– Вы действительно не знаете – или просто не хотите знать?!

– Я действительно не знаю. Я их спрашивал – но они не говорят ни да, ни нет.

Кристина вжалась в спинку кровати, заметив, что Мерфи подполз поближе к ней и положил голову ей на бедро. Она положила руку на его теплую, мягкую, шелковистую голову и подумала: неизвестно, кому из нас сейчас это нужнее.

– Доктор Давидоу, они начали это свое расследование уже после разговора с вами, но до того, как убрали его из доступа?

– Этого я не знаю.

– А они убрали его из доступа уже после того, как вы с ними разговаривали?

– Донор 3319 был доступен во время нашего разговора, а мы разговаривали минут пятнадцать или даже полчаса. Я не знаю, когда они убрали 3319 из доступа, но когда я разговаривал с ними – он точно был еще доступен, так что я могу утверждать: таким образом они отреагировали на мой звонок.

– Разве это не означает, что это он убийца?

– Нет, не означает. Это означает только то, что они начали расследование.

– Да о каком расследовании вообще может идти речь?! У них есть имя этого парня! Для того чтобы заглянуть в файл – нужно всего-то три минуты!

– Нет, Маркус, все не так просто. Я уверен, что файлы доноров защищены паролями, а может быть даже зашифрованы. Далеко не все в Хоумстеде имеют к ним доступ. Так что ничего еще не известно.

– Ладно, это звучит убедительно, – Маркус задумался, потом кивнул.

– Слушайте, я никогда раньше не бывал в такой ситуации – даже в отдаленно похожей. Я беспокоюсь за вас и Кристину и думаю, что вам стоит завтра прийти ко мне, чтобы мы могли все это спокойно обсудить.

– А они позвонят вам, скажут результаты своего «расследования», когда выяснят все?

– Нет, не позвонят. Я их просил об этом – но они отказали.

– Но я ведь имею право знать эту информацию! – Маркус снова начал заводиться.

Пес повернул голову и с тревогой посмотрел на хозяина.

– Речь не идет о том, на что у вас есть право. Вопрос в том, что у Хоумстеда все законные основания вам ничего не говорить. Послушайте, я только что разговаривал с Мишель по телефону, думаю, вам обоим не помешает сеанс с ней, часа в четыре нормально?

– Мне не нужны сеансы психотерапевта! Мне нужен ответ. Моя жена, возможно, носит ребенка серийного убийцы!

Кристина при этих словах вздрогнула, как от удара.

Вот Маркус и сказал это вслух – и от этого все стало вдруг таким реальным. Слезы навернулись у нее на глаза. Это реально. Это правда. И теперь с ней все кончено – теперь вообще все кончено. Ее мечты о том, чтобы стать матерью, чтобы они стали родителями, мечты об их новой семье – всему этому пришел конец. Мысли у нее путались. Она вдруг поняла, что Маркус никогда не будет воспринимать этого ребенка как своего, никогда не будет ему настоящим отцом, а будет считать, что отцом ребенка является убийца, маньяк. Но она-то по-прежнему любила этого ребенка, он по-прежнему был ее ребенком, только теперь они с ребенком остались совсем одни, больше у них никого не было. Она одна будет тянуть лямку.

Маркус и доктор Давидоу продолжали разговор, но голоса их были все дальше и все неразборчивее. Кристина уже не слышала, что они говорили, не чувствовала пальцами теплую голову собаки. Маркус повернулся к ней, на лице его вспыхнула тревога, но она не могла ничего сказать. Комната вокруг нее закружилась, небесно-голубые стены и бра, струившие мягкий свет, куда-то исчезли, и она вдруг погрузилась в полную темноту. И больше она ничего не помнила – потому что потеряла сознание.

Когда Кристина вошла в здание школы, в холле кипела бурная деятельность, такая типичная для последнего школьного дня: ассистенты учителей сновали туда и обратно с кипами бумажек в руках, уборщики тащили тележки с какими-то коробками к грузовикам, стоявшим снаружи, а две учительницы из дошколки, Линда Коэн и Мелисса Ди Марко, торопились в свои кабинеты. При виде Кристины они расплылись в улыбке.

– Кристина! – воскликнула Линда. – Вечеринка твоя была просто отпад! Не пропадай, ладно?

– Конечно, спасибо! – Кристина тоже в ответ натянула улыбку, стараясь не подавать виду, что что-то не так. С утра ее опять рвало, но она уговаривала себя, что это просто утреннее недомогание – и больше ничего. Ей просто нужно пережить еще один день.

Мелисса вступила в разговор.

– Удачи тебе! Мы будем скучать.

– И я буду скучать.

Кристина пошла к своему кабинету мимо административного кабинета, где сидела Пэм, которая помахала ей рукой, приглашая зайти, но Кристина только ответила ей приветливым взглядом и продолжила путь. Дойдя до своего кабинета, она открыла дверь и вошла.

– Это ты? – позвала Лорен из смежного кабинета, поднимаясь из-за стола.

– Да! – крикнула в ответ Кристина, уронив на голубой ковролин свою большую сумку, рюкзак и мелочь из кошелька. Она обвела взглядом комнату, не узнавая ее: накануне она уже собрала все свои вещи, и теперь кабинет казался совершенно чужим, несмотря на то, что она отработала тут почти десять лет. Ее стол из коричневого дерева непонятной породы был пустым и безликим без стоящих на нем раньше фотографий Маркуса, Леди и Мерфи, а белые стены выглядели сиротливыми и голыми в отсутствие постера с изображением Элвиса Пресли, читающего книгу с заголовком «Читай!» Полки застелили коричневой бумагой, а доска для записок была девственно чистой и бесстыдно демонстрировала свою пробковую сущность. Кристина не взяла с собой только любимый мотивирующий плакат от Майи Ангелоу, на котором было написано: «Если ты всегда будешь стараться быть нормальным – как ты узнаешь, каким потрясающим ты можешь быть?»

– Милая, как ты? – Лорен вышла ей навстречу и заключила ее в объятия, пахнущие свежим цитрусовым кондиционером для волос.

– Я просто не могу в это поверить. – Кристина замерла на некоторое время в ее объятиях. – Просто не могу поверить.

– Расскажи мне. Я так волновалась вчера, когда ты не перезвонила, – Лорен отпустила ее, на лице ее было выражение, полное любви и тревоги. Кудрявые волосы еще не совсем высохли после душа, она собрала их на макушку в пучок, а одета она сегодня была в легкую прозрачную блузку, из-под которой просвечивала ярко-розовая футболка.

– Прости, мне надо было позвонить. Но можешь верить, можешь не верить – а я упала в обморок.

– О господи! – Лорен закрыла рот рукой.

– Да, я понимаю – прямо как королева драмы.

Кристина разгладила подол своего спортивного платья – она знала, что оно будет мятым через пять минут, когда надевала его, но этим утром ей было не до выбора одежды. Душ она приняла, но даже не стала сушить волосы на затылке.

– Да нет, совсем нет! Давай-ка, присядь.

Лорен выдвинула голубой пластиковый стул, слишком маленький даже для учеников, но Кристина тяжело опустилась на него.

– Потом я плакала, потом мы немножко разговаривали – и я опять плакала, и я так устала и вымоталась, что уснула и спала… всю ночь. – Она сначала хотела сказать «как младенец», но вовремя прикусила язык.

– Так что они сказали? Почему они убрали его из доступа? Это правда он? – В глазах Лорен плескалась тревога.

– Они говорят, что убрали его из доступа на время расследования, что бы это ни значило. Мы больше ничего не знаем – только это. Сегодня у нас назначены встречи с Мишель и доктором Давидоу, после школы.

– Это хорошо.

– Но Хоумстед не собирается ничего говорить ни Давидоу, ни нам – даже если наш донор Джефкот, потому что у них контракт о неразглашении. А мы, подписывая наш контракт, согласились с их условиями.

– Да уж. – Лорен положила локти на стол и чуть наклонилась вперед. – Значит, они вам толком ничего не сказали.

– Именно. И по закону они ничего и не должны нам говорить.

– Давай посмотрим, что там покажет это их расследование. Пока не будет результатов – отчаиваться не стоит. А как Маркус? Как он это воспринимает?

– Я-то ночью отключилась, а вот он, похоже, вообще не спал. Когда я проснулась – он сидел за компьютером.