Сказав это, Кшастра принялся декламировать на древне-персидском:
Как древний Первый бог в своем безумии решил создать
Род смертных по собственному подобию.
В слепом усилии он породил
Низших созданий, что были полны его высокомерной глупости,
Чтобы те были ему рабами.
И они расплодились, подобно червям, по всей земле,
Но один восстал в черной ненависти,
Поклявшись, что не станет служить никакому богу.
Не червь он, что извивается в космическом навозе,
А беспощадный змей, полный адского гнева
На самодовольную слабоумную ложь его создателя!
Он избрал свободу, бросив вызов безумному богу,
Своими руками убив собственного брата –
Любимую игрушку и слугу божества.
От отчаяния разум бога помрачился,
И он узрел образ, беспощадно отражающий его недостатки
В созданном им рабском племени.
И в ярости он проклял того, кто бросил ему вызов,
Обрек его на вечное безрадостное скитание и отметил
Его Знаком Убийцы, чтобы всякий знал…
- Довольно! – нетерпеливо отмахнулся Симон. – Разумеется, я читал его. Это древний персидский перевод поэмы, которая якобы была написана много тысяч лет назад на языке, который давно утерян. Но не хочешь же ты, чтобы я поверил…
- Верь только тому, что видишь, - прервал его Кшастра. – Подойди, взгляни в бассейн.
Симон последовал за магом с любопытством, но вместе с тем на удивление неохотно. Кшастра остановился на краю углубления, поднял факел и слегка наклонился вперед, глядя вниз. Подойдя ближе к широкому бассейну, который достигал сорока футов в ширину, Симон с удивлением обнаружил, что вещество, заполнявшее его, не было водой и не отражало окружающих стен и факелов. Кроме того, его поверхность была размытой, так как вещество на поверхности смешивалось с воздухом. Неглубоко под поверхностью находилась площадка, от которой вниз вдоль края бассейна шла спиральная лестница.
- Смотри, Симон! Что ты видишь?
Сохраняя расстояние между собой и колдуном, Симон опустился на колени и заглянул через край. Несмотря на темноту, заполнявшую пространство внизу, он мог четко разглядеть все до самого дна, которое находилось на глубине, равной трем ростам высокого взрослого мужчины. В центре круглого пространства в самом низу находилось каменное возвышение, на котором находилось тело, казавшееся бледным по сравнению с окружавшей его тьмой.
- Что ты видишь, Симон?
Он не мог ответить. Он как будто находился во власти заклятия. Мужчина на возвышении казался высоким, но Симон не мог сказать с уверенностью, так как тело его было поразительно массивно – как будто мышцы трех силачей закрепили на костяке одного человека! И все же он был похож не на гориллу или гнома, а на могучий ствол дуба, который принял человеческую форму. Его торс и верхняя часть бедер скрывались под облегающей кольчугой персидского плетения, поверх которой была надета кожаная куртка. Могучие ноги были обнажены, а на ногах – сандалии, ремешки которых обхватывали икры. Пояс затягивала широкая перевязь, от которой через левое плечо был перекинут кожаный ремень, а из-за правого выглядывала рукоять меча, старинной ковки, судя по той небольшой части, что была видна Симону.
Но наибольшее изумление Симона вызвало лицо – жестокие, грубые и в то же время поразительно выразительные черты, которые даже после смерти казались напряженными и готовыми сложиться в угрожающий оскал. Обрамляли его рыжие волосы по плечо и короткая рыжая борода.
Симон неожиданно испугался, что глаза мертвеца могут вот-вот открыться – и отпрянул от края.
- Это – Убийца, - спокойно сказал Кшастра. – Тысячи лет он скитался по земле под многими личинами, неся людям ненависть и зло. Но два года назад нашему ордену Верховных Хранителей удалось избавить человечество от его проклятия, заманить его с помощью заклинания и иллюзий в этот регион и заключить его в ловушке.
- Но… - с трудом выговорил Симон. – Как?..
- Даже у могучего Убийцы есть человеческие слабости. На рассвете времен он любил женщину по имени Лулуа, с которой он произвел народ, который и основал этот город. Позднее Лулуа была убита Первыми богами за ее неправедность. С помощью магических ритуалов, которые мы отыскали в книгах куда более древних, чем даже писание Остана, наш орден сумел послать манящий образ этой женщины в сны Убийцы и таким образом заманили в эту область и, в конце концов, с помощью предавших его головорезов, в эту яму. Затем мы наложили на него связывающее заклятие и выпустили в бассейн эту смертоносную темную субстанцию, что теперь окружает его. Смотри, - Кшастра опустился на колени и опустил факел в вещество, которое не было похоже ни на жидкость, ни на газ. Огонь тут же замерцал и потух. – Ничто не может дышать там, внизу. Никто не может приблизиться и помочь ему.
- Но… зачем? – сумел наконец произвести Симон.
- Чтобы человечество могло наконец обрести покой! – колдун выпрямился и уставился на него горящими глазами. – Чтобы не было больше убийств, войн, безумия и насилия, которые его бунт против Первого бога принесли в мир!
Симон рассмеялся, парализовавшее его изумление испарилось.
- Что за глупости! Даже если этот мертвец – тот, кто ты говоришь, - чему я совершенно не верю, - что принесли вам ваши усилия? За те два года, которые, как ты говоришь, он был заключен здесь, мир не видел облегчения от насилия и убийств, от войн, грабежей, нападений бандитов вроде тех, что преследуют меня. Более того, сам Рим, средоточие всех земных грехов, за эти два года пережил два самых чудовищных и смертоносных кровопролития, первое из которых было начато префектом Сеяном, второе – безумным императором Тиберием. Во время второго погибла и моя возлюбленная Елена…
Эмоции одолели Симона, и он стоял с горящими глазами, сжимая и разжимая кулаки. Кшастра кивнул с печальным пониманием во взгляде.
- Ты поможешь нам, - сказал он. – Ты понимаешь. Ты поможешь освободить мир от ненависти и зла.
Симон глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.
- Ты не ответил мне. Если этот мертвец в яме – действительно источник всего зла…
- Он не мертв, Симон. Он даже не спит. Он всего лишь… заторможен. Я уверен, что даже сейчас он способен слышать каждое произнесенное нами слово.
Симона передернуло, но он тут же отогнал страх раздраженным взмахом руки.
- Ты все еще не ответил на мой вопрос, Кшастра! Почему на земле все еще существует насилие?
- Убийца разносил зло в течение многих тысяч лет, - старик пожал плечами. – Можно ли ожидать, что оно сойдет на нет так скоро? Может потребоваться еще много лет…
- И еще, - перебил Симон, - зачем вообще удерживать его здесь живым, если он настолько порочен? Он что, бессмертный бог?
- Нет, Убийца смертен, как любой из нас, хотя, вероятно, он – лучший боец, какого видела земля. Проклятие древнего бога, против которого он поднял свое нечестивое восстание, лишило его надежды на мирную смерть от старости, но только его поразительные воинские навыки и инстинкт выживания позволили ему оставаться в живых все эти годы.
- Тогда я спрошу снова: зачем вы держите его живым?
- Чтобы когда мир очистится от безумия, и на всей земле наступит мир, мы могли предъявить человечеству источник всех их грехов, - Кшастра выпрямился, в его глазах вспыхнул фанатический огонь. – И тогда наш орден сможет показать людям путь, которого им следует придерживаться в будущем, чтобы их не постигло прежнее наказание. И если они отвергнут пути истины, мы сможем вновь пробудить Убийцу!
Симон едва не отпрянул от старика, таким безумием веяло от его влажных глаз и хриплого голоса.
- Другими словами, - заметил он, едва сохраняя ровный тон, - ты и твои собратья по ордену хотите подчинить человечество своей воле.
