— Не надо... — я пытался сформировать слова, но они не выходили. Во рту было сухо, и я откашлялся. Внезапно рука Рейн оказалась на моем затылке, приподнимая голову и наливая воды мне в рот. Я жадно пил ее, пока она не убрала контейнер. Я снова откашлялся.

— Не грусти, — наконец произнес я.

— Ты очень болен, — тихо сказала она. Сначала я пытался выяснить отпускал ли я какие-то непристойные шуточки, но не думаю, что смог. Я сузил глаза, пытаясь понять. — Твоя нога поранена — порез, думаю. Я зашила ее, как зашила твою бровь, но она очень красная и опухла, Бастиан. Думаю там инфекция, но я не знаю что делать! Ты говорил мне, насколько опасна...

Ее голос дрогнул, и я увидел, как она прикрыла ладошкой свой рот.

— Инфекция? — я услышал собственное громкое бормотание, будто разум пытался вспомнить, что эта хрень может значить. Я пытался поднять голову, но она была чертовски тяжелой. Я лежал на боку и перевернулся на живот, чтобы проверить ее догадки насчет моей ноги, но не смог достаточно долго удерживать голову, чтобы рассмотреть ее. Мое бедро адски болело, это точно. Я снова почувствовал руки Рейн на своей голове, она приподняла меня, чтобы я смог рассмотреть заднюю сторону ноги. Кожа вокруг раны была темно-красной, практически черной, и она сочилась. Твою мать. — Да, это плохо.

— Пожалуйста, Бастиан... скажи мне, что делать, — умоляла она. — Я промыла ее свежей водой и пыталась прикрыть ее, но затем я подумала, что она лучше будет заживать на открытом воздухе. Тебя лихорадило, и я не могла... я не могла...

Она сделала глубокий вдох, срываясь в конце на рыдания.

— Я не могу вспомнить, надо ли держать в тепле при лихорадке или охлаждать! — выпалила она.

Чертовски больно, но я не смог удержать смех, который превратился в кашель, из-за которого стало еще больнее.

— Не смешно! — крикнула Рейн.

— Все хорошо, малышка, — сказал я после того, как она дала мне немного воды, чтобы успокоить кашель. В моих глазах все поплыло, когда она положила мою голову обратно на пальмовые листья.

— Что я еще могу сделать? — сказала она мягко. — Пожалуйста, Бастиан... Я должна сделать хоть что-нибудь.

— Лобелия, — пробормотал я и встряхнул головой, пытаясь собраться с мыслями. Если у меня действительно лихорадка... ну, это было плохо. Я вспомнил маленькие голубые с желтым цветы в тропическом лесу и понял, что лучше они, чем ничего.

— Что?

— Нужна лобелия, — повторил я. — И уголь. Смешай их вместе с водой и вскипяти над огнем.

— Бастиан, я не понимаю.

— Поможет справиться с заражением, — сказал я как можно четче. Часть из того, что она говорила начала приобретать смысл — я вспомнил, как получил рану. Моя нога была заражена; я чувствовал жар. Если это было настолько же плохо, как чувствовалось, это могло убить меня. Если это убьет меня, Рейн придется справляться самой. Я не мог допустить этого. Я должен дать ей понять.

Я протянул руку и стал отодвигать пальмовую ветвь, пока не увидел песок. Я медленно нарисовал форму цветка с двумя маленькими, тоненькими лепестками на верхушке и тремя большими внизу.

— Лобелия, — снова сказал я. — Ярко-голубой, желтые пятна посередине возле тычинки. Большая выпуклость под цветком, сразу перед стеблем. Длинные тонкие листья, большие стебли. Они повсюду в джунглях — большие кусты, ты увидишь их.

— Что мне с ними делать?

— Растолки весь цветок в воде с углем от костра. — Мне пришлось остановиться, чтобы отдышаться. Я почувствовал холодную воду на лбу, когда Рейн наклонилась вытереть пот с моего лица. — Прокипяти, если сможешь. Используй раковину, если есть достаточно большая. Просто положи ее поверх углей.

— Есть. — Рейн кивнула. По ее лицу текли слезы. — Есть куча раковин, и они достаточно большие.

— Припарками прикрой рану, — сказал я. Я попытался дотянуться и вытереть ее слезы, но не смог и пошевелить рукой. Рейн взяла мою руку обеими руками. Они были все еще мокрыми от тряпки, которой она вытирала меня. — Все будет хорошо, я обещаю.

— Хорошо, — сказала Рейн и снова кивнула. Затем взглянула еще раз на грубое изображение цветка и сжала мою руку. — Я найду их.

Я отключился, прежде чем рука упала на листья.

*****

Я вздрогнул от очередного ночного кошмара. Все тело болело, но не так, как после выходных в обнимку с бутылкой и парочкой шлюх. Я немного перекатился с бока на бок, пытаясь растянуть спину и размять суставы.

«Никакого алкоголя, никаких шлюх», — подумал я про себя. Теперь у меня была Рейн, и я почувствовал, как приподнялся уголок моего рта. Я подвинул ногу и ощутил, как боль пронзила ее до самого бедра. Я поднял голову и посмотрел через плечо на беспокоящее бедро. Я не мог видеть раны, потому что она была прикрыта какой-то темной тряпкой, которая была достаточно влажной.

Какого хрена мои боксеры обернуты вокруг моей ноги?

Я дернулся, но они не упали. Тогда я увидел, что кусок веревки с плота тоже был обернут вокруг ноги, удерживая боксеры на месте.

— Не двигайся, черт тебя возьми!

Я почувствовал прикосновение нежной руки, заставляющее меня снова лечь на живот. Я посмотрел на абсолютно голую Рейн — полностью обнаженная кожа и загорелые изгибы, — присевшую рядом со мной и регулирующую веревку вокруг моей ноги.

— Какого хрена ты делаешь? — растеряно и взволнованно спросил я.

Рейн глянула на меня, и я заметил как ее взгляд, напряженный и растерянный, стал расслабляться.

— Бастиан! Ты только что выругался на меня?

— Бл*дь, Рейн, — рявкнул я. — Разве я не постоянно рявкаю на тебя?

Она села на пятки, и ее лицо озарила потрясающая улыбка.

— Я даже не могу поверить, что считаю слово на «Б» самым красивым в целом мире.

— Ты выжила из ума?

— Нет, проблемы были у тебя, — сказала Рейн и улыбнулась. — У тебя была температура — очень высокая, я уверена в этом. Ты что-нибудь помнишь? Ты подсказал мне, какой цветок найти.

— Да, помню, — ответил я. Я оперся на локоть и подпер рукой голову. Я закрыл глаза и вздохнул.

— Как ты себя чувствуешь?

— Как кусок дерьма, — ответил я.

Рейн на мгновение закрыла глаза, и я заметил, как она сделала глубокий вдох. Когда она снова открыла глаза, вся боль и напряжение отразились в ее глазах, даже несмотря на облегчение. Я потянулся и коснулся ее колена.

— Все хорошо, детка, — тихо произнес я. Я не знал так это или нет, но точно не собирался ей говорить этого. Если у меня была такая серьезная инфекция, что я вырубился от температуры, мне повезло, что я смог открыть глаза. Мои глаза были открыты, и поэтому я думал, что все будет в порядке. Если бы мне суждено было умереть, то я бы уже сдох. — Я крепкий ублюдок. Ни одна инфекция не свалит меня.

Рейн рвано усмехнулась и потом разрыдалась. Я перевернулся на бок и протянул руку. Рейн сразу же подползла ко мне, ее голова прижалась к моей груди, а руками она обняла меня за шею, как и в первую ночь на плоту. Я обнял ее так крепко, как могли позволить изнывающие от боли руки.

— Я была так напугана, — плакала она. Я просто обнимал ее и целовал в макушку, стараясь не отключиться, пока она плачет, хотя мое тело и разум умоляло об этом. Несколько минут спустя, я почувствовал, как она расслабилась и сделала несколько глубоких вдохов, всхлипывая.

— Как долго? — спросил я.

— Три дня, — ответила Рейн, сразу же понимая, о чем я спрашиваю. — Поначалу я не поняла — ты был очень горячим и потным, и я подумала, что это из-за того... ну, потому что здесь жарко. Я подумала, что ты был истощен после... после... недавних событий, поэтому я даже не пыталась разбудить тебя. Но ты так и не просыпался, и увидела твою ногу... Бастиан, она выглядела ужасно.

— Шшш… — утешал я ее, — ты со мной.

Я почувствовал, как она сразу же расслабилась. Я откинулся на спину, несколько болезненно, и притянул ее к себе. Я попытался погладить ее по спине, предполагая, что это будет чем-то успокаивающим, но я был все еще слишком, слишком ослабшим.