«Современные записки» Кн. LVI, 1934 «Вечером, почти впотьмах…» Вечером, почти впотьмах, Наклоняясь над тобою, Я любуюсь сам собою, Крошечным — в твоих зрачках. Также и тебе, скажи, Как во мне не отражаться? Ведь глаза недаром мнятся Ясным зеркалом души. — Так глядимся в зеркала Черные и голубые, Но в любви есть много зла, И мы сами очень злые. И бывает, что любя, Даже, будто бы, навеки, В самом близком человеке Ищем лишь самих себя. «Среди плодов нет краше винограда…» Среди плодов нет краше винограда — Вершина радости и страсти дно! — Но чтобы пьяным быть, вина не надо: Земная жизнь старейшее — вино. Слепые звезды ночь нам освещают, И солнце самому себе темно. И оттого цветы благоухают, Что им взлететь на небо не дано. «Числа», 1930. № 2-3 «Пусть каждый день к могиле шаг…» Пусть каждый день к могиле шаг И смерть чего-то дорогого, Но я живу — и смерть никак Не обольстит меня живого. Не беспокойся, не грусти, Не важно — верить или не верить, Есть боль какая-то в груди, Которую нельзя измерить. И в этой боли есть ответ. В холодный вечер вдруг мне ясно, Что в ней одной тепло и свет И все, что в жизни не напрасно. «Все дальше, дальше… это? — Нет…» Все дальше, дальше… это? — Нет. Не то ли? Нет. — О, Боже, Боже! Я проклинаю белый свет, Себя я проклинаю тоже. И не хочу, нет, не хочу — И не из страха, не из лени — Спасая плоть, бежать к врачу. Спасая душу, гнуть колени. «…И пряча под подушками ключи…» …И пряча под подушками ключи С тех пор не спят ночами богачи; С тех пор, сверкают, как ни сторожи, В урочный час кровавые ножи; С тех пор, окаменелый, ледяной, Самоубийца бродит под луной; С тех пор, презрев девическую кровь, Они воспели черную любовь… — И даже ты, святой среди святош, Не знаешь сам, как ты на них похож! «Числа», 1931. № 5
«Сильнее жизни? Горя нет такого…» Сильнее жизни? Горя нет такого, Зачем же плакать жалкими слезами! — Все выше, выше, млечными стезями Из глубины туманного, земного… Все тише, тише, вечным приближеньем Как хорошо забыть о человеке… — О, где теперь беспомощным движеньем Вы креститесь, мои закрывши веки? «И то не нужно, и другое…» И то не нужно, и другое… И ты уходишь понемногу, Ты думаешь быть ближе к Богу В ночи блаженного покоя. Уже ты ближе к средоточью Сфер, исчезающих в эфире, Ты дышишь музыкой и ночью, Почти забыв о нашем мире. Да. Но и мы тебя забудем И равнодушно спросим имя, Когда ты возвратишься к людям, Чтоб умереть, хотя бы с ними. «Для жизни, которая камнем лежит…» Для жизни, которая камнем лежит, Но больше для той, о которой молили: Для счастья, которое долго томит, Для горя, которое скоро забыли, Для дальних, кого мы могли бы любить, Могли бы любить и любить не сумели, Для легкости в этом бессмысленном теле, Мне кажется, стоило, все — таки, жить. «Числа», 1933. № 7-8 «В недостойных руках эти теплые, детские руки…» В недостойных руках эти теплые, детские руки, Беспокойный костер вкруг высокого, ясного лба… Да, теперь навсегда. И не будет разлуки в разлуке, Даже странно подумать, что это все та же судьба. Вдруг судьба непохожа на долгие, зимние ночи, Вдруг судьба непохожа на вздох у немого окна… — Неужели бывает, что жизни любовь не короче? — Посмотри, кем над морем июльским луна зажжена? Кем — любовь? Посмотри, это данное Богом вначале Для обмена на жизненный опыт, на опыт печали. «При луне, для перемены…» При луне, для перемены, Превратилась пена в ртуть… На песок, у самой пены, Хочешь, сядем отдохнуть? Все равно напрасен ропот, Разве не было весны? Жадной жизни жалкий опять, Пустота без глубины. Но не плачь. Для всей печали Мир достаточно высок, Только в дырочки сандалий Набивается песок, И не зная праздной боли, Пригоняя с моря хлам, Ветер горьким слоем соли Покрывает губы нам. |
