- Да… Эдвард, извини, пожалуйста… но ты не мог бы ко мне… приехать?

Слова давались тяжело. Слов не хотелось говорить – этих, ему. Он нравился Белле. Впервые за все встречи с парнями – нравился. Непростительно было бы потерять связь из-за собственной глупости. Из-за чертового витания в облаках, когда нужно твердо стоять на земле. Чего стоило ей положить ключи во внутренний карман, чтобы точно не потерялись? Ан нет же, лишние три секунды предпочла потратить на то, чтобы поговорить с Лиз. Она же и подписала приказ об ее увольнении.

- Приехать? Сейчас? – в его красивом голосе недоумение и хмурость. Еще бы.

- Да… мне…

- Это что-то срочное, Белла? Ты в порядке? – ей чудятся неприятнейший нотки в этом вопросе. Они больно царапают сознание.

Ну вот, последнее, что имела – потеряла. Больше Каллен наверняка ей не позвонит.

- Да… - кое-как произносит на выдохе, прежде чем залиться слезами. Сглатывает всхлип и отключает звонок. Быстрее, скорее. Может, еще не поздно?..

Телефон послушно замолкает. Дисплей тухнет. Но через пару секунд загорается опять – звонок. Номер подписан и знаком. Ну конечно…

Белла терпит полминуты. Терпит, кусая губы и с раздражением глядя на злосчастную дверь. А потом, возненавидев мелодию некогда любимой песни, что есть силы жмет на красную кнопку. Мобильник отключается полностью. Теперь не позвонит. Теперь не позвонить.

Карта реальности, как объяснял Белле отец, это то, что человек ожидает или хочет увидеть перед собой. Он может пройти мимо лучшего друга, не заметив его, только потому, что того нет в карте реальности – неделю назад уехал в отпуск, который неожиданно сорвался. Такое бывает.

Вот и в этом случае Белла многое ожидает увидеть – вплоть до звездочек перед глазами, как в детских мультиках, но только не Каллена. За рекордный срок с одного конца города он добирается до другого. И стоит перед ней, встревоженно глядя прямо в глаза.

- Т-ты?..

Присаживается на корточки перед ее ступеньками. Хмурится.

- Нельзя прерывать разговор таким образом, - отчитывает, как ребенка, недовольно глядя на погасший телефон, - а если бы ты была не дома? Ты же не сказала, куда ехать.

Белла морщится от этого тона и от той каши, что заварила. На глаза наворачиваются слезы, и Эдвард смягчается, завидев их:

- Что с тобой? Нужно в больницу?

От серых глаз, внутри которых искреннее беспокойство, Белле не по себе. Низко опуская голову, она громко всхлипывает. Дважды.

- Нет…

- А в чем дело? – Эдвард садится на ступеньки рядом. Он в синих джинсах и коричневой куртке поверх черного свитера. На ногах кожаные ботинки, а из правого кармана видна пара перчаток.

- Я ключи… - как маленький ребенок, хнычет девушка, кивая на рюкзак, - потеряла…

- Дубликат?..

- Нет. У хозяйки, наверное…

- Ты так расстроилась из-за ключей? – испуг Каллена ослабевает. В глазах растекается расслабление.

- Я не попаду домой, - сетует девушка, растерянная от его оптимизма, - здесь холодно, а моя одежда, деньги – все там…

Но улыбка с лица Эдварда не сходит. Только крепнет. Однако без насмешки, без язвительности. Это улыбка человека, который ожидал страшного, а получил – смешное.

- Ты как ребенок, dama, - заключает он. И обнимает ее, поглаживая волосы, - не плачь. Если ты говоришь мне правду и все дело только в ключах, ничего ужасного не случилось.

Только ощущая пальцами кожу Каллена, Белла понимает, как замерзла. Цепляется за него, за ворот куртки, свитера… и плачет. Только уже тихо, смущенно.

- И что мне делать?..

- Ну, для начала, неплохо бы под теплый душ, - замечая, как подрагивают ее пальцы, произносит Эдвард, - а потом чай. Зеленый, с медом.

- Где?.. – растерянно спрашивает мисс Свон. Не может сопоставить его слова с действительностью.

- У меня, - Эдвард поднимается, увлекая ее за собой следом и давая ответ. Закидывает рюкзак себе на плечо, не дожидаясь, пока она про него вспомнит, - пойдем.

…При свете фонарей с улицы, под толстым, но невесомым одеялом Белла, с преступной позволительностью овившись вокруг теплого Эдварда, улыбается. Эту ночь она не забудет. И то, что сделал для нее мужчина, тоже. Счастье, хоть так и может не показаться на первый взгляд, состоит из мелочей. И даже потеря дверных ключей может стать ключиком к его находке.

- Ты еще долго вспоминал мне эти ключи, - посмеивается Белла, когда Эдвард признается ей во взаимности недавно сказанного.

- Это было тем, что можно вспомнить…

- Давай оставим воспоминания на старость, а? – оптимистично предлагает девушка, поцеловав его подбородок. - Пока есть чудесная возможность наслаждаться настоящим.

- Оно не всегда… приятно, - Эдвард сглатывает, не желая портить момент, но коробясь всплывшей темой. Так будет и дальше? Все вокруг будет напоминать ему о Пиджаке?

- Мы это исправим, - с заботой отзывается девушка, погладив мужа по щеке, - и начнем уже завтра.

- Поможет ли начать?.. – неопределенно отзывается Каллен, хмурясь.

Его морщинки последнее, как и потеря хорошего настроения, чего хочется Белле. Проводя по ним своими теплыми пальчиками, она улыбается. Искренне и честно.

- О да, поможет. Я тебе обещаю.

*

Шестьсот шестьдесят два.

Шестьсот. Шестьдесят. Два.

А если коротко: 662 – истинное число Дьявола.

И это число, побуждающее лишь бежать прочь, не оглядываясь, украшает синюю дверь кабинета, куда мистеру Каллену предстоит войти меньше, чем через пятнадцать минут. На деревянной поверхности золотой кружок с пугающими цифрами хорошо сочетается с фамилией и именем принимающего доктора. Вернее, принимающей.

Ее зовут Кэролайн Сурс, и ей около сорока. Вчера, с сайта врачебных публикаций, фотография этой миловидной женщины с коротким черным каре, закругленным лицом и синими глазами с тонко подведенными черным карандашом бровями смотрела на него в упор. Вообще, на лица Эдвард никогда не мог похвастаться хорошей памятью, но это запомнил. И, похоже, раз и навсегда.

В коридоре холодно. В белом и пустом коридоре – время раннее, день рабочий – холодно. И плевать, что в окна с двух сторон прямо-таки бьет прицельным ударом солнце. Шторы-жалюзи разделяют его на мелкие полоски и обрывают у пола под подоконником. До ряда металлических стульев с дырочками на спинках оно попросту не доходит. Не греет. Хоть и светло.

В этом коридоре всего три кабинета. Все – проктологов. Двое мужчин и одна женщина. Одна женщина, к которой, к удивлению Эдварда, почти пустует запись. Вспоминая свой пережитый опыт пару лет назад и воскрешая в памяти бас доктора Варнера, не церемонящегося с пациентами, несмотря на свою щекотливую специализацию, Эдварда бросает в дрожь. Неужели кто-то добровольно предпочитает мягких вежливых женщин таким людям, как он?.. Наверное, этот врач один из немногих за всю жизнь, кто напоминает ему Пиджака. Восемьдесят процентов сходства.

Время на часах – двадцать минут одиннадцатого. Его прием назначен на половину. Его пытка назначена на половину. И ничего не попишешь – Каллен предложил сам.

- Я говорила тебе взять перчатки, - слышится ласковый голос Беллы, когда маленькие пальчики, вырывая из размышлений, забирают себе его ладонь. Потирают, стремясь вернуть побледневшей коже хоть какое-то тепло.

Девушка сидит рядом, справа, на таком же металлическом стуле. На ней распахнутое коричневое пальто и кофейный пуловер под ним. На коленях в серых джинсах лежит небольшая сумочка. Из ее нутра проглядывают ненавистные белые бумаги с его данными.

- Ты замерз, - добавляет она, недовольно прикасаясь к его пальцам. Каштановые волосы стянуты в хвост, на губах легкий налет розового блеска, а на ресницах – тушь. Но даже этот макияж не прячет, как следует, впавшие щеки и опаловую кожу. Румяна бы не повредили…

Эдвард поворачивает голову к жене, мужественно закапывая внутрь, поглубже, свой страх. Пытается посмотреть снисходительно, но губы предательски подрагивают.