Нико соврал. Беатрис – волшебница. Откидываясь на спину, она разводит руки в стороны, будто пытаясь обнять красоту вокруг. Я усмехаюсь и присоединяюсь к ней, возводя глаза к небу.

Мы молчим. По-моему, для этого момента ничего больше и не надо. Она думает о чем-то своем, а я пытаюсь забыть о том, где нахожусь. Все же, здесь очень красиво, и мне сложно не признать этого. Надеюсь, это отвлечет меня и избавит от лишних мыслей. Нет ничего хуже ревности, которая изъедает изнутри, и, я уверен на двести процентов, что увидев ее завтра, все только усугубится. Может, исчезнуть? Прыгнуть в воду? Позволить шумному потоку унести себя в Атлантический океан? И дело с концом.

Но отец вряд ли примет меня. Да и долго ли я продержусь без еды? Дурацкая, мальчишеская идея. Снова сбежать от проблем. Избавится от груза эмоций. Нет же. Аннабет хотела видеть меня на своей свадьбе. Возможно, Нико прав, и я все еще смогу исправить свое губительное положение, а, возможно, стану ее другом, что в самый ответственный момент, когда она позволит себе усомниться, поднимет большой палец вверх. Все хорошо, Аннабет, ты не ошиблась. Ты сделала правильный выбор.

– Ей всего двадцать. Зачем выходить замуж так рано? – нарушает тишину Беатрис.

– Может, с этим не стоит медлить? Если нашел своего человека?

– Но не в двадцать лет, – упрямо повторяет она.

– А во сколько? В двадцать три?

Беатрис снова замолчала.

– Это так очевидно, – тихо говорит она.

– Что именно? – не отрываясь от неба, спрашиваю я.

– То, что ты любишь ее.

Ее слова больно бьют по ушам. Слышать правду и знать ее – две разные вещи. Я любил ее. Я, черт подери, люблю ее. Неужели нельзя было понять это до того, как садился в самолет?

– Нико соврал тебе.

– Он тут не причем. Я вижу это. Говорю же, очевидно. Это не мое дело, совершенно, просто я… я восхищаюсь тобой.

Непосредственность Беатрис заставляет меня приподняться на локтях. Я смотрю прямо перед собой, утыкаясь взглядом в утихший поток реки. Остался стрекот сверчков в высокой прибрежной траве, странное щебетанье птиц в витиеватых деревьях, осталась боль. Вздох. Шумный, прорывающийся, с хрипотцой.

– Нужно быть сильным человеком для того, чтобы прилететь на свадьбу того, кого пришлось отпустить, – помедлив, говорит она. – Героем.

Ирония судьбы. Жестоко, боги. Даже для вас.

– Майкл! Я боюсь воды! Пусти меня, сейчас же, – в это мгновение голос незнакомки заглушает абсолютно все.

В эту минуту останавливается мир вокруг. Время, чувства, события. Все это улетучивается и утекает с течением прежде буйной реки. Хруст собственных зубов и звуки стихают вовсе. Никто не смеет откликнуться на ее вскрик. Смех. Ее смех. Словно раскат грома, тихий, звонкий, пронизывающий до дрожи. Если прежде я лишь догадывался, где у человека душа, то теперь, когда где-то у солнечного сплетения образовывается пульсирующая боль, я не сомневаюсь в ее местонахождении. Я чувствую, что ноги пружинят тело: я вскочил с места, готовый бежать в любую секунду. Отвлекись. Вода. Шум воды. Помни об этом.

Но шум не заглушает боли. Не заглушает ее смеха.

– Ты идиот! Полпервого ночи! Я должна спать!

– Не скоро ты еще выспишься, – чей-то бархатный, грубый голос. – В конце концов, медовый месяц.

И снова смех. Две фигуры, появившиеся поодаль в двухстах метрах от нас. Как мило. Они бесятся у воды, которую Аннабет ненавидит. Она убегает от него, дразнит. «Славный малый» ловит ее, поднимает на руки, кружит, кажется, целует. Да врежь ты ему! Как подкалывала, как издевалась надо мной, врежь, как следует! Или это сделаю я.

Но она смеется, тихо шепчет что-то между тем. Доверчиво сворачивается у него на плече.

– Господи, Перси… Прости меня, – едва не плача начинает Беатрис.

Я оборачиваюсь к ней и слабо улыбаюсь. Красота больше не манит. Шум воды больше не пьянит. Ноги несут меня обратно в ненавистную комнату.

Три года – не так уж много, Аннабет. Но ты забыла меня.

========== 4. ==========

IV

– План на сегодня прост: дегустация вин, доставка фурнитуры для свадьбы, уборка заднего двора, – начинает Пайпер, отмечая что-то в своих бумажках. – Вечером сможете прогуляться по городу.

– Невеста вставать не собирается? – потягивая кофе, издевательски спрашивает Джейсон. – Все же сегодня последняя примерка.

– Отцепись от нее. Аннабет наверняка нервничает из-за… Ты понял из-за кого.

Устал делать вид, что меня здесь нет. Я прохожу в столовую, что больше напоминает аэродром, и выдавливаю улыбку.

– Всем доброе утро.

– Отлично, ты помогаешь с уборкой, – вскакивая со стула и целуя в макушку знакомую девушку, визжит Лео. – Мы за гарнитурой.

– Фурнитурой, Вальдес, – шипит Хейзел. – И нет, в уборке участвуют все.

– Чай или кофе, мистер? – обращается ко мне горничная.

Я с трудом сглатываю тошноту. У них и горничная есть.

– Кофе. Синий.

Она смотрит на меня как на сумасшедшего и скрывается в кухне. Будет знать, как доставать тупыми вопросами. Я перевожу взгляд за стол, где расположились друзья и мой утренний страх рассеивается – нет ни Аннабет, ни «милого» Майкла. Отлично.

– А где Беатрис и Нико?

– У них единственных общая комната, – зло выплевывает Вальдес, – как ты думаешь?

– Они заботятся о нашем комфорте. Ведешь себя как идиот.

– Отстань, Пайпс. Как будто уединение не входило в твои планы?

Дочь Афродиты становится цвета спелой клубники. Джейсон вовремя предлагает сесть ей рядом, и за столом воцаряется прежняя, дружественная обстановка. Меня пугает, что вокруг нас только горничная и никакого намека на мистера и миссис Оллфорд, но я решаю не заваливать друзей наводящими вопросами, а влиться в беседу, как это бывало обычно. Я перевожу взгляд на Калипсо. Черт, ужасно не привычно видеть ее в футболке и джинсах, но я улыбаюсь, когда замечаю ее прежние, заплетенные набок волосы, уложенные в красивую косу.

– Привет, – улыбаясь, произношу я.

Она сверкнула своими карамельными глазами.

– Привет, Перси.

– Вот только не надо мне тут, – вмешивается Вальдес, жуя кекс. – Уйдешь к нему, путь в мою мастерскую тебе заказан.

– Гляди, у них еще ежевичные кексы есть, – кивая на противень, говорит богиня в джинсах.

И это работает безотказно. Лео срывается с места, а Калипсо провожает его снисходительным взглядом, полным нежности. Я рад, что все так сложилось. Так, как того хотелось бы мне. Лео счастлив, девушка тоже. И на сердце становится теплее, словно кто-то обнял меня. Хотя, я знаю кто.

– Ты вырос, – как бы между прочим, замечает богиня.

– А ты вот нет.

– В этом минус бессмертия. Все считают меня шестнадцатилетней.

– Тебе повезло, Лео не далеко ушел от тебя, – усмехаюсь я, – в развитии, я имею в виду.

– Я все еще здесь, Джексон! – вопит Лео.

– Как ты? – глядя прямо мне в глаза, спрашивает богиня. – Не лги мне только.

– Я просил остальных, а теперь прошу тебя. Давай без этих разговоров? Я друг Аннабет, и я приехал потому, что хочу этого сам.

Калипсо тяжело вздыхает, но все же не задает больше подобных вопросов. Я узнаю, что они перебрались в Коннектикут. В Бриджпорт, если быть точным. После победы над Геей, в которой Калипсо сыграла немаловажную роль, Лео принял на себя все заботы переезда. Они выкупили дом, который после перекочевал в мастерскую, о которой они мечтали. Боги против воссоединения сына Гефеста и дочери Атланта ничего не имели, по крайней мере, открыто. Поэтому ей позволено было жить среди смертных, а не на Олимпе, где ее вряд ли кто ждал. Короче говоря, олимпийцы убили двух зайцев одновременно: вернули, требовательному Лео девушку, но, тем не менее, не терпели ее присутствия на Олимпе.

– И теперь вы живете в Бриджпорте? Маленькое, семейное гнездышко? – подшучиваю я, стараясь не отвлекаться на разговоры других.

– Грязное семейное гнездышко. Он – свинья. Ох, если бы я только знала…

– … все равно бы была с Вальдесом.