Страна же поднимается с воплем: "Долой Горбачева!"… Шахтеры продолжают бастовать… Вслед за Минском — вся Белоруссия с теми же требованиями. Вчера читал информацию из десятков городов — по всей стране — все накануне забастовок.

То есть дело идет к всеобщей политической стачке.

Блестящая, искренняя, прямая, почти до мата встреча М. С. с шахтерами — мгновенная вспышка прежнего его обаяния… Все катится…

А я и К° продолжаем лихорадочно готовиться к Японии. Вчера был посол… Я ему со слов М. С. (звонил мне в Успенку в воскресенье) говорю: Нобелевский лауреат и автор идей безъядерного мира не может не посетить места атомных бомбардировок… (Японцы этого очень не хотели — чтоб не обижать американцев).

М. С. — в порядке уступки — Хиросиму заменил на Нагасаки. Возобновил свое согласие залететь к Ро Дэ У — на о. Чеджу… По пути из Японии.

Словом, будет демонстрировать, что "все идет как положено" — Президент делает свое дело, несмотря ни на что…

Презрел призывы взять в делегацию из тех, кого Ельцин назначит. Выбрал Исаева… Самого серого, но зато из противников Ельцина (его зама как председателя ВС РСФСР).

Читаю Арцыбашева ("Санин")… Даже некоторое "разочарование" по сравнению с тем, какое со школы сложилось о нем представление. Почти классика: Куприн, Л. Андреев, даже Чехов… И никакой порнографии в нынешнем понимании… Но не в этом дело, — а в том, что в отличие от целых поколений советских школьников "после меня", я со школы знал про Арцыбашева так же, как про Соллогуба, Мережковского, Гиппиус, не говоря уж о Блоке… Наш "Сердрей" — учитель литературы успевал нас во все посвятить, хотя самих сочинений мы не всегда могли доставать. Но многое и доставали.

В бешенстве от бездарности, непрофессионализма, убогости материалов, которые дает МИД и др. для визита в Японию, как, впрочем, и по другим поводам. Только теперь вот — цейтнот, да и заболел я… А на мне все опять сошлось.

21 апреля. Воскресенье.

О поездке в Японию. 14-го в самолете до Хабаровска. Две ночи и один день. 15-го М. С. "обсуждал" с местными деятелями пути выхода" из кризиса. Четыре часа ТВ показывало его встречу с активом, который не хочет расставаться (и не умеет) с командно-административным стилем.

Особенно нахален и примитивен был предисполкома Данилюк, которого М. С., тем не менее, взял с собой в Японию.

Город. Деревянные дома старой постройки. Провинциальный облик улиц… И полно всего в магазинах! Москве подобного давно не снилось.

Распределение продуктов по трем системам: талоны, кооперация, коммерческая торговля. И — ни очередей, ни толкотни в магазинах.

Тип людей — долгоносые, остроносые, в основном — потомки украинских переселенцев.

19-го во вторник — улетели в Токио… Первое впечатление — неестественность сверхсовременного города, вроде нежизненность какая-то.

Не был ни на одном из приемов и публичных встреч. Только на переговорах: двенадцать часов чистого времени. А ночью или в промежутках — сообщения для печати и заготовки к очередному раунду. Всего их было семь.

Суть здесь не перескажешь. Это — в записях… Разве потом — для мемуаров. Очень "неуютно" бывало, когда президент сверхдержавы и японский премьер Японии часами спорили — употреблять глагольную форму слова или поставить существительное[87]. И это в тот момент, когда дома вот-вот все рухнет! Но — с другой стороны: может, и хорошо "делать вид", что президент занят "своим делом, несмотря ни на что?…".

В поезде на Киото, скорость 250 км в час. Банкет там у М. С. с деловым миром. Однокашница моя по МГУ в качестве переводчицы — неожиданная встреча!

Полет в Нагасаки… Красоты заливов. Сказочная дорога к городу в сумерки… Толпы на улицах — как бывало в Германии, в Америке, в Финляндии… Может, чуть меньше, чем в Италии! Ради этого стоило ехать (молодец Дунаев, что настоял — заехать сюда…). Особенно "интересно" это на фоне, когда Ельцину показали на дверь в Страсбурге.

Русское кладбище 1905 года. Почему-то "не проникаюсь" я "до глубины" такими вещами. Не умиляюсь. Видимо, я глубоко не религиозный человек, нетрадиционный. Митрополит Питирим, взятый в делегацию Горбачевым, красавец. Аллилуйя, в часовне.

В ночь — полет на о. Чеджу в Южную Корею. В аэропорту: сцена из-за Тамары и Дунаева. Охрана и протокольщики заявили им: "Вас не ждали!". Я возмутился и посадил их к себе в машину. Но этим дело не кончилось. Когда, приехав в гостиницу, обнаружили, что им не отвели номера[88]. Я вошел в раж. Устроил громкий скандал начальнику охраны Плеханову и начальнику протокола Шевченко, в присутствии их подчиненных и корейцев. Комнату, однако, не дали. Я поселил Дунаева в своей. И "в знак протеста" (кому?) не пошел на официальный вечерний прием, устроенный президентом Ро Дэ У.

Как только кончился прием, врывается ко мне Горбачев. Дунаев своей широкой спиной едва успел загородить множество опустошенных нами вместе с Тамарой и Ольгой (Ланиной, из секретариата Президента) "мерзавчиков" из-под виски и джина. Ольга — развалившаяся на моей кровати. Тамара — склонившаяся над машинкой, поставленной на стул: больше некуда было в моих "апартаментах".

Сцена, как говаривал Остап Бендер, достойная кисти Айвазовского. Но М. С. сразу "оценил обстановку": "Ага! Теперь понятно, почему Черняев не явился на прием. Здесь ему куда уютнее — чем слушать нудные речи, одну из которых он сам же написал…". Похохотали. "Приласкал девок". Сказал, что завтра "много работы" и пожелал ехидно "спокойной ночи".

Переговоры Горбачев — Ро Дэ У утром 20-го — "один на один". М. С. накануне меня спрашивал, заявлять ли о нашем согласии по поводу приема Южной Кореи в ООН. "Исполнил", как условились. Ро Дэ У весь засиял.

Договорились о кредитах (3 млрд.). Переговоры в делегациях. Всякие грандиозные газовые и нефтяные проекты. Трудно верится.

Возвращение на машинах в аэропорт: впечатления по дороге — не Япония, но все же…

В самолете одиннадцать часов. Диктовал Тамаре о встречах на острове — для ТВ и газет.

М. С. как всегда пригласил к себе в отсек. Уселись вокруг: Питирим, Катушев, Игнатенко, Брутенц, Рогачев, Гусенков и я…

В разговор трудно было вникать из-за шума двигателей. Для меня дело привычное: каждый раз М. С. интимничает "на обратном пути" из-за границы. Но на этот раз "специфика" — участвовал митрополит. И… пил вместе со всеми много коньяку. Интересно, какое у него впечатление от личности президента, так раскрывающегося в такие моменты?

Под конец Питирим на ушко пригласил меня к себе в епархию под Волоколамск.

27 апреля. Суббота.

Поистине "страстная неделя" — по возвращении из Японии. Совместное заявление с Ельциным

— прорыв. Хотя вчера мне М. С. говорил, что Б. Н. начинает "сдавать". И масла льет Запад, который слишком расписывает победу М. С. в этом "компромиссе". Беда, если Ельцин сорвет "совместное обязательство", а свалить вину на М. С. — ничего не стоит!

Потом — Пленум. Накануне (24-го) было Политбюро. Когда М. С. показали проект решения Пленума, он взорвался: там речь шла об "антинародной политике" Генсека. Шейнину сказал: "Твоя работа". Но — между прочим — и все эти "молодые": Гиренко, Лучинский, Семенова, Купцов, Строев, Фалин, которых он выдвинул в секретари ЦК — в большинстве из провинции, пригрел, обласкал, дал путевку в большую политику… Они что? Значит, тоже в душе согласились, что во всем виноват М. С?… И будто его смещением или угрозой смещения, в pendant хору обкомовских резолюций, можно решить все вопросы? Во всяком случае — рыльце у них в пушку — недаром же они на Пленуме в рот воды набрали, когда другие покатили на М. С. волны оскорблений и поношений, требовали отставки, предъявляли ультиматумы насчет чрезвычайного положения во всей стране — иначе: ужо тебе! Позорище было смотреть на этих зайчиков… И вообще на весь этот Пленум… Гнали Генсека, а когда он встал и сказал: "Ладно, ухожу!", все в портки наложили и проголосовали, чтоб "снять вопрос с обсуждения". Тоже формулировочка! До следующего Пленума что ли?!