Никто не знал, за что инженер Чарлз Даун попал в «черный список». Но уже много лет он существовал, перебиваясь лишь случайной работой. Он почти не выходил из комнаты, служившей ему спальней, библиотекой, лабораторией, и совершенно не встречался ни с кем из людей, знавших его раньше

Его забыли скоро и основательно, как покойника.

Но в десятую годовщину окончания института, где учился Чарлз, о нем вдруг вспомнил сделавший прекрасную карьеру инженер Розбери. Может быть, в канун этой знаменательной даты он разглядывал пожелтевший фотоснимок институтского выпуска и задумался над судьбой Чарлза, словно утонувшего в Гудзоне и навеки унесенного в море. Может быть, и что-нибудь другое напомнило Розбери человека, рядом с которым он просидел на школьной скамье шесть долгих, трудных лет.

Розбери приехал уже подвыпивший и настроенный лирически. Он не сумел скрыть ни жалости, ни отвращения, вызванных в нем обстановкой квартиры Дауна.

— Ты должен снова стать на ноги,— сказал Розбери, поздно ночью расставаясь с Дауном. — Я устрою тебя в один институт, где тебе, по-моему, должно понравиться. Нечто подобное твоей универсальной комнате — дьявольская смесь науки и всякой дребедени, причем они не только мирно уживаются, но и неотделимы друг от друга. Компания и ее институт существуют уже шестьдесят три года. Дело приносит огромные прибыли. Постарайся, наконец, найти там тихое пристанище...

Рекомендации Розбери оказалось достаточно. Дауна охотно приняли в отдел сверхнаучных приборов компании Столпинг.

Работников этого отдела не смущало явное подчас противоречие технических условий заказчика с законами физики или простым здравым смыслом. Тут изготовлялись и чувствительнейшие измерительные приборы для университетов, и фотоаппараты для автоматической съемки «привидений», и «алармы», сигнализирующие о появлении в квартире клопов.

— Мы опережаем науку, — говорил директор института. — Роль значительной части наших приборов будет признана человечеством только спустя десятилетия... Пусть! Мы готовы на жертвы.

Независимо от столь дальнего и бескорыстного прицела в будущее компания процветала, так как все расходы на самые фантастические исследования безропотно оплачивали заказчики, нередко только требовавшие, чтобы их заказы хранились в строжайшей тайне.

После уединения и тишины комнаты Дауна лихорадочный темп жизни института и нелепость многих работ придавали оттенок какой-то нереальности всему теперешнему существованию Чарлза. Порой ему казалось, что он стал другим человеком, лишь очень смутно помнящим прежнего Дауна, погибшего в трудной борьбе за жизнь.

Осенью Дауна внезапно послали в Австралию с аппаратурой для Эдгара Кинга, председателя австралийской радиокомпании «Амальгамейтед Уайрлесс». Он вылетел из Нью-Йорка в ненастный ноябрьский полдень, и самолет постепенно возвращал его в цветущую весну, в жаркое лето.

Летающая лодка плыла в воздухе над путями чайных и золотых клиперов, над таким пустынным и страшным океаном.

Собираясь отдохнуть, дюралюминиевая амфибия тяжело шлепалась в прозрачные лагуны коралловых островов, в грязные бухты портов, нанесенных далеко не на каждую карту мира. Потом были бесконечные пески пустыни Виктории, заросли кактуса, опунции и красные скалы, похожие на могильные памятники неведомого народа, жившего здесь тысячелетия назад.

Это гиблое место Кинг выбрал дли своих таинственных опытов, потому что, по его расчетам, тут меньше всего могли влиять помехи, рожденные машинами городов и сел. Здесь Даун установил оборудование приемно-передающей радиостанции с необычайными способами изменения длины волн, методов модуляции и системы передачи. Он тщательно проверил действие всех приборов и аппаратов и сдал станцию лично Кингу. Работа началась ночью, когда белый, как будто прозрачный, диск луны повис над пустыней. Чарлз сидел у одинокой палатки, где помещалась радиостанция. Вдалеке горели костры вспомогательного состава экспедиции, и оттуда слабо доносилось глухое тарахтенье двигателя.

«Говорит Эдгар Кинг, — услышал Чарлз. — Говорит Эдгар Кинг на волне два сантиметра. Вызываю брата моего Генри Кинга». Наступила тишина, нарушаемая только стуком мотора, криками и визгами каких-то ночных птиц и зверей.

«Перехожу на волну четыре сантиметра. Вызываю брата моего Генри Кинга...» Снова тишина.

«Говорит Эдгар Кинг на волне двадцать сантиметров... Говорит Эдгар Кинг на волне двести метров. Вызываю брата моего Генри Кинга».

Под монотонное бормотанье Эдгара Кинга уставший за день Даун уснул. Он проснулся от запаха крепкой сигары. Рядом с ним на камне сидел старый инженер-механик, сопровождавший экспедицию. Он курил и поминутно вздыхал.

«Говорит Эдгар Книг на волне тысяча семьсот метров. Генри, если ты не можешь отвечать на модулированной волне, жду немодулированных сигналов с перерывами в три секунды...»

— Что за идиотская передача? — сказал Даун. — Кто этот Генри, которого вызывает Кинг?

— Его младший брат, радиоинженер. Умер год назад. По теории, созданной Эдгаром Кингом, умершим радистам ничего не стоит наладить беспроволочную связь с Землей. Мешает только наше неуменье принимать сигналы мертвых, — равнодушно ответил инженер.

Даун вскочил.

— Значит, Кинг сошел с ума!.. — воскликнул он. — Мы должны немедленно отвезти его в Аделаиду...

— Сошел с ума? — мрачно повторил инженер. — Кинг — один из опаснейших дельцов Австралии, не останавливающийся ни перед каким препятствием. Вся эта комедия, наверно, понадобилась ему только для оживления деятельности общества спиритов, которое он возглавляет. А у общества цель известная: создание ядовитого тумана в умах людей, чтобы их легче я спокойнее можно было обрабатывать. Своего рода местный наркоз. Впрочем, может быть, он и в достаточной степени психопат, чтобы искренно верить во всю эту чертовщину. Психопаты нередко склонны считать правдой то, что для них выгодно... А для них так выгодно прикрывать и оправдывать любую свою подлость действием высших, непознаваемых сил, так важно убеждать людей в бесполезности борьбы в жизни, которая является только жалким отражением событий в потустороннем мире...

И долго каждую ночь в центре Австралии на границе Большой песчаной пустыни и большой пустыни Виктории звучали, как заклинания, призывы Эдгара Кинга. От иссушающей жары и бессонных ночей он сам стал похож на отвратительное привидение, оскверняющее своими воплями торжественную тишину пустыни.

Наконец ему надоело возиться с бесчисленными ручками настройки и переключений своей «сверхрадиостанции».

— Едем домой! — решил он. — Необходимы еще большие научные работы по усовершенствованию этих аппаратов.

Неудача опытов Кинга нисколько не повредила репутации компании Столпинг. Наоборот, испытание радиостанции для связи с душами умерших привлекло огромное внимание к продукции отдела сверхнаучных приборов и послужило выгоднейшей рекламой. Работа Чарлза Дауна администрацией института была признана вполне удовлетворительной, и ему выдали большую денежную премию. Но он с ужасом ожидал нового «сверхнаучного» задания и как-то попытался поделиться своими мучительными сомнениями с товарищем но лаборатории, профессором Миллсом.

Желчный, с кожей лица, выдубленной лихорадкой и бесконечными странствованиями по Южной Америке, Джон Миллс выслушал Дауна с усталой улыбкой.

— Я работаю здесь гораздо дольше вас, видел и понял очень многое. Легально добыть миллион теперь, по утверждению мастеров этого дела, почти невозможно. А нелегально сделаться миллионером все-таки и теперь нетрудно. Искусство лихих лоцманов нашей компании заключается в том, чтобы найти способ легально работать за чертой преступления.