Зачем продавать чужим то, что можно намного выгоднее продать своим?
Наглухо затонированная черная машина прибыла рано утром, что совершенно не спасло ее от толпы зевак, собравшихся посмотреть – кто же приехал к Старухе и ее отпрыску на такой потрясающей тачке. Из машины вышел длинноногий брюнет с внешностью кинозвезды, который, лишь сверкнув своей обворожительной улыбкой, раз и навсегда завоевал сердца всех присутствующих. Осторожно захлопнув дверь, он обернулся, насмешливо смотря на любопытных людей, и скрылся в доме, вызвав новую волну кривотолков.
Через пять минут ситуация запуталась окончательно – на полных парах вылетел Джим, радостно склабясь, осмотрел машину, довольно потирая руки. А потом мужчина, приехавший на ней, вежливо называя Джима «сэр», передал ему ключи, запрыгнул в подъехавшее такси и уехал восвояси.
А Джим стал гордым обладателем новенького корвета, с двигателем объемом шесть целых две десятых литров, под хромированным капотом четыреста с лишним лошадиных сил.
Проблема была в том, что Джим совершенно не умел водить.
Но у него на примете была отличная кандидатура на должность учителя.
***
Себастьян чувствовал, как его медленно опутывает паутина под названием Джим Мориарти. Сначала те случайные касания в коридоре. Потом – инцидент на танцполе, во время которого он неприлично долго наслаждался тем, как извивается в пародии на танец Джим. А теперь – он еще и пообещал ему научить водить машину. То есть – находиться наедине, в тесноте, прижатыми друг к другу. То есть – подвергнуть себя немыслимым мучениям.
Джима становилось чересчур много в его жизни. Он невидимой змеей забирался под кожу, растворялся в крови, отравлял сознание своим сладким ядом. Джим был везде, повсюду, в каждом невысоком темноволосом парне, в каждой шальной улыбке, в каждом запахе знакомого дорогого парфюма, который теперь в буквальном смысле преследовал Себастьяна.
Это выводило из себя, раздражало, убивало, заводило.
Себастьян понятия не имел, что делать со всем этим дерьмом, но чувствовал, что развязка, кульминация всего близится, изматывая его этим дурацким ожиданием. Единственное, что позволяло отвлечься, забыть, то, что заставляло адреналин шипящей газировкой бежать по его венам – мотоцикл.
Поэтому он обожал гонять ночью. Когда автострада летит навстречу, освещенная фарами и тусклыми фонарями на обочине. Когда можно разогнаться, не волнуясь за невменяемых людей, что едут в город, из города, между городами, навьючив свои малолитражки женами, детьми и пятью чемоданами. И пусть мотоцикл рычит так, словно в его корпусе стая бенгальских тигров, пусть он не мог показать все, на что была бы способна машина, только вышедшая с конвейера. Это было такой ерундой по сравнению с чувством полной и безграничной свободы, что овладевало Себастьяном во время ночных вылазок.
Именно в такой волшебный момент он и принял решение – если судьба так настойчиво сталкивает их вместе, может, не стоит ей так рьяно противиться?
***
С первого взгляда все это казалось ужасной идеей, со второго - худшей из пыток. Машина была еще меньше, чем предполагал Себастьян, поэтому руки Джима постоянно касались его запястий, обжигая кожу, а сам Мориарти слишком шумно дышал, слишком громко спрашивал, и вообще его было слишком много. Нестерпимо хотелось выпить, покурить, сделать что-нибудь, лишь бы не смотреть на изящные плавные движения, на белоснежные зубы, прикусывающие покрасневшие припухлые губы. Не представлять, каково это – когда Джим опускается на колени и начинает ласкать тебя своим невыносимо притягательным ртом. Не вспоминать его на танцполе – когда он словно улетал, растворялся в ритме музыки, позволяя разглядеть что-то, скрывающееся за безумием, приклеившейся маской гротеска, которую уже было не снять, так крепко она пристала к коже. Не пытаться вычислить, что это – изощренная месть за то приключение в клубе, попытка сближения с Себастьяном или вообще что-то третье, неподвластное его пониманию?
Плюнув, Моран выскочил посреди пустой парковки, где они тренировали плавное начало движения. От волнения у него настолько сильно тряслись руки, что он смог поджечь сигарету только с третьей попытки и теперь жадно курил, словно это была последняя затяжка, отведенная в этой жестоко насмехавшейся над ним жизни. Джим, недовольно бурча, выбрался следом, зябко натягивая поверх растянутой футболки кожаную куртку, оставленную Полковником в машине.
Эта вещь, принадлежащая Себастьяну уже несколько лет, насквозь пропахла табачным дымом и одеколоном, казалось, она отражает характер Морана даже лучше, чем его любимый мотоцикл и, к тому же, была настолько теплой, и мягкой, что Джим совершенно не хотел ее отдавать.
Она идеально ему подходила. Так же, как и ее хозяин. Джим осознал, что уже давно пора принять этот факт как данность и начать что-то делать.
Они стояли вдвоем на пустой парковке тем поздним вечером, когда звезды уже начали появляться на темно-синем небе, а сумерки постепенно затапливали мир, позволяя ночи медленно вступить в свои законные права.
Открытые участки кожи на теле Джима казались чрезмерно белыми в этом странном свете, притягивая взгляд. Себастьян, докурив сигарету до фильтра, ожесточенно потушил ее и развернулся к Джиму всем корпусом, требовательно заглядывая в глаза.
- Что ты хочешь? Что тебе вообще нужно от меня?
Джим растянул губы в усмешке, оглядел ладную фигуру парня, стоящего перед ним и пожал плечами: - Ничего особенного.
- Единственное, что ты получил в результате той вылазки – машину, - Себастьян вернулся к вопросу, занимавшего его ум последнюю неделю. - Тебе не кажется, что ты продешевил?
- Я получил не только ее, - равнодушно пожал плечами Джим. – Вторую часть я получу после того, как сдам организатора этого налета.
- Организатора?- внезапно онемевшими губами переспросил Себастьян, - Но ведь это…
- Кто? – лениво поинтересовался Джим, смотря в ту сторону, где солнце, заливая горизонт своей кровью, медленно умирало, пропадая за домами. – Неужели я? Одинокий несчастный парень, которого запугали в школе всем известные хулиганы, но он, собрав всю волю в кулак, смог достать для любимого отца украденное? И таким образом спас его жизнь, если ты позволишь мне немного патетики?
- А кто тогда? – уточнил Себастьян, где-то на краешке сознания понимая, к чему именно ведет Мориарти.
- Мой дорогой, - зябко поежившись и закутываясь в куртку все больше, продолжил Джим, - а тут все зависит только от тебя.
- От меня?
- Да. Знаешь, у нас появилась проблема, - Джим провел костяшками по мгновенной напрягшейся руке Себастьяна, - точнее, у тебя. Мне почему-то ужасно хочется тебя трахнуть. И, желательно, делать это до тех пор, пока ты перестанешь казаться мне притягательным. До тех пор, пока я не найду игрушку получше.
- Почему ты думаешь, что я соглашусь? – прошептал ошарашенный Себастьян, шестым чувством осознавая, что мышеловка почти захлопнулась, и кот уже не выпустит добычу из цепких когтей.
- Потому что, если ты не согласишься, я позвоню папе и, захлебываясь в слезах, сообщу, что некто Виктор, твой лучший друг, и есть тот таинственный злобный гений, что держит в страхе всю школу.
- Виктор? Да, тебе никто не поверит.
- О, ты недооцениваешь наши нежные отношения с папулей. Мне – поверит.
- Что ты несешь? – вскипел Себастьян. - Ты не сможешь ничего доказать, - он тяжело дышал, и все силы уходили на то, чтобы вернуть былую уверенность.
- Возможно, - согласно кивнул Джим. - Но я приложу все силы, чтобы твоего дружка Виктора упекли так надолго, как он этого заслуживает. Например, знаешь ли ты, у кого дома в верхнем ящике тумбочки лежат от руки переписанные планы моей квартиры? С крестиком в том месте, где находится кабинет? – Себастьян вздрогнул и молча открыл рот, не в состоянии произнести ни звука.
- Я уже не говорю о том, - словно не замечая остолбенения Полковника, продолжил Джим, - что я найду трех свидетелей, готовых подтвердить, что Виктор принуждал их грабить и совершать разбойные нападения. И именно он предложил влезть к «тому самому Мориарти».
