«Наверное, в городе уже утро», — думает Мур и покидает клуб.

Тоннели, как толстые ветви деревьев, которые остались всего лишь недвижимыми картинками в книгах по природоведению, прорезают себе путь сквозь бетон и ведут Лизу в общую комнату. Элиза ничего толком не соображает из-за выпитого алкоголя; если здоровый человек состоит на восемьдесят процентов из воды, то новичок на тридцать из рома и пятьдесят из текилы — можно хоть сейчас сделать надрез ножом на запястье, и из него выльется чистейший спирт, едва разбавленный кровью. Несмотря на штиль в районе печенки, Лиза благополучно добирается до спальни. Но её кровать выброшена за борт — комнату, — как тухлая серая килька, и на жёстком полотне матраса издевательски выскоблено: «Шлюхам здесь не место». Мур ложится на скомканные простыни, сгребая свои колени в руки, и чувствует себя паршивей пропахшего нечистотами изгоя; ей хочется тепла, а простыни кусаются холодом. Лиза плачет в пальцы и кусает губы, без того напоминающие засохший клей.

А через полчаса идёт к Эрику.

Ведь это он испортил её реноме, это он в ответе за свою игрушку-шлюшку.

***

В лофте Эрика стоит рассветное яблоко солнца.

Но Лиза знает, что в яблоке черви; всё здесь в червях. Они пролезают между пальцами ног, влезают в уши, заползают в рот — полное ощущение безысходности и оцепенения. Лиза нерешительно мнётся в дверях, заполняя нутро червями, и смотрит на каменные мышцы спины Эрика. Он неподвижно сидит на кровати и наблюдает за чайными «крошками» в стакане, а, потом, не дожидаясь, когда дивергент разродится хоть на одно слово, делает выпад первым:

— Мне не нужны больше экскурсии. Сегодня ты вылетишь, я позабочусь об этом.

Он даже не поворачивается к ней лицом, единственный оплот какой-никакой стабильности.

Комментарий к Часть VIII. «Шлюхам здесь не место».

Части отныне будут совсем маленькими, потому как времени у меня катастрофически не хватает, а работу дописать хочется. Если кого-то устроит такой расклад, я буду рада, что Вы останетесь со мной, а кого - нет, - то я благодарна, что Вы были со мной.

========== Часть IX. Изгой. ==========

Я видел смерть близких, смерть самых лучших,

Переносил равнодушно, а эта дрянь так душит!

Нигатив

В воздухе пахнет скисшим молоком, гниющими остатками еды в писчей бумаге и старыми башмаками. Её обувь ещё не стоптанная, но уже списанная с баланса закрытого акционерного общества «Бесстрашные». Это всё, что ей достаётся от «щедрой» фракции. Остальное — выцветший свитер, дутую куртку с потрёпанными рукавами, сальные брюки, дырявые шерстяные перчатки, — вместе с мясной лепёшкой из муки грубого помола ей выдают в одной из ночлежек изгоев.

Лиза стряхивает с себя стягивающую плечи корочку холода, сильнее вжимаясь в болоньевый материал куртки. Застывшие улицы и перекрёстки Чикаго, отданные в «связанные» руки колонии бесфракционников, не общая спальня бесстрашных, не отапливаются. Приходится замуровываться в одежду и стучать зубами, сидя на батуте картонных подстилок.

Голод скручивает желудок, и внутри него прокатывается протестный гром. Лиза надавливает на впалый живот окоченелыми пальцами, пытается подавить упаднические настроения в верхней левой части брюшины.

— Через несколько недель ты даже не будешь замечать отсутствие трёхразового питания, — молодой парень слева замечает упорную борьбу с голодом новенькой. — Я — Дамиан.

— Лиза, — отрывает руки от живота. — Не могу ничего с этим поделать.

— Холодно, Ли?

— Немного, — «немного» в её устах умножается на восемь; ей холодно до тонкой прослойки жира, до переплёта костей.

— Должно помочь, — Дамиан протягивает ей сигарету и спички. — Сигареты нам подвозит фракция Отречения. Парадокс, да?

— Я не курю, — ложь становится её второй натурой. — И не стоит начинать.

— Поверь мне, стоит, — притворство «экс-бесстрашной» не волнует парня, он прикуривает сигарету и подносит её к губам девушки.

Лиза не сопротивляется, и лёгкий дым разъедает глаза, заставляет почти расплакаться.

« — Она не подходит нашей фракции, — голос Эрика входит внутривенно, как медицинская игла.

Все в зале напрягаются, ведь она первая, кто вылетает после официального вступления в ряды фракции. Лиза изламывает руки за спиной и надавливает зубами на язык. Она даже не смотрит в его сторону, потому что он лишь отпечаток толстого шматка льда. Он никогда не растает и не затопит Яму тёплой водой с сахаром.

— Ты уверен? — спрашивает Макс, перелистывая личное досье Мур.

— Как никогда, — отвечает Лидер, и его глаза на доли секунды задерживаются на Лизе; глаза кукольно-безразличные, неживые.

— Тебе решать».

— Я тоже из Бесстрашных, — Дамиан хрустит пальцами, разгоняет застывшую кровь. — Они вытурили меня, как и тебя, на следующий же день после грандиозной попойки. Игра «Подставь ближнего своего» удаётся им на славу и по сей день.

— Уроды, — проговаривает Лиза сквозь догорающий бычок сигареты. Никотин душит голод, и Мур ощущает на себе разрекламированные изгоем побочные действия — ей немного лучше. Даже замёрзшие пальцы едва оттаивают.

— Завтра привезут бургеры, а в пятницу водку, — зачем-то информирует её седобородый мужчина, погребённый под грудой рваного тряпья на разломанном диване позади. — Эрудиты хотят споить нас, посмотрим, что из этого выйдет.

Лиза устраивается поудобнее на картонках, беспокойно ёрзает и, откашлявшись, закрывает глаза. В ноздри шилом входит запах мочи и горящей резины. Ночь обещает быть разнообразной на ароматы и бессонницу. А ей бы всего лишь респираторную маску и пригоршню таблеток, чтобы пережить ночь и холод.

***

— Слышал, что сегодня учудила Лиза Мур?

Конечно, он знает, блядь, что она лишила одного из изгоев левого глаза. Даже знает, при каких обстоятельствах и какой именно маркой сигареты. Об этом инциденте гудит вся столовая. И обед для Эрика превращается в непроходимый квест, ему приходится баррикадироваться от новости-передовицы за маской «всёдолампочества».

— Как давно ты справляешься о здоровье бывших бесстрашных, Макс?

— Просто такие таланты пропадают зря. Мог бы и потерпеть её.

— Потерпеть? — цедит он. И одним только вихревым взглядом исподлобья он мог бы уничтожить все пшеничные поля в Чикаго и оставить город без хлеба.

— Я знаю, что творится между вами двоими, — спокойно отвечает Максимилиан, — отрицать бессмысленно. Рано или поздно одна из твоих девочек «быстрого питания» снесла бы тебе крышу. Те были попроще, а Лиза с потенциалом.

Эрик плотно закрывает глаза, и за ними с секунды на секунду полетят титры… чьей-то жизни. Сейчас он сорвётся при всех, сейчас. Он с шумом проталкивает кислород внутрь себя; он борется за крупицы адекватности. А Макс оказывается прав, крышу ему сносит, но только ещё вместе с фундаментом. И причина его нестабильного психического состояния лежит сейчас между вшивых изгоев.

Это же так просто признать, правда, Эрик?

— Она же такая бесполезная, — выхрипывает Лидер, с каждой последующей буквой переходя на шёпот. Он сдерживается, просто столовая не досчитается вилки, скрученной в бараний рог.

— Если ты заводишься с полуоборота при её упоминании в массах, то не такая уж она и бесполезная. Может, стоит попробовать ужиться под одной крышей? Зачем ломать жизнь девочке, которая выводит тебя на эмоции, — мужчина встаёт с места, потирая сухие ладони, — на это крайне интересно посмотреть. Верни её к вечеру во фракцию, а я дальше найду ей место.

— С какого дня это ты открыл «брачное» агентство, а? — вопрос летит в спину начальнику.

— С сегодняшнего.

«Будь проклят тот день, когда ты родилась!».

***

Костлявые ветви деревьев тенями, прибитыми отблесками фонарного света, ложатся на зеркальные участки лобовых стекол полусожжённых автомобилей. Массивная фигура Эрика наводит страх на редких изгоев, и они старательно отводят глаза от одного из главных карателей. Его не заботит это подобие уважения, его клинит на Лизе.