выглядывать из-за занавеса, чтобы увидеть перед собой его украшенное шрамами жестокое лицо, обрамленное косматой черной бородой, безжалостные узкие глаза под густыми бровями и стальной шлем. Негромкое позвякивание доспехов и оружия говорили о том, что в комнате находилось еще несколько человек.
- Замолчи, болван! – зашипел Кшастра. – Я оставил Симона из Гиттона дожидаться в комнате внизу…
- И что же такое хранится в этой комнате? – рявкнул Гатак, хотя и приглушенным голосом. – Может быть, золото? Драгоценности?
- Нет. И орден платит тебе достаточно за то, что ты наводишь такой ужас на этот регион, что ни один человек не смеет сюда сунуться. У тебя нет причин требовать большего.
- Да неужели? – в голосе головореза была насмешка. – Мне кажется, у нас есть отличная причина. Потеря семерых людей требует значительной компенсации. У тебя, старый колдун, там должна быть припрятана куча награбленного…
Симон медленно отступил и спустился вниз по ступеням. У него за спиной общались уже на повышенных тонах, но он наслушался вдоволь. Ему нужно было немедленно найти выход из этой ловушки.
Но внизу, в круглом зале, он понял, что деваться ему некуда. Вся стена была вырезана из сплошного камня без единого стыка. Одного взгляда в яму хватило, чтобы погасить слабую надежду на то, что выход может найтись внизу. Кроме того, кто мог бы остаться в живых в клубящемся тумане, окружавшем бледнокожего мужчину с жестоким лицом?
Внезапно сверху раздался пронзительный вопль – голос колдуна, поднятый в страхе или ярости. За ним последовали странные шипящие и потрескивающие звуки, затем – крики нескольких людей. Шум продолжался всего несколько секунд, затем вернулась тишина.
- Баал! – пробормотал Симон, чувствуя, как на его лбу выступает пот. Он догадался, что спор в верхней комнате перерос в потасовку. Должно быть, колдун попытался защитить себя каким-то заклинанием прежде, чем был убит. Вскоре Гатак и его головорезы решат спуститься вниз. Симон снова выругался, полным ненависти взглядом окидывая факелы на стене. Они не смогут послужить хорошим оружием. Он бы отдал все, что угодно, за меч! За клинок, который позволил бы ему забрать с собой хотя бы нескольких противников.
И тут его посетило воспоминание: рукоять меча, выглядывающая из-за правого плеча человека, лежащего в яме!
Он потратил драгоценную минуту, чтобы сделать несколько глубоких вдохов, задерживая дыхание и медленно выпуская воздух, заставляя свой разум успокоиться, как учил его великий Дарам. После этого он осторожно ступил на площадку примерно в футе под краем ямы. Густая дымка обвилась вокруг его лодыжек, слегка холодя кожу. Тем не менее, субстанция не была похожа на воду и не казалась влажной.
В последний раз набрав полные легкие воздуха, Симон устремился вниз по лестнице, чувствуя, как дымка смыкается над его головой. Несмотря на темный цвет вещества, через которое он теперь продвигался, он мог видеть вокруг себя вполне ясно. Кожа его рук казалась более бледной, звук шагов – приглушенным, и Симон забеспокоился, сможет ли услышать приближение Гатака и его банды со дна ямы.
Потом он оказался на дне и приблизился к человеку, лежащему на вырубленном из камня возвышении. Разумеется, тот был мертв, Симон не мог заметить ни единого признака дыхания или другого движения. Возможно, дымка обладала мумифицирующими свойствами, потому что на теле не было следов разложения. Когда Симон подошел ближе, спокойствие его разума было потревожено невольным благоговейным страхом, покалывающим беспокойством. Обрамленное рыжими волосами и бородой лицо с грубоватыми, но не животными чертами, казалось, излучало достоинство и ум, но в то же время – беспощадность и железную волю. А сам мертвый воин хоть и был немногим выше обычного человека, казался при этом в три раза массивнее, и Симон с беспокойством представил себе, что произойдет, если эта могучая рука пошевелится.
Прогнав эту мысль, он ухватился за рукоять меча и потянул. Оружие с легкостью выскользнуло из ножен, несмотря на вес тела на них. Симон второпях отметил, что меч был старинной ковки, с небольшой гардой и широким, сужающимся к концу лезвием – но клинок блестел как лучшая персидская сталь. Оружие было таким большим, что Симону приходилось держать его обеими руками.
Не раздумывая над этими странностями, он вернулся к лестнице и поднялся наверх так быстро, как мог, стараясь, чтобы его сердце продолжало биться ровно. И все же когда Симон достиг края ямы, его легкие были готовы разорваться. Он рывком преодолел последние несколько ступеней, шумно выдохнул, как только его голова оказалась над поверхностью, и глубоко вдохнул свежий воздух. Тяжелая дымка вилась на уровне его плеч.
И тут же он услышал топот, проклятия и эхо бряцающего оружия. Бандиты спускались из верхней комнаты в зал! Симон присел так, что его лицо едва выглядывало над поверхностью дымки, и постарался дышать как можно тише. Выглянуть из ямы он не рискнул.
- Найдите эту собаку! – взревел Гатак. – Ему некуда деться.
- Здесь негде прятаться, - ответил мужской голос неподалеку от Симона. – Погоди… Тут ступени, прямо в эту яму. Площадка сразу за краем…
Над краем возникла бородатая физиономия с жесткими персидскими чертами, увенчанная стальным шлемом. Бандит только успел выпучить глаза от удивления, как Симон взмахнул мечом, аккуратно сняв его голову с плеч. Тело свалилось в яму следом за головой, из шейных артерий брызнули алые фонтанчики. Симон резко выпрямился и, рыча от злости, прыгнул в гущу противников. Яростно зазвенела сталь, раздались гневные и испуганные крики, и еще один бандит рухнул с проломленной тяжелым клинком головой.
Симон отчаянно уворачивался от дюжины клинков. Один разорвал на нем тунику и поцарапал бок, но в следующий момент он вырвался из круга врагов и развернулся спиной к стене, чтобы напасть вновь. Пока бандиты замешкались, он левой рукой выхватил из настенного держателя факел.
- Живьем! – проорал Гатак. – Взять живьем!
Бандиты двинулись вперед как один. Симон сделал отчаянный выпад, и кончик его тяжелого меча прошел сквозь кольца кольчуги ближайшего головореза, застряв между ребер. Тут же другой перс ударил его дубинкой по предплечью, отчего его рука онемела. Зарычав, Симон ткнул факелом тому в лицо, и бандит завывая отскочил назад, его борода была в огне. Но остальные неумолимо наступали, повалив в итоге Симона на землю ударами кулаков, дубинок и рукоятей мечей.
