Я сделал несколько долгих глубоких вдохов и медленно провалился в сон.

Это место пахло немного забавно.

— Мы поиграем в одну игру, Бастиан!

Я смотрю в ее глаза, такие же зеленые, как и мои — она показалась в зеркале.

— Игру?

— Прятки! — она говорит мягко, и я не понимаю почему. — Ты спрячешься здесь, а папочка попытается найти тебя.

Она указывает на место под странным столом. Он зеленый сверху, и внутри небольшие отсеки, наполненные цветными шарами. Я киваю и залезаю под него.

— Веди себя тихо, чтобы он не нашел тебя. Это испортит игру, и он будет злиться. — Я не хочу злить его. Я не люблю, когда он злится. Она нежно прикасается к моей щеке, и треплет по волосам. Мне нравится, когда она меня так касается. — Я люблю тебя, Себастиан.

Я долго сижу под забавным столом. Папочка не нашел меня, должно быть, я хорошо спрятался. Под столом стоит белая кружка. Когда я беру ее и сжимаю, она неслышно трескается. Я разбираю ее и из кусочков складываю башню. Когда она падает, я снова ее собираю.

Один из цветных шаров падает на пол возле стола, и бородатый мужчина наклоняется поднять его. Он смотрит на меня и начинает кого-то звать. Затем подходит женщина и спрашивает, что я там делаю. Я не знаю что сказать, поэтому молчу. Еще несколько человек говорят со мной, и я разбиваю еще пару кусочков кружки. Не знаю, стоит ли мне говорить им, что я прячусь. Немного погодя, женщина в голубом пальто с золотыми пуговицами заползает под стол и вытягивает меня. Я кричу, потому что папочка будет зол, если игра испортится...

Я слышал, как называют мое имя, но не мог вложить какой-либо смысл в это. Я пытался осмыслить видения в голове — абсолютно новые, но в то же время навязчиво знакомые. Маленькие ладошки толкали меня в грудь и плечи, и слова постепенно превращались из бредовых в практические английские.

— Бастиан, проснись!

— Нет, — пробормотал я. Она была в безопасности там, где была. Я не хотел двигаться.

— Бастиан, пожалуйста! Ты весишь тонну и весь в поту!

Было чертовски жарко, но это и не удивительно. Мы были на гребаном тропическом острове. Я чувствовал, как пот стекает по спине, и был более чем уверен, что мы с Рейн вроде как прилипли друг к другу. Я не возражал, поэтому не пошевелился, когда маленькие кулачки начали лупить меня сильнее.

— Черт, Бастиан! — прорычала она мне в ухо. — Мне нужно пописать, и ты давишь на мой мочевой пузырь!

Я заворчал, но отодвинулся достаточно, чтобы она могла выскользнуть из-под меня, а затем перекатился на живот. Я слышал, как она отошла от хижины, и мне не понравилось это. Я хотел, чтобы она была рядом, но я так чертовски устал, что даже не мог открыть глаза, чтобы проследить за ней. Уши улавливали каждое ее движение, я слышал, как она сделала несколько шагов. Но даже и этого было достаточно, чтобы ощутить головокружение, и я позволил темноте сна поглотить меня. Думаю, через пару минут я снова услышал ее голос.

— Бастиан, проснись, пожалуйста?

Я чувствовал, как маленькие холодные руки трясли меня за плечи. Попытка открыть глаза стоила мне больших усилий, и я даже не хотел утруждать себя. Хотя холодные руки были шоком для меня. Все мое тело горело, нога пульсировала.

— Ты меня слышишь, Бастиан?

— Да, — пробормотал я. Открыть рот стоило меньших усилий, чем открыть глаза.

— Что случилось с твоей ногой, Бастиан? Ты ранен и... она вся красная.

— Чертовски болит, — прорычал я и перекатился на бок. Черт, как же больно. Не было смысла просыпаться, если боль будет такая же. Я вернулся в темноту.

Я сажусь на свое место, когда присяжные возвращаются в зал. Я вижу, как Лэндон немного наклоняет голову, но Фрэнкс ни на йоту не двигается. Его адвокат наклоняется, что-то шепчет ему, и Фрэнкс кивает.

— Мистер Фореман, — судья обращается к присяжному, который продолжает стоять. — Вы вынесли вердикт?

— Да, ваша честь.

Судебный пристав берет листок бумаги из рук присяжного и передает его судье. Он разворачивает его, читает и кладет на стол.

Я чувствую, как мое сердце стучит. Следующие несколько секунд решат многое, слишком многое — справедливость ради кучки людей, которых я не знал, но чью смерть видел. Возможная жизнь или смерть для меня, но это не так уж и важно. Я вижу, как Лэндон смотрит на меня уголком глаза.

— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по первому делу, виновен ли в совершении убийства второй степени тяжести офицера Генри Гейла?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Мои внутренности скрутило в тугой узел, я не мог дышать.

— Подсудимый Джозеф Фрэнкс, по второму обвинению — убийство второй степени офицера Майкла Вэлтона, виновен?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Мне приходится бороться с самим собой, чтобы не согнуться пополам.

— Подсудимый, Джозеф Фрэнкс, по третьему обвинению — убийство второй степени тяжести мистера Роланда Никлза, виновен?

— Мы, присяжные, признаем подсудимого невиновным.

Я чувствую руку на своем плече. Лэндон поднимает меня со скамьи и выволакивает из зала, а слова присяжного продолжают проникать сквозь кожу.

— Ничего... он ничего не получит! — кричу я. Кулак Лэндона врезается в мою челюсть, сбивая меня в сторону.

— Заткнись, бл*дь, — приказывает он. — Гюнтер будет на свободе. Его бы в первую же неделю трахнули в зад и убили. Ты не можешь получить все и сразу.

Я тащусь на улицу, к яркому солнечному свету. Нас ждет такси.

— Какого хрена? — спрашиваю я.

— Было забавно. — Лэндон пожимает плечами. На мгновение он задерживает на мне взгляд. — Больше не пытайся связаться со мной, сынок.

На заднем сиденье лежит вещмешок, пачки наличных, номер счета в банке на Каймановых островах и паспорт на имя Даниеля Грина...»

На моем лице было что-то прохладное. Прохладное, мягкое и влажное. Я попытался открыть глаза, но было очень ярко, и веки были такими тяжелыми. Я слышал голос и знал, что это голос принадлежит Рейн, но слова были неразборчивыми. Меня снова поглотила тьма.

Водка обжигает мою глотку. Я был на том же самом месте уже несколько дней. Стриптизерши разгуливают в нелепых нарядах, бизнесмены разговаривают с бизнесвумен, а двойник Элвиса сопровождает счастливых парочек в нишу, где они могут пожениться в самодельной беседке возле казино. Я выпиваю еще один шот, проигрываю еще одну штуку баксов в блэкджек и начинаю искать кого бы трахнуть...

... кровь повсюду — пол ванны, душевая, все руки в ней и запястья... черт, она почти до кости порезала...

... сова пролетает надо мной, паря высоко над пляжем. Я иду по песку, озаряемом заходящим солнцем. Они держат ее там — ниже по пляжу. Они трогают ее, и она кричит, а я наблюдаю за совой, что парит над приливом...

Открывание глаз отняло слишком много гребаной энергии. Я снова закрыл их, но не хотел засыпать, потому что каждый сон был хуже предыдущего. Я слышал бормочущий голос, периодически говоривший какие-то слова, которые в конечно итоге просили не спать. Рейн.

— Пожалуйста, Бастиан. Пожалуйста, не засыпай!

Я снова заставил себя открыть глаза. Гребаное солнце было слишком ярким, и из-за этого голова раскалывалась. Почему я, черт возьми, раскачивался из стороны в сторону? Я понял, что холодные руки Рейн были на моих плечах и грубо трясли меня. Почему у нее такие холодные руки?

— Бастиан, я не знаю что делать. — Голос Рейн был таким тихим и таким далеким. Я немного наклонил голову, пытаясь лучше разглядеть ее, но все было как в тумане. Но даже сквозь этот туман, я мог видеть ее беспокойство. Даже, не глядя на нее, я мог чувствовать его. Я не хотел, чтобы она расстраивалась... я хотел сказать, что все в порядке.