— Разбежаться, не сбивайтесь в стадо! — командовал Брандир. — Вперед, к расселине!

Главное было — вырваться из-под перекрестного огня, из-под смертельного ливня. Никто не обращал особого внимания на то, какие летят стрелы.

Даэйрэт бежала рядом с Береном, укрытая его щитом — но в них никто не стрелял. Стрелы снимали свой урожай вокруг — но эти двое словно были очерчены волшебной линией… Некогда было задумываться, почему и отчего.

— Брандир! Хоть кто-нибудь сохранил оружие?!

— Обижаешь, ярн! Почти что все.

— Стрел мало! Мало стрел!!!

— Делитесь с теми, у кого нет! На выходе из ущелья — сколачивайте строй, бейте по стрелкам! Ты! — Берен остановил Даэйрэт и развернул ее, толкая к скале. — Бери щит и стой здесь. Руско!

— Я, господин… — Гили остановился, с удивлением обнаруживая, что тоже сохранил свой самострел.

— Стереги ее. В рукопашной от вас все равно никакого толку, — Берен исчез, только голос его доносился из темноты, резкими, короткими командами превращая бегство в подготовку к бою.

— Это эльфы, — упавшим голосом сказала Даэйрэт.

— Чего? — не понял Гили.

— Погляди на стрелы. Это эльфийские стрелы, нас убивают ваши хваленые друзья!

— Ой, матушки, — спохватился Гили. — Откуда ж им тут взяться?

— Я знаю? — разозлилась Даэйрэт.

— Нужно ярну сказать. Стой здесь! Если попробуешь убежать, тебя-то точно убьют.

— Что ты делаешь?

— Морготовские лохмутки скидываю! Они же не разбирают, что мы свои, мы же одеты как черные!

— Тебя будет видно!

— Так я ж того и хочу, — голый до пояса, он сунул девушке в руки кольчугу, куртку и рубаху и побежал на звон начинающейся рубки. Что-то подвернулось под ноги, Гили упал, услышал надрывный мучительный стон — он споткнулся о раненого.

— Фэрри, — проклекотал тот. Одна стрела пробила ему плечо, вторая вонзилась в живот и вышла через позвоночник. — Фэрри… братишка… добей…

— Я… я не могу, — Гили в ужасе вскочил. — Мне… нечем… некогда!

— Сука… сво… лочь…

На звук выстрелили — раненый выгнулся и обмяк: стрела поразила его в лицо. Следующая не убила Гили только потому что стрелявший предполагал в нем рост мужчины, а не мальчика — просвистев над головой, она вонзилась в гальку. Гили выдернул ее и снова побежал.

— Ярн! — Орал он во всю глотку, проламываясь через кустарник.

— Ты что, спятил? — к нему повернулись сразу несколько человек.

— Что ты здесь делаешь? Почему снял доспех? — заорал Берен, увидев своего оруженосца. — Я тебе что приказал?!

— Эльфы это! Эльфы нас за черных приняли, понятно? Стрелы! На стрелы смотрите, стрелы эльфийские!

— Мать твою, — сказал кто-то. В этой сумятице, где всех заботило в первую очередь — выжить, а во вторую — разделаться с нападающими, на стрелы никто и не подумал обратить внимание.

А тем временем лучники прекратили стрельбу. В подлеске возникло движение…

У эльфов было слишком мало лучников, поэтому главные силы — вооруженная мечами пехота — перекрывали нижний выход из разлома, ведь от морготовцев совершенно естественно было ожидать бегства в сторону Тол-и-Нгаурхот. Когда же враги побежали совершенно в другую сторону, эльфам ничего не осталось, кроме как погнаться за ними, чтобы перебить прежде, чем они успеют собраться и дать осмысленный отпор. И сейчас они бежали по ущелью, обнажив мечи — почти неслышные смертоносные тени.

— Самострелы опустить! — как можно громче крикнул Берен, выступая вперед, пытаясь в движении среди ветвей различить хоть чью-то фигуру, хоть чье-то лицо… — Эльдар, остановитесь! — он перешел на синдарин. — Своих же бьете!

Копье ударило его в грудь и он упал. Брандир отчаянно крикнул:

— Я-а-арн!!! — и спустил собачку самострела, его примеру последовали остальные. Второго залпа они сделать не успели: эльфы кинулись вперед.

— Стойте! — Гили встал над Береном, раскинув руки, спеша подобрать синдаринские слова, которые рассыпались в его сознании мелкими стеклянными бусами. — Мы свои, эльдар, мы…

Высокий, невозможно красивый эльф сделал быстрое движение — и Гили ощутил пронзительный холод в груди. Опустив глаза, он увидел лезвие меча, что до середины погрузилось в его грудь, как раз под левым соском, точно и легко войдя между ребер и выйдя под лопаткой.

Эльф сделал обратное движение, рванул меч на себя — и с этим обратным движением пришла боль, и хлынула кровь, но Гили уже не видел этого и не чувствовал: меч поразил его точно в сердце.

Он упал на тело Берена — и над ними железо ударило о железо…

Подарок короля Мельхара во второй раз спас Берену жизнь, но удар копья — это удар копья. Горец пребывал на грани потери сознания, в состоянии той странной раздвоенности, которую вызывают сильное опьянение или сильная боль: воспринимая почти все происходящее, он не мог ничего поделать, потому что тело не повиновалось — копье выбило из него дыхание.

Руско упал сверху, заливая его кровью. Вверху шла рубка, железо высекало искры, падали убитые и раненые, эльфы теснили — им, опытным мечникам, противостояли мальчишки… И вдруг — над звоном оружия, над криками и стонами поднялась песня. Высокий, чистый голос заполнил собой теснину, перекрыв шум схватки — и слова высокого валинорского языка отразились от гранитных стен…

"А Даэрон-то, оказывается, знает «Нолдолантэ…» — промелькнуло у Берена в голове, и тут еще несколько голосов подхватили песню: Элвитиль и те, кто был с ним.

Битва остановилась. Даэрон знал, что делал: горше всего терзались своим падением нолдор из народа Феанора. Берен слышал, как Брандир, Элвитиль и Даэрон усмиряют Бретильских Драконов.

Наконец, вернув себе дыхание, он смог подняться. Руско безжизненной куклой сполз к ногам своего лорда и брата. Неподвижные карие глаза смотрели в ничто.

— Ярн… — кто-то подбежал, скрипя сапогами по каменной крошке. Рудвег и Мерет. — Так ты чего, живой?

— Да, фэррим, — прошептал Берен, поднимая мальчика и слегка встряхивая, словно он спал и мог проснуться. — Я живой…