Мы делаем сейчас вреднейшие «искатели урана для всех», выпускаем радиоаппаратуру для связи с душами умерших, машины, читающие чужие мысли на расстоянии.

Под видом «сверхнаучных» приборов осваиваются тончайшие инструменты для преступников. У меня был пьезостетоскоп для выслушивания больных легких в самой ранней стадии заболевания. «Сверхнаучные» сотрудники нашего отдела так усовершенствовали прибор, что взломщики с необычайным успехом «выслушивают» им секретные замки несгораемых шкапов и чужих входных дверей.

Сыщики и бандиты, укрепив эти пьезостетоскопы на стенах домов, подслушивают все, что говорится их обитателями, узнают все  тайны живущих в квартирах с наружными стенами. Каррамба! Я сконструировал прибор для исследования реакций машинистов скоростных дизельных поездов, а наши хозяева превратили его в «измеритель любви»! Трудно придумать более гнусное использование человеческого ума, а между тем «измеритель любви» считается одним из наших крупнейших достижений.

Судьба смилостивилась надо мною. Я надолго ложусь в больницу, и, по-видимому, наши коллеги в белых халатах собираются испробовать на мне новое открытие их собственного «института Столпинга». Боюсь, вы меня больше не увидите. Во всяком случае, вам предстоит заменить меня и провести испытания усовершенствованного «измерителя любви». Испейте чашу до дна. Изучите институт Столпинга. Он стоит этого.

Он пришел в институт прямо с корта с теннисной ракеткой, которую осторожно поставил у двери.

- Билл Мэрфи, — сказал он Дауну. — Приехал, чтобы провериться при помощи вашего чудесного аппарата. Преподаватель психологии в нашем колледже рекомендовал мне прибегнуть к этому средству, чтобы важнейший для меня шаг не повлек ошибки, могущей испортить всю жизнь...

— Вы хотите узнать у нас, насколько вы любите девушку, на которой собираетесь жениться?

Даун разглядывал Мэрфи, рассчитывая обнаружить какие-нибудь явные признаки вырождения. Нет, это был самый обыкновенный американский юноша.

— Да, — спокойно ответил Билл.

— Знаете, есть ведь более простые и, пожалуй, достаточно надежные способы. Что вам подсказывают, например, собственные чувства? Сердце, как говорят поэты.

— О! — воскликнул юноша. — Но ведь все это слишком субъективно и — я разрешил бы сказать себе — примитивно. А прибор должен дать вполне бесстрастную точную оценку моих чувств. Сам я никогда не смогу произвести ее или произведу чересчур поздно. Ваши приборы ведь уже довольно давно и успешно применяются во многих колледжах при изучении курса «Семья и брак». Очень хорошие отзывы об этом аппарате я читал в вестнике «Ассоциации адвокатов» — «Друзья семьи». Почему вы как будто отговариваете меня?

— Хорошо. Садитесь сюда.

Даун указал Биллу большое кресло, стоявшее у окна. Провода и резиновые трубки придавали этому сооружению зловещий вид электрического стула. На его спинке была прикреплена изящная медная пластинка с надписью: «Stolping С°. Love-a-meter. 110 voltes, 10 ampers, 60 per/sec». («Компания Столпинг. Измеритель любви. 110 вольт, 10 ампер, 60 герц»).

— Вы должны знать принцип работы этого аппарата, — сказал Даун, привязывая к рукам юноши электроды и резиновые подушечки, подобные тем, которые применяются при измерении давления крови. - Его научное название — «кардио-пневмополиграф». Под влиянием сильных переживаний у человека меняются давление крови, электрическое сопротивление кожи, иначе работает и сердце. Все это отмечается чувствительнейшими приборами на измерительном щите и записывается на рулоне бумаги. Ваша задача — отвечать на мои вопросы. Постарайтесь не думать о том, что вы соединены с приборами, — это дает более верные результаты исследования.

Несколько минут прошли в полном молчании. Юноша должен был совершенно успокоиться.

— Теперь, — сказал Даун, — назовите имена всех близких и знакомых вам женщин. Не торопитесь.

— Мод, — произнес Билл.

Стрелка «измерителя любви» качнулась на черном поле с надписью «Полное равнодушие», но не дошла до голубой полоски «Привязанность»,

— Кто это?

— Мать, — ответил юноша.

Потом, сменяя друг друга, чередовались Мэри, Энн, Малли, Кэтти... Имя Люси вызвало резкий бросок стрелки, остановившейся на красном квадрате «Горячая любовь».

— Стоп! — сказал Даун.— Она?

— А что показал прибор? — спросил Билл, краснея.

— Горячая любовь.

— Значит правильно! — воскликнул юноша радостно. — Благодарю вас, мистер Даун, благодарю. Теперь я могу больше не сомневаться.

Он с уважением и даже страхом посмотрел на установку, словно только сейчас оценил все ее возможности.

— Какая, однако, чувствительность и точность...

— Точность? Аппарат сконструирован для исследования простейших реакций человека, загоняемого в тупик рядом раздражений, быстро следующих одно за другим. Например, перед глазами машиниста сверхскоростного дизельного поезда вспыхивают разные сигналы. В наушниках на его голове звучат многие голоса, требующие немедленного ответа. Реакции машиниста фиксируются, и по записям прибора можно пытаться установить, лучше или хуже, чем другие, действует данный человек. Но при оценке таких чувств, как любовь, прибегать к кардио-пневмополиграфу совершенно дико и нелепо.

В глазах Билла промелькнуло выражение не то жалости, не то презрения к странному собеседнику.

— Вы так отзываетесь о продукции вашей компании, мистер Даун? Может быть, вы просто шутите?

Даун махнул рукой.

— До свиданья, Билл! Желаю счастья вам и особенно вашей будущей жене. Кстати, вы верите в «счастье», которое достают на улицах дрессированные морские свинки и попугаи?

— Что вы, мистер Даун! — улыбнулся Билл. — Ведь я интеллигентный человек...

Чарлз смотрел через окно, как по аллее из кустов шток-роз быстро удаляется высокая, стройная фигура юноши. И вдруг ему необычайно ярко представилось лицо умершего профессора Миллса. «Они сделали из моего аппарата «измеритель любви»...» Он распахнул окно и крикнул: «Билл!» Юноша вернулся почти бегом.

— Что случилось, мистер Даун?

— Вы забыли свою ракетку. Возьмите ее...

Однажды к Дауну явился высокий смуглый человек, очень изысканно одетый и отлично говоривший по-английски.

— Ахмед-эль-Бэнусси, — представился он. — Профессор психологии из Каира. Слава вашего института привлекла меня сюда издалека. Я прибыл для создания и получения аппаратов, необходимых для научной работы. По моей просьбе директор направил меня к вам, так как я узнал, что именно вы работали над сверхчувствительной аппаратурой для опытов Эдгара Кинга.

Видимо, лицо Дауна выразило что-то настолько понятное, что Ахмед-эль-Бэнусси, вежливо улыбнувшись, сейчас же добавил:

— О, не беспокойтесь, уважаемый профессор Даун. Я не собираюсь разговаривать с обитателями того света. Пусть мертвый говорит с мертвым, если может. Я интересуюсь только живым человеческим мозгом...

Эль-Бэнусси родился в Хартуме, окончил там английский колледж, а высшее медицинское образование получил в Нью-Йорке. У него были слишком черные глаза, слишком много бриллиантов на тонких нервных пальцах, слишком много вежливости, даже слащавости, на выразительных губах, постоянно напоминавших Дауну о застывшей, вечной улыбке золотой маски фараона Тутанхаммона. Но в остальном он не отличался от американских или английских ученых, с которыми Даун сталкивался.