Преимуществом союза Ступин-Миронов перед тем же Интерполом было то, что Сергей знал практически всю подноготную противостоящей структуры, поскольку и сам в недавнее время был частью ее. Но трудность заключалась в том, что он не мог пойти и сдаться Интерполу, ведь в этом случае сам становился соучастником преступников и должен был получить практически пожизненный тюремный срок. А этого Ступину, понятно, совсем не хотелось.

И никакие сделки с правосудием здесь не помогли бы. Ну, ладно, скостят ему срок, может, даже, вообще не посадят. Тогда (и обязательно) достанут те, кто все же останется на свободе. В программу охраны свидетелей Ступин абсолютно не верил. И Евгений его понимал.

Предстояло всю основную работу сделать своими руками, без помощи официальных властей, а затем, сдав организацию, быстро и осторожно уйти в тень, чтобы больше никогда из нее не высовываться. Вот это Ступина вполне устраивало.

Миронов в который раз попытался понять, зачем ему-то самому лезть в это змеиное гнездо, рисковать головой? Благополучный человек, успешный во всех отношениях, давно отошедший от прежних бурных дел. Пора бы уже успокоиться, забыть. Да и возраст уже не тот. Ан, нет! Не навоевался, что ли? Похоже на то… Ну и шел бы, в самом деле, охотиться на того же кабана! Или на медведя, в конце концов. Так нет, надо нервы пощекотать в войне с людьми! Которые, кстати, гораздо опаснее и кабана, и медведя, и тигра, вместе взятых.

Памятуя о событиях прошлой схватки, прошедшей здесь же, в Германии (и немного во Франции), следовало незамедлительно отправить Наташку домой, а может даже, и еще дальше. В бою нельзя иметь слабых сторон, которыми противник мог бы воспользоваться. А жена, несмотря на ее боевитость, верность и ум, все же была слабой стороной. Захватив ее, враги могли бы делать с Евгением все, что им заблагорассудится. Такого допускать никак нельзя. Но как ее убедить уехать? Ведь ни за что не согласится!

Вот об этом предстояло крепко подумать в самое ближайшее время. Причем ни в коем случае не советуясь со Ступиным. Незачем ему знать, куда Миронов дел свою жену.

Притом, что им предстояло работать вместе, Евгений ни в коей мере не доверял своему бывшему сослуживцу. Это было плохо, но от этого никак нельзя было уйти и приходилось мириться. Он слишком ясно помнил свой страх, когда узнал о похищении жены, и прекрасно представлял себе, на что способен Ступин, бывший тогда Стайницем. Время, конечно, меняет людей, но не настолько кардинально, чтобы он сейчас мог открывать перед Сергеем душу и называть его своим братом. Перетопчется! Повоевать – повоюем, а все остальное его никак не касается…

Ну и нельзя упускать из виду то, что, попади Ступин в руки противника, он как миленький выложит все тайны. Может быть, даже и не под пытками…

Евгений поймал себя на этих мыслях и невольно усмехнулся. С хорошими же он раздумьями идет на встречу с будущим напарником! Хватит рефлексировать, пора приниматься за дело!

Пивной подвальчик был ему знаком. Из стен у входа торчали горлышки кувшинов. Миронову когда-то объяснили, что в давние времена хозяин маленькой пивоварни отпускал пиво людям прямо на улицу из этих горлышек. Платил человек монетки, подставлял посудину, и в нее лилось отмеренное количество пенного напитка. Старая была пивная. Как-то Миронов в ней сиживал. Теперь пиво, конечно, варилось не здесь, а на заводе, но все равно было отменным.

Он спустился в зал с низким сводчатым потолком. Ну что, обычная бирштубе, без новомодных изысков. Стойка, обитая полированным медным листом у стены, с десяток столов из толстых дубовых плах, такие же массивные лавки. Приглушенный свет, тихая музыка. Ну, честное слово, подобное заведение сейчас и в России совсем не редкость.

Зал был почти пуст, лишь за двумя столами сидели люди, потягивая пиво из высоких стеклянных кружек, и негромко переговариваясь. Странно, вечер вроде бы, народ должен тянуться к источникам живительной влаги. Может быть, позднее подойдут?

Ступина среди сидевших не наблюдалось, и Евгений остановился на пороге, размышляя, куда бы направиться. Бармен из-за стойки кивнул ему, как старому знакомому, и жестом позвал к себе. Миронов немного удивленно приподнял бровь, но решил подойти. Бармен, что не характерно для этой профессии в пивных, худощавый брюнет с тонкими усиками, острыми маленькими глазками, наклонился через стойку, сказал негромко:

– Вас ждут в кабинете.

И кивком головы указал в дальний угол зала. Евгений вгляделся и тут только увидел, что там, почти скрытая темной портьерой виднеется дверь. Ну, в кабинет, так в кабинет.

Ступин действительно был там. Собственно, кабинетом эту комнатенку можно было назвать с большой натяжкой. Небольшой столик, два стула, бра на стене. И все. Нет, не совсем все. Кроме двери, в которую вошел Миронов, имелась еще одна. Проходной такой кабинет, переделанный, видимо, из коридора.

Сергей сидел за столом и с каким-то сомнением рассматривал кружку с пивом, стоявшую перед ним. Он поднял глаза на Евгения и, улыбнувшись, сказал:

– Осточертело мне это пойло! Может, водочки дерябнем по старой памяти? За встречу, так сказать!

Миронов покачал головой.

– Нет, Сережа, водку мы пить не будем. Хватит и пива.

– Брезгуешь? – деланно удивился Ступин. – Зря, обижаешь!

– И это тоже, – сказал Евгений, подсаживаясь к столу. – Но мне кажется, мы здесь дела собрались обсуждать. А какие дела под водку? Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – усмехнулся Ступин. – А мне помнится, в России всегда дела под водку решались!

– Это ты давно дома не был! – в свою очередь, улыбнулся Миронов. – Сейчас серьезное делается только на трезвую голову. Когда все удается, можно расслабиться и пропустить литр-другой.

– Да? – уставился на него Ступин. – Действительно?

Евгению показалось, что собеседник его сильно «на взводе» и он решил присмотреться к нему повнимательнее. Очень странно: человек, что называется, ходит по краю пропасти и позволяет себе при этом надираться. Если это так, то прямо сейчас можно прекращать разговор, прощаться и спокойно идти восвояси. Дела не будет. Оно ему надо, с пьяным дураком что-то серьезное затевать?

Ступин вдруг беззаботно рассмеялся.

– Здорово я тебя разыграл? Какая водка? Прав ты, конечно, под выпивку никаких настоящих дел не бывает!

И тут выражение веселья мгновенно исчезло с его лица. Перед Мироновым сидел очень грустный и, может быть, даже, больной человек.

– Ох, Женя! Знал бы ты, как я устал! И как я боюсь этих людей. Ты представить себе не можешь, что значит годами жить в страхе, каждую минуту ожидая пули в затылок! Так себя, наверное, приговоренные смертники чувствуют.

Миронов не поверил ему ни на грош. Он достаточно хорошо знал этого типа.

– Артист ты погорелого театра! – сказал он. – А насчет смертника – так не я тебе судьбу выбирал. Чего же теперь жаловаться? Думать надо, как из-под расстрела сбежать, а не слезы лить о загубленной жизни! Ну что, будет серьезный разговор?

Отповедь Миронова, похоже, несколько взбодрила Ступина. Уже спокойно он отхлебнул из кружки и сказал:

– Конечно, будет! Зачем же я тебя сюда звал?

Всю дорогу до дома Готштедов Евгений ломал голову над проблемой удаления Наташки из Эрфурта и вообще из страны, но так ничего дельного и не придумал. Появлялись какие-то совершенно фантастические проекты и тут же рассыпались в прах. Оставалось последнее средство: поговорить напрямую и объяснить всю опасность ситуации, взывая к здравому рассудку жены. Но он мог только представить, насколько будет тяжел этот разговор, а уж о результатах его и загадывать боялся.

Действительность превзошла всякую фантастику. Жену он застал в садике позади дома, весело болтавшую с хозяевами и мелкими глотками отпивавшую шампанское из бокала.

– По какому случаю праздник? – поинтересовался Евгений, присаживаясь на скамью, отказываясь от предложенного и ему бокала и принимая с благодарным кивком из рук Рольфа неизменную бутылку пива.