Голова кружилась. Удивительное спокойствие, смешанное с уверенностью, что это особый день, окутало Настасью. Она увидела себя со стороны: немолодая, уставшая женщина, потерявшая сына, а на лице - упрямая и счастливая улыбка. Это состояние удивило ее и немного напугало. Вопросы, словно сухой песок, посыпались один за другим: "Кто мы? В каком месте я живу? Что мне делать сейчас?".
Спокойствие и уверенность наливали тело силой. Энергия бурлила, выпрямляя уставшую спину, бежала по рукам, давая им легкость и крепость. Настасья сжала кулаки и твердым шагом направилась к маленькому сарайчику с инструментами.
Не замечая ошарашенного взгляда соседки, вышла оттуда с топором в руке и, не меняясь в лице, не теряя уверенности, не вслушиваясь в слова, что кричала из-за забора тетка Галя, не слыша грозного лесного рокота, не обращая внимания на сухие стебли травы, колющей ноги, уверенно двинулась к лесу.
Было около полудня, слабо светило осеннее солнце, но лес стоял погруженный в густой туман. Не пели птицы, замерли звуки. Словно туман, навалившись огромной студенистой массой, задавил все живое.
Настасья молча стояла возле кромки леса, сжав рукоять топора и удивляясь, что не испытывает совершенно никаких чувств. Даже той радости, что накрыла ее, когда увидела звезды в небе. И того чувства уверенности, когда бежала по дороге с одной мыслью: забрать то, что ей принадлежит; даже гнева, того праведного материнского гнева, что давал ей право требовать. Ничего не было. Лишь пустота внутри, лишь молчание леса и нарастающая паника - права ли? Права ли, что поверила в глупые сказки, в странные мифы о лесном запретном царстве? Права ли в том, что хочет сделать сейчас? Ведь можно вернуться домой, принять судьбу и жить дальше. Смиренно ждать, что наступит нужный час, и к ней придут знания, что потери и жертвы были не напрасны, и мир с благодарностью склонит колени перед ней, ее сыном и сотней поколений жителей, сберегших этот рубеж.
Настасья вздохнула и подняла топор, опустила, немного постояла, а затем, нырнув в туман, побрела вглубь леса.
Слушая глухие лесные стоны, хруст, попадающих под ноги мелких сучьев, шорох лежалой пожелтевшей хвои, Настасья раздумывала о том, что сейчас она похожа на нерешительного убийцу, идущего на преступление. Она вздрогнула от такого сравнения и остановилась отдышаться. Туман не редел, но звуки стали четче, и если прислушаться, можно было расслышать отдельные слова и быстрые шаги, спешащие к ней навстречу. Но Настасья не хотела слушать ложные обещания леса, она приложила ладонь к гладкому стволу дерева и легко погладила прохладную кожу.
Потом отошла на шаг, размахнулась и вонзила острый топор в тело сосны. Дерево зазвенело, зашумела его крона, и Настасью осыпало хвоей. Женщина ударила снова, полетели щепки, где-то застучало, застонало, звон стал громче. Настасья ударила в третий раз, звон настиг волной и взорвался внутри головы. Женщина ударила снова и ощутила боль в сердце. Дрожали руки, колени подгибались, Настасья жадно хватала ртом влажный туман, но снова, медленно, будто нехотя, поднимала топор и била наотмашь. Когда топор выпал из ослабевших рук, Настасья мешком свалилась у подножия изуродованного дерева.
Силы закончились, как и надежда. Остались лишь отчаяние и стыд. Настасья закрыла лицо ладонями и зарыдала. Громко, навзрыд, выпуская со слезами, всхлипываниями и стонами, весь свой гнев.
Туман начал рассеиваться, звуки стали ярче и живее. Равнодушная от усталости, Настасья сидела на холодной, колющей ноги пожелтевшей хвое и лениво вдыхала запах смолы, побежавшей по открытой ране дерева. Издалека доносился чей-то голос, но Настасья, закрыв глаза, впала то ли в сон, то ли в полузабытье. Она все больше погружалась в транс, не ощущая ни холода, ни боли в ладонях. Хотелось уснуть, слиться с лесом, стать с ним одним целым, исчезнуть в его пугающем шорохе, увязнуть в терпкой смоле. Раствориться в холодном осеннем воздухе, забыть свою боль, стать равнодушным деревом. Или птицей взлететь к далекому небу и крикнуть в его равнодушную синеву: зачем? Для чего нужно ей это испытание? Кто сильный и всевластный решил с ней так поступить?
Ветер высушил слезы, убаюкал своей заботой. Настасья, привалившись к израненному дереву, заснула. Сквозь сон она слышала, как кричала и кричала какая-то птица. То ли прости, прости, то ли...
- Мама, проснись!
Настасья распахнула глаза.
Рядом стоял ее повзрослевший сын и улыбался. Ветер ласково перебирал его светлые волосы. Настасья зачарованно смотрела на Антона, не в силах пошевельнутся. За спиной сына просматривался высокий, весь в черном, незнакомец. Он стоял молча и неподвижно, но Настасья ощутила исходящую от него уверенность и силу.
- Антошенька, - слабым голосом позвала сына Настасья. - Что случилось? Где ты был так долго?
Она попробовала встать, но ноги не держали. Антон опустился рядом с ней на землю, и Настасья вцепилась в его плечи, сжав так сильно, что занемели руки.
- Мамочка, - Антон говорил тихо, и Настасья плохо разбирала слова. Слезы катились из ее глаз, мокрые щеки стыли на холоде, она дрожала и, заглядывая сыну в лицо, все спрашивала:
- Что же с тобой случилось, сынок?
- Мамочка, - повторил ее единственный сын, ее пропажа, - со мной все хорошо, я помогаю людям. Я сам решил остаться. Мамочка, прости меня, прости, что не давал о себе знать.
Он уткнулся ей в плечо.
- О чем ты говоришь, я не понимаю. Кто этот человек с тобой? Ты жил у него? Тебя не обижали? - Настасья вытерла щеки. - Ну, ничего, сейчас все будет в порядке. Мы пойдем домой, вот люди-то обрадуются. Позовем соседей, я постряпаю пирогов, и все будет хорошо. И товарища своего тоже позови.
Голос сына то приближался, то отдалялся, да и сам Антон словно плавал в каком-то мареве. Настасья терла глаза, но лицо сына по-прежнему скрывала какая-то пелена.
- Мама, слушай, - шептал Антон, - Я случайно попал в их мир. Сначала я растерялся и испугался, но мне помогли и все объяснили. Мама, много лет они защищали границы, чтобы никакие твари не смогли проникнуть в наш мир. Сейчас там ужасная разруха, много воинов погибло, поэтому нужно помочь. Мама, ты ведь сама меня учила, что нужно помогать. Мама, прости, что ничего тебе не сказал.
Антон гладил ее по волосам, заглядывал в глаза. Настасья, словно пьяная, ничего не понимая, обнимала его, гладила по спине, вдыхала родной запах.
- Ты ведь еще ребенок Антошенька, - шептала она, - Чем ты можешь помочь? Ну, какая война, какие двери в другой мир, - спрашивала, а в груди все замирало, - сынок, знаешь, как я за этот год измучилась? Пойдем лучше домой, там мне все расскажешь.
Она поднялась на ноги. Антон молчал, понурив голову.
- Мам, я не ребенок, я решил остаться, - он нахмурился и упрямо закусил губы.
Настасья смотрела на него с ужасом. Она поняла то, что он никак не решался сказать. Стало душно, она рванула с шеи платок и, задыхаясь, умоляюще произнесла:
- Нет, я запрещаю тебе.
Потом вдохнула и крикнула:
- Ты никуда не пойдешь! Я не отпущу тебя.
- Мам, - Антон взял ее руку и прижал к своей груди, - Все дети рано или поздно уходят, просто у меня вот так получилось.
Настасья мотала отрицательно головой. Говорить она не могла, голос пропал.
- Нет, - с трудом выдавила она, тяжело дыша, - ты не поступишь так.
- Мама, - Антон говорил тихо, Настасье приходилось напрягать внимание и слух, чтобы расслышать. - Помнишь, как мы с тобой каждый день ходили к нашим старикам? Помнишь, как ты говорила о том, что кто же, кроме тебя, им поможет? А ведь у них и дети были, и внуки, но ты все равно шла и помогала. И пусть наши старики крепкие, все равно ты каждый день заходила и к деду Ивану, и к деду Моте, пока он жив был. И к бабе Нине. Да и Иринка, твоя подруга, после смерти мужа только в тебе спасение и находила. Мам, я ведь с тобой ходил и тоже помогал. Так как же теперь, узнав, что в моей помощи нуждаются, я захочу уйти.
