Алый маячок, словно красная тряпка перед быком, сверкает где-то впереди меня. Я должна добраться туда первой. Стеклянная тень возникает сразу с трех сторон, и я успеваю отразить лишь двух противников. Последний подбирается в плотную и набрасывается на меня. Спасибо Бити – рукопашный бой одна из самых слабых моих сторон.

Тень движется быстрее меня, ведь ей не приходилось сражаться за первенство в течении этих … двух минут. Мне кажется, прошло не меньше часа с того момента, как моя нога ступила на площадку Тренировочного Поля. Первый пропущенный удар приходится в брюшную полость и жилет тут же откликается электрическим разрядом. Второй оставляет красный след на предплечье. Боль не отрезвляет, а затуманивает взгляд – это приводит меня в бешенство. Рука наносит сплошной удар, и противник оступается в пропасть. Только сейчас замечаю, как была близка к краю – нет, впереди все еще горит заветная вспышка маячка, а значит, мое время еще не истекло, пусть и подходит к концу.

Чтобы пройти дистанцию за тот десяток секунд, что были у меня в запасе, я должна была выбрать между высотой и водной стихией. Подобный выбор предполагает быструю, а главное обоснованную реакцию у трибутов. Выстрелить или убежать; сразится или отступить; кинутся в воду, что замедлит и сомкнет твои движения или ухватится за хилую веревку, но достигнуть цели в четко назначенное время. Краем глаза замечаю сражающиеся тени – Тагетис и ее голографический противник, который вот-вот сорвется в пропасть. Не больше пяти секунд и напарница поравняется со мной – я просто не могу допустить этого.

Прежде, чем в голове формируется руководство к действиям, я уже срываюсь с края обрыва, дабы ухватится за растрепанный канат. До этого не доходил ни один из трибутов, но я ведь и не трибут теперь, верно? На доли секунд я повисаю в воздухе, и страх накрывает меня своими объятиями – боязнь высоты, несмотря на все мое мнимое бесстрашие, была главной моей фобией. Веревка растворяется , словно некто проткнул ее незримой стрелой. Это шутка такая?! Неужели Бити изменил правила?!

Голографические стены, «Обрыв», дистанции, препятствия, все осыпается и рушится в одно мгновение, как если бы это была зеркальная пыль. Ноги упираются в твердую поверхность пола. Я окидываю взглядом потухшую комнату – вокруг меня возник плотный куб: бесконечно черное помещение, без стекол, солнечного света или угнетающей отстраненности Тренировочного Центра.

Неожиданно из тьмы выходит Тагетис. На ней тот тянущийся костюм с налокотниками и наколенниками, защитный, и в то же время, «болезненным» жилетом, удобными сапогами с толстой подошвой, что и на мне. В руках, поблескивает до боли знакомый лук. Она могла выбрать абсолютно любое оружие, но, кажется, ее выбор пал на лук из одной только злобы ко мне. Она разминает шею, и когда единственный луч искусственного света падает на ее лицо, я расплываюсь в улыбке. Правая щека выглядит, словно ее покусали осы-убийцы – надеюсь, так оно и было.

– Не ожидала встретить тебя здесь, – говорит Тагетис.

– А зря, – спокойно отвечаю я.

Слышу, как из ее горла вырывается сдавленный писк. Отлично, я вывела ее из себя.

– Скажешь, что-нибудь перед тем, как я надеру тебе зад, Сойка-пересмешница?

– Кроме как того, что буду навещать тебя в больничной палате? – я смиренно качаю головой, – Нет, сказать мне больше нечего.

Она откидывает лук, и он издает металлический лязг, прокатываясь по поверхности. В отличии от нее, я не разбрасываюсь оружием – этому, как и многому другому в моей жизни, меня научили Голодные Игры. Я не оставляю ей время на раздумья и бросаюсь вперед, держа наготове лук. Тагетис думает, я воспользуюсь им по назначению, но вместо этого, словно наручниками сковываю ее руки и завожу за голову – она обездвижена. Это короткий бой и я его выиграла.

Когда я хочу отступить, чтобы закончить поединок, что-то больно ударяет меня под дых. Я чувствую, как вместе с ударом из меня словно выбивают последние глотки воздуха. Что-то упирается в мои плечи, а затем я чувствую адскую нестерпимую боль, которая скручивает живот. Спину обжигает холод твердого напольного покрытия. И даже, если он кажется гладким, появляется ощущение того, что кожу спины содрали наждачной бумагой.

Что-то нависает надо мной, стальной хваткой впиваясь в горло.

– Подумать только – Сойка-пересмешница защитница заключенных? Катишься по наклонной, дорогуша. Обещаю, что эти Игры станут самым зрелищным из всего того, что ты когда-либо видела, – хрипит Тагетис, – Реки, целые моря крови, твоих бомжеватых учеников. Бойни у каждого метра арены. И трупы, над которыми даже мухи не слоняются, а знаешь почему?

Я вырываюсь из ее стальной хватки, не обращая внимания на боль и усталость. Сквозь зубы вырывается озлобленный звериный крик.

– Потому, что…

Я перехватываю ее ладони, выворачиваю до громкого хруста и болезненного вскрика Тагетис. Она едва не плачет, когда я, наконец, разжимаю пальцы и скидываю ее с себя.

– Они – часть меня, – нависая над ней, шиплю я, – Попробуй потягаться с символом восстания, ничтожество.

Комната рассеивается и в глаза бьет яркий солнечный свет. Я привстаю с колен, тяжело и прерывисто дыша. Боль, наконец, овладевает каждым моим нервом. Кто-то шагает ко мне из толпы, я слышу щелчок, а затем легкое покалывание в плече. Оглядываюсь на незнакомца и расплываюсь в слабой улыбке.

– Это обезболивающее, – улыбаясь, говорит Джоанна, – Молодец, пташка. Ты надрала ее напыщенный зад. Кажется, ты действительно изменилась за прошедшие месяцы: из плаксивой, истерзанной девчонкой ты стала достойной Огненной девушкой.

– Неужели комплимент? – спрашивает кто-то позади ее.

Я замечаю улыбающееся лицо Технолога, которое больше не скрыто стеклами очков. Я замечаю его высокие, точеные скулы, широкий лоб, пухлые губы изогнутые в улыбке – и начинаю краснеть. Я и не замечала, насколько Бити красив.

– Катись к черту, Долбанутый, – отпуская мое плечо, говорит Мейсон, – Чтобы Китнисс нарвалась на мой комплимент, она должна стать мужиком.

– Ты само очарование, Джо.

На этот раз Джоанна не отвечает на колкие слова Бити. И неожиданно до меня доходит, что это не замечание, не издевка, и не ирония. Щеки начинают пылать – что-то происходило между этими двумя, но осознать, что именно, я была просто не в состоянии.

Оборачиваясь к толпе, тершейся вокруг купола Тренировочного Поля, я пытаюсь нашарить взглядом заветные небесно-голубые глаза. Но вместо них натыкаюсь на восторженные, знакомые взгляды многих своих учеников. Их не больше десяти человек, но даже эта десятка стала моей неотъемлемой частью.

Тренировочный Центр пустеет. За Бити и Джоанной уходят и остальные миротворцы. Плутарх, Тагетис, менторы и остальные Распорядители – все они один за другим оставляют стены помещения. Все потому, что это последний тренировочный день. Уже завтра их имена будут произнесены на Жатве. Ни Парада трибутов, ни фальшивых и надменных вечеров – с Центральной Капитолийской площади они отправятся или прямиком в ад, или в менее счастливое, но безоблачное будущее. Я оглядываюсь на своих учеников, которые разбрелись по боксам: спасенный мною темноволосый мальчишка все еще управляется с луком, Хейвен осваивает травы, две близняшки, приблизительно моего возраста трудятся в отсеке Бити. Все дети заняты тем, что пытаются наверстать упущенное, и меня не покидает уверенность, что они все еще успеют. Все еще смогут выжить.

Я оглядываю наручные часы, которые через Пепельноволосую мне передал Гейл. Но они по-прежнему молчат. От напарника нет вестей, будто он избегает меня, и это заставляет чувствовать и облегчение, и обеспокоенность одновременно. Он с ней – должно ли это волновать меня теперь после того…

Едва я вспоминаю о проведенной ночи с Питом, глаза покрывает одурманивающая пелена смущения и желания. Я помню каждое его касание, каждое его движение и это приводит меня в дикий, нескрываемый восторг.

– Я тоже часто думаю об этом, – раздается голос позади меня.