Я чувствовала жуткое разочарование.

Я чувствовала себя жуткой эгоисткой. За то, что хочу его, за то, что хочу, чтобы все было как раньше, чтобы секс у нас был, как раньше. Секс был частью нашей каждодневной жизни, и я надеялась, что однажды мы все-таки к нему вернемся. Пусть и постепенно, но вернемся.

После душа мы снова отправились в город. Покатались на велосипеде по улицам. Вечером поужинали в греческом ресторане прямо в отеле. Поглощая фалафель (Примеч. жареные во фритюре шарики из измельченного нута) и гирос (Примеч. блюдо греческой кухни, сходное с турецким донером или арабской шаурмой. Разница в том, что в гирос с мясом и соусом кладут картофель фри), мы говорили.

— Итак, что у нас на завтра?

— То же самое. Я все еще пытаюсь вспомнить что-то новое и одновременно справиться с тем, что есть.

Я кивнула. Часть меня все же удивилась тому, что терапия направлена на извлечение воспоминаний, но потом я поняла, что это все же лучше, чем хоронить их внутри. В конце концов, если Райан сможет вспоминать это и не биться в истерике, это будет отлично.

— А как ты собираешься держать Алексис вдали от дома?

— Знаешь, — сказал Райан, глубоко вздыхая, — есть кое-что еще об Алексис, что я тебе не сказал.

Я ждала. Наконец он расскажет мне о шантаже.

— Как ты уже поняла, Алексис знает о Бенджамине и его грязных делишках. Она знает это, потому что я рассказал ей, и потому что она помогла мне спастись от Рошель.

То есть, Алексис знала о Рошель. Но почему она ему не рассказала? Ведь сам он вспомнил о ней только недавно.

Я спросила.

Райан объяснил мне.

— Алексис не говорила о Рошель, потому что она знала, что я намеренно о ней забыл. Я подавлял эти воспоминания, и она не настаивала. Она решила, что раз я не вспоминаю, то у меня есть свои причины. Но воспоминания об отце со мной остались, так что их мы и обсуждали. И Алексис ведь не знала точно, что именно Рошель со мной делала. Узнала недавно.

Он продолжал.

— В любом случае, у меня и Алексис все нормально, мы даже почти стали друзьями. Она была там, все время, и она знала из первых рук о том, как все произошло, и через что я прошел. Она была мне настоящим союзником. Да, она нестабильна. Но она всегда такой была. Это природа ее болезни.

Я кивнула.

— Я разобрался в том, что случилось между нами. Я правда понимаю теперь, почему она спала со всеми вокруг. Просто она не могла себя контролировать, — он откусил кусок гиро. — В любом случае, тут не о чем говорить.

Райан печально посмотрел на меня.

— Она может причинить нам вред. Она уже делала так в прошлом. Она сказала мне, что пойдет в полицию и расскажет о том, что Бенджамин делал со мной, моей сестрой и с… ней.

С ней?

Он казался подавленным.

— Бенджамин насиловал ее несколько раз. И это я приводил ее туда, хотя знал, чего он от нее хочет. Тогда я был готов сделать что угодно, чтобы Бенджамин, хотя бы на время, оставлял меня в покое. Думаю, это был инстинкт выживания, — Райан отвернулся. — Если Алексис пойдет к журналистам, она разобьет Бенджамина вдребезги. И я думаю о себе, я не хочу, чтобы это вышло наружу. Даже понимая, что это не моя вина, я чувствую себя виноватым. Мне ужасно стыдно.

Могу представить. Я сжала его руку. Я сочувствовала ему, правда. Я видела, как он уязвим, как он стыдится, как корит себя.

— Так что, — глубоко вздохнув, продолжил Райан, — отвязаться от Алексис будет нелегко. Это может спровоцировать обострение, и она снова вернется к мыслям о шантаже. Как я уже говорил, держи друзей близко, а врагов еще ближе. Алексис, конечно, особый случай. Она и враг, и друг. Зависит от ее настроения. В буквальном смысле.

Я не знала ее достаточно хорошо, но это имело смысл. Раньше она была достаточно… как бы это сказать?.. непостоянна.

— Согласна, - сказала я. — Насчет Алексис, имею в виду. Последнее, что тебе нужно по возвращении — это иметь дело с ней и ее причудами.

Он покачала головой.

— Ты не представляешь себе даже половины ее причуд.

Это была правда. Я не знала, что еще Алексис может выкинуть. Он знал. Он знал ее больше половины жизни.

— В любом случае, — он улыбнулся.

Я улыбнулась в ответ. Я выпила чаю со льдом, и кофеин меня немного взбодрил. Кофеин не всегда действовал на меня одинаково. Иногда он повергал меня в депрессию, и это было странно. Иногда от него я была как будто под кайфом, и это тоже было странно. Я обычно старалась избегать кофе и всего такого, и я думала, в чае со льдом кофеина нет. Но оказалось, есть. Теперь я чувствовала себя подавленно, растерянно и немного разбито. Наверняка тут виноват был и кофеин, и та скорость, с которой происходили события. Я знала этого парня меньше полугода, а уже оказалась вовлечена в драму, сюжет которой я и представить себе раньше не могла. Голова от такого шла кругом.

И снова Райан словно прочел мои мысли.

— Айрис. Я хочу извиниться перед тобой.

Я вопросительно на него посмотрела.

— За что?

— За то, что втянул тебя во все это. Ты такая нормальная, и тебе бы стоило встречаться с кем-то, кто не такой… гребаный псих как я.

Я не протестовала, только молча смотрела на него.

— Слушай. В твоей жизни творится херня. В чьей не творится? — я попыталась говорить беззаботно.

— Да, но я думаю, что это — больше, чем ты можешь вынести.

Я тряхнула головой.

— Слушай, ты сам говоришь, что моя жизнь — нормальная. Самое мое большое переживание — это тревога за тебя. Так что не думай об этом. Жизнь скучна без переживаний, — сказала я легко, но неубедительно.

Райан посмотрел на меня в недоумении.

— Как то, что разрушает мою жизнь, может сделать твою жизнь лучше?

Я подумала о своей работе дома. О том, как я барахтаюсь, пытаясь не утонуть. Если ты адвокат-одиночка, никто не наймет тебя, пока не уверен в тебе на сто процентов. И ты никому не скажешь: «Эй, не переживай, просто забудь об этом. Все решится само».

Да, я могла нести чушь, но как только я и Райан вернемся домой, мне потребуются все мои силы, чтобы помогать ему. И пусть он думает, что у меня они есть.

Я улыбнулась.

— Давай не будем об этом. Это не важно. Важно то, что ты идешь на поправку.

— Да, но я чувствую себя виноватым, отнимая у тебя время. Я знаю, что из-за этой поездки твои планы пошли прахом.

— Пожалуйста, не переживай. Я справлюсь сама. Как обычно.

На его лице отразилась боль.

— Когда ты, наконец, впустишь меня в свою жизнь?

Я честно не знала, что ответить.

Позже, лежа в постели, я снова не могла заснуть в чрезмерно крепких объятьях Райана. Я думала обо всем. Особенно о «впустишь меня в свою жизнь». Я все еще держала его на расстоянии, но не понимала, почему.

Да, он был красив. Да, богат. Да, он умен. Да, он гораздо лучше, чем все те парни, с которыми я имела дело раньше. Его проблемы сделали его более обычным, более приемлемым для меня. Но это был Райан, хороший парень, который прошел в жизни огонь и воду, который до сих пор ходит на краю. Он влюбился в меня с первого взгляда, и теперь у меня уже не было сомнений насчет этого. И я не спрашивала себя, почему.

Но все же, я держала его на расстоянии. Это не было честно. Он не должен был страдать из-за всего того зла, которое причинили мне мои прошлые парни, мои прошлые «плохие» отношения. Он не должен был страдать из-за грехов других. Из-за тех, кто лгал и изменял мне. Из-за тех, кому было все равно — а было все равно всем моим парнями в колледже. Я так долго была одна, что уже начинала верить в какую-то судьбу, какой-то фатум, который мешал кому-то пробиться к моему сердцу. Все мои отношения, так красочно зарождавшиеся, становились просто ужасными, стоило мне узнать партнёра получше. Но обычно до этого момента я уже теряла полгода своей жизни.

Я вздохнула, осознав, что с Райаном эти полгода уже прошли. Мы познакомились в июне, уже был ноябрь. В любой момент он мог начать лгать и изменять мне, или что-то одно из этого, или показывать свой характер. Я не могла его осуждать. Если кто и заслуживает «тараканов» в голове, то это он, после всего того, что ему пришлось пережить.