Воры быстро смекнули, что бесполезно искать иголку в стоге сена, и отвалили. Уволокли, правда, несколько поллитровок. Они ведь тоже не где-нибудь висели — на стене. Каждой новой бутылке Янис накидывал на горлышко петлю и вешал на гвоздь. Чтобы столь соблазнительный товар не бросался в глаза, завесил бутылки чем-то похожим на штору. С гвоздей свисали и поллитровки и четвертинки. Каждой емкости по полдюжине. Когда одна из петелек освобождалась, не позднее чем дня через два появлялась новая бутылка. Сам Отшельник огненное зелье не употреблял. Случалось, понятно, выпивал со знакомыми или в тех случаях, когда надо было обмыть удачное дельце. Но и тогда знал меру — первые три рюмочки выпивал до дна, остальные — на треть. Тем не менее накидывать петельки приходилось частенько.

Когда у мужиков голова под хмельком, хочется тяпнуть еще. И хоть ситуация эта повторяется регулярно, все равно никто ящик зараз не покупает. Ратынь держал водку именно для таких случаев. Когда являлся очередной покупатель, Янис упирался:

— Вся вышла. Хорошая вещь долго не залеживается. А что, не так, что ли?

— Слушай, Янис, не валяй дурака!

— Прямо не знаю, придется тогда отдать ту, что в заначке, себе на лекарство оставил.

И Отшельник засовывал руку под штору.

— Гони две! Ну хоть четвертинку добавь!

Со стороны посмотришь — человек с душой расстается. Только бы гостя выручить.

Без диалогов-увещеваний не обходилась ни одна сделка. Они должны были публично засвидетельствовать: перед вами не перекупщик, пекущийся о собственной выгоде, а добропорядочный сосед. Хотя на самом деле Отшельник высчитал все наперед до последней копейки. Те, кто захаживал почаще, знали величину комиссионных сборов как таблицу умножения. Торги происходили по следующей шкале: за пол-литра до восемнадцати ноль-ноль доплачивай двадцать пять копеек. С восемнадцати до полуночи — тридцать. Ежели Отшельника беспокоили позже, выкладывали полтинник. За четвертинку он соответственно брал на пятьдесят процентов меньше.

Если кто попытается возразить, Янис коротко отрежет:

— Сам мог запастись резервами. А что, не так, что ли?

Недоразумение вышло лишь с Жанисом Пильпуком. Сосед по пьяной лавочке захватил с собой ровно столько, сколько стоит бутылка в магазине. Ненароком, конечно, по забывчивости.

— Ты мне не сват, не брат. Задаром не поднесу.

— Верну я тебе этот полтинник!

— Хочешь пить — деньги на стол.

— Смотри, не повезу твое молоко.

— Я тебе за это плачу. А что, не так, что ли?

— Не повезу, так и знай.

Отшельник не устрашился угроз. Выдал лишь четвертинку. Аккуратно отсчитал сдачу и захлопнул дверь.

На следующий день Пильпук прокатил мимо, и Янисов удой остался во дворе. Пришлось Ратыню привязывать бидон с молоком к багажнику велосипеда и ехать самому. В молочном пункте он подошел к Пильпуку и по-деловому отрубил:

— Так как мы платим тебе за доставку на месяц вперед, верни обратно остаток. Дело делом. А что, не так, что ли?

Копеечная ссора имела свои истоки в давнем соперничестве и взаимной неприязни двух местных искусников. В прежние годы кузнечных дел мастер Жанис Пильпук пользовался бо́льшим весом, чем Янис Ратынь. Телеги имелись в каждом дворе, а подковывать лошадь требовалось как зимой, так и летом. Ратынь считался более тонким специалистом: чинил велосипеды, сепараторы, машинки для стрижки волос. Женщины не находили нужным его стесняться и, бывало, приносили в починку даже нательные пояса. Но сепараторы ломаются не каждый день, не у каждого есть и машинка для стрижки. И хоть в мастерстве Ратыня никто не сомневался, тем не менее главным умельцем был и оставался для всех Пильпук. Но и к Отшельнику, в свою очередь, можно было зайти подивиться. Когда еще не было электричества, на хуторе «Смарес» появился первый ветряной двигатель. Позже, когда все стали обзаводиться радиоприемниками, к Ратыню приходили наполнять аккумуляторы. Везде по вечерам из комнаты в хлев сновали с фонарем в руке, а в «Смарес» двор освещался электричеством. Янис дотянул лампочку даже до развилки въездной дороги. И включал, точно подносил сюрприз, если соседям случалось припоздниться.

Когда упали в цене лошади и телеги, полетели также и акции кузнеца Пильпука. Зато стремительно возросла популярность Отшельника. Часов и сепараторов в Заливе не убавилось. Только Ратынь подобной ерундой больше не занимался. Он наловчился ремонтировать легковые автомашины — выправлять кузова, капоты и крылья. Пильпук напоминал о себе колесами и, как мы увидим потом, аэросанями. Шуму было — жуть, но трескотня денег не приносила. Зато Отшельнику рублей за услугу не жалели.

Если владелец машины чувствует, что прохожие замечают на его несравненной собственности неудачно выровненную и неумело закрашенную вмятину, ему мнится, будто он перед толпой голый. Выправить поверхность так, чтобы только опытный эксперт мог обнаружить место починки, — искусство, для этого нужен талант. Казенных спецов такие умельцы, как Ратынь, затыкали за пояс в два счета и по темпам, и по качеству. Орудуя деревянным молоточком, он сгибал и разгибал жесть, точно закройщик — ткань. Когда доходило до покраски, Янис показывал сноровку подлинного художника. Он умел подобрать самый подходящий тон.

На собраниях и в прессе без конца рассуждали о специализации. Янисовы мозги эта проблема не занимала. Он чутьем нащупал верную стезю. И хотя соображал также в моторах и разных других штуковинах, да и инструментов у него было навалом, клиенты знали — не стоит зря языком трепать: Янис Ратынь колотит да красит, и только. И чем больше появлялось машин, чем больше начинающих садилось за руль, тем длиннее вырастала очередь к Ратыню. Попасть к нему стало так же трудно, как в городе к модной парикмахерше. Разумеется, Ратынь мог отдалить или приблизить час починки, поскольку являл в одном лице руководителя предприятия, экономиста и бухгалтера. Но само по себе ничего не могло измениться в веренице ожидающих. Если человек уж очень канючил, Янис начинал диалог с мягкого отказа:

— Так скоро вряд ли получится. Не те годы. Разве что ночь прихватить? Но это адская работа.

Владельцам машин было известно, сколько за каждую услугу полагается платить. Намек на ночную смену не оставлял сомнений. Несколько десяток сверх таксы — Отшельник обещал не жалеть сил и по вечерам.

Ритм ломался только в тех случаях, когда начинали поступать неотложные заказы. Озера и леса Озолгале привлекали много охотников. Охота есть охота. К лучшим местам асфальт не проложен. Далеко ли до греха! Если на казенной машине появляется вмятина, так ли уж необходимо обращаться с заказом в государственную мастерскую, чтобы все об этом узнали?

Случалось и местным оплошать на казенном моторе. Выслушивай потом пересуды.

В чрезвычайных случаях Ратынь действовал без проволочек. Откажешь — начнут допытываться, на каких основаниях функционирует это крохотное, но респектабельное частное предприятие. Реже — хотя случалось и такое — в «Смарес» под покровом ночи вкатывала помятая легковушка, и водитель не торгуясь выпаливал:

— Сколько? Но чтобы к утру была готова!

Отшельник не вдавался в подробности: раз человеку нужно торопиться, пусть себе торопится. А почему — не его, Ратыня, дело. Клиент заказывает, Ратынь поколачивает.

Впрочем, один ночной ремонт окончился плачевно и нанес ему сплошные убытки. Вывод этот он, правда, сделал уже потом.

Двое мужчин в легком подпитии были чем-то явно встревожены. Но Отшельник не врач, не психолог, чтобы выведывать, что у кого на душе. На левом крыле «Москвича» виднелась крупная вмятина, впрочем, такая, с которой нетрудно справиться. Утром посетители уехали трезвые, а машина выглядела как до аварии.

Не прошло и двух дней, как на хутор «Смарес» нагрянула милиция. Были? Когда? Номер машины?

— Всякие тут приезжают. Некогда мне номера разглядывать. А что, не так, что ли?

— Значит, скрываете следы преступления?

От таких слов вздрогнул даже Ратынь.