9-го мы уехали в Будапешт на «шестерку»: я, Шишлин, Вебер, Иванов. На другой день подъехал Загладин, он только что вернулся из Парижа (был в команде Брежнева к Жискар д'Эстену).

Поселили нас на их «Ленинских горах» в Ракошиевских особняках на горе, на краю города. Место роскошное, а «уровень обслуживания» — королевский.

Встреча у Береца (зав. международного отдела) в ЦК ВСРП.

Затем два дня заседаний с болгарами (Иван Ганев), чехами (Владимир Янку), поляками (Богуш Суйка), немцами (Бруно Малов). «Тайное коммунистическое заседание», где вся кухня будущей встречи и, кроме того, всякие другие дела.

— Сценарий Подготовительной встречи. Распределение ролей между собой и между другими «верными». Проекты документов, порядок инициатив.

— Проблемы современной социал-демократии: обмен информацией о контактах, обмен другими материалами по социал-демократии, разработка координации политики «шестерки» по отношению к социал-демократам.

— Идеологические проблемы в связи с 200-летием США. Координация.

— Проблемы репатриации греков из наших стран.

— Финансирование Совета мира, ВФП и проч., ибо каждый год они сводят с дефицитом, который почти превышает первоначальную сумму бюджета. Прожирают на

любовниц, на разные «мероприятия», вояжи и роскошную жизнь — профессиональные борцы за мир.

— Об участии в съезде правительственной партии «Новый Иран».

Обсуждение всех этих вопросов шло так, как должно быть, это происходило на ранних ступенях существования Коминтерна. Откровенно остро, иногда даже умно.

Мы с Загладиным вели себя как полномочные представители своего ЦК и воспринимали нас именно так, хотя директивы имели (не от ЦК, а всего лишь от Б. Н.'а) и только по первому вопросу.

Ужин в первый день. Тосты. Мой тост — о массе особенностей и интернационализме, и о пионерах революционного движения современности, традиции и стиль которых мы возрождаем на своей «шестерке».

Высокая политическая культура и хорошая деловитость венгров.

Город великолепен. Он, должно быть, в первой пятерке великих европейских

центров.

Загладин был только на первых двух вопросах, потом уехал в Москву — ему с Александровым поручено написать текст для Брежнева на предстоящем 16-го Пленуме ЦК (о визитах — Форд, Шмидт, Жискар).

12-го вернулись в Москву. И пошла куралесица с внедрением в Пономарева накопленного в Будапеште.

Мне вчера передали, что Брежнев гневается по поводу того, что ему скоро вновь придется «ехать» — теперь в Египет, Сирию, Ирак. «Зачем я туда поеду? Что я там забыл? Этот Громыко навязал тогда мне. А я не подумал. А теперь, чем больше думаю, тем больше убеждаюсь, что не нужно все это».

И в самом деле — не нужно и вредно. И Международный отдел, во главе с Б. Н.'ом всегда так считал и думал. Но он, к сожалению, не осмелился своевременно вякнуть на этот счет. А теперь уже весь мир обзвонили по поводу предстоящих и, конечно, «исторических» визитов.

Но, думаю, мотивы недовольства — не в зарубежной политике. Скорее, он почувствовал, что надоели и народу, и партии эти его бесконечные поездки и косноязычное фигуряние по телевизору. К тому же, и Пленум на носу по хозяйственным делам, по плану. А здесь — положение весьма печальное. И, наверно, ему докладывают (если не помощники, то Андропов), что, например, в Перми (большой город с военной промышленностью) мясо дают по талонам один раз в неделю — в пятницу, и уже не в магазинах, а распределяют по предприятиям. И, по-видимому, для пермяков совсем неинтересно при этом смотреть бесконечное число раз по телевизору театральные представления на международной сцене во главе с человеком, которому следовало задуматься и о более насущных вещах, ибо мир уже в кармане, если мы сами его не сорвем.

Состоялся Пленум ЦК (по госплану на 75 год, «завершающий»). За один день, собственно за 5–6 часов. Вообще в этом году Пленумов, почитай, не было. Оба — предсессионные к Верховному Совету. А зачем?

Этот — скучища. Все те же недостатки, неувязки и узкие места. Те же проблемы. Вялый и бесстрастный Байбаков излагает ситуацию казенно и однотонно. В подтексте и даже в тексте: «воз и ныне там», т. е. об этом точно так же говорилось и на декабрьском Пленуме 73 года.

Оживление вызвал лишь грузинский Шеварднадзе, который докладывал, как он борется со взяточничеством, подхалимажем, нечестностью, рвачеством и т. п. Это, конечно, «малинка», но вместе с тем и что-то светлое пробуждает в заскорузлых мозгах и сердцах сановных бюрократов перед ними борец, который рискует, как может быть рисковали в свое время и некоторые из них, несет с собой нравственный заряд, давно оставленный этой серой массой в своем былом.

Впрочем, вслед за страстной и честной речью Шеварднадзе Ломакин (Приморский секретарь) совершенно открыто занимался подхалимажем под аплодисменты аудитории. Выступление он посвятил Владивостокской встрече Брежнева с Фордом, сопровождая его немыслимыми дифирамбами и, ссылаясь на самих американцев.

Брежнев произнес многостраничное заключение. Бовин мне рассказал следующее. Он, Бовин, вместе с Арбатовым, Иноземцевым, Цукановым, Сухаревским и еще кем-то сидел два месяца в Волынском-2. Готовили доклад Брежнева на Пленуме ЦК. Подготовлено было 42 страницы «красивого» текста на основе изучения вороха разных закрытых материалов. Впрочем, сами же писари пришли к выводу, что ничего нового по сравнению с декабрьским Пленумом прошлого года не придумали. Бовин предложил примерно наказать двух министров и тут же заявить об их отстранении. Идея не прошла. Не прошел вообще этот большой текст. Велено было свести к 5–8 страницам. Суть, думаю, можно свети к фактам, которые привел Рябов (Свердловский секретарь): в 1968 году заложили трубопрокатный цех в Свердловске, в 1970 стройку заморозили, в этом же году заложили такой же цех в Челябинске, в 1972 году заморозили. В 1974 году выяснилось, что, несмотря на импорт, труб не хватает. Но вместо того, чтобы разморозить (впрочем, уже заржавевшие с тех пор стройки), заложили новый цех в другом городе.

Брежнева слушали вяло. Все уже привыкли к красивым речам. Знают, что ничего им не будет и что даже на закрытом Пленуме не осмелятся на какую-нибудь крутую акцию, которая может выглядеть скандально и очернит «новые грандиозные успехи».

Пленум постановил и дальше «руководствоваться выступлениями Брежнева по этому вопросу».

Бовин говорит, что был момент, когда показалось, что Брежнев на Пленум не пойдет: не здоров, мол, устал от Форда, Цеденбала и Жискара, и вообще, — мигнул Бовин, — чувствовалось за всем этим, что «что-то происходит».

Этой атмосфере усталости и томительно пышной бездеятельности соответствовала процедура с Демичевым: его оставили кандидатом в члены Политбюро, освободив от должности Секретаря ЦК. В самом деле, зачем будоражить общественность, возбуждать всякие разговоры? К съезду само собой все образуется.

Мой проект резолюции Пленума, из-за чего так суетился Пономарев, как и следовало ожидать, оказался в корзине. Не знаю уж, как и кому Б. Н. его представлял, но в принятой резолюции следов моего творения незаметно.

На восемь дней отпросился отгулять отпуск и поехал в Пушкино.

Конечно, там писал про разные вещи.

Вот одно из размышлений. Живем, вроде в обстановке «всеобщего порядка и спокойствия» в отличие от всяких заграниц. А там — инфляция, безработица, забастовки, социальная ненависть, нападения и похищения людей, взрывы бомб в магазинах и кафе, а то и просто военные действия — стреляют из пушек и бомбят и во Вьетнаме, и на Ближнем Востоке. Судят и казнят, например, в Эфиопии. Не слишком ли нам спокойно?! Не закоснели ли мы в своем видимом благополучии, а оно, должно быть, действительно, массовое. Недели две назад прошел слух, что с 1 января подорожают кофе и полотняные ткани. Так магазины были буквально опустошены. Люди расхватывали все — пододеяльники, простыни, наволочки и прочее белье на сотни рублей в одни руки! А кофе покупали даже такое, которое, наверно, лежало годами и давно выдохлось.