Возвращаясь в «резиденцию», сказал, что окончательно убедился в том, что надо выступать перед активом.

Вот, давайте поужинаем и сядем готовиться…, будет соревнование умов.

Работа же шла так: М. С. фонтанировал…, я то и дело встревал и «формулировал» или вычленял из его «потока сознания» то, что можно было бы положить на бумагу.

Шеварнадзе и Лущиков вмешивались редко. Кончилось это около 12 ночи.

Ну, говорит (мне и Лущикову), вы приведите все это в порядок и отдайте дежурному. Он мне рано утром передаст.

Пошли в соседнее здание — гостиницу, где поселились девчонки (секретарши и стенографистки)… И мне пришлось эту 40 страничную стенограмму фактически переписывать, переставлять, выявлять мысль, убирать повторы, словом, глубоко редактировать. Лущиков этого не умеет.

Так до 4 часов утра. А в 7. 30 — вставать. Возложение цветов к памятнику Ленина… Завод «Алгоритм» (узбеков там почти нет), и в ЦК — выступление. Текст был для него каркасом… Он по существу произносил новую речь, а вчерашний вечер был для него собиранием мыслей и тренажом.

Нет! Не было у нас после Ленина и его коллег такого лидера. Сравнение с Кировым не подходит, тот был «народный трибун», но ориентированный на примитив. И не интеллигентен столь же. Может быть, по нравственным качествам, по чувству ответственности они сопоставимы.

Потом — плов во дворце, откуда незадолго перед тем уехал Наджибулла. И улетели. В самолете долго пили все вместе чай. М. С. - усталый и довольный сделанным. Особенно тем, что «реаб и л ити ровал» целый народ от пятна и презрения из-за рашидовщины. (Его слова колхозникам, что «народ не виноват» в мгновенье разнеслись по всей республике). Г оворили о многом каждый и все вместе. Бывало лидером разговора становилась Раиса Максимовна, тогда М. С. замолкал…

Запомнилось: с обидой говорил об очередной выходке Шатрова на собрании кинематографистов. Тот сказал: я присутствовал в Белом доме на обеде у американского президента, выступил Леонтьефф, который сказал, что в «перестройке — гласность для интеллигентов, а для народа — мясо нужно». И Горбачев де при этих словах зааплодировал.

Но, во-первых, в Белом доме никто не выступал, кроме М. С, Рейгана и Клайберна. Во-вторых, даже если он, Шатров, перепутал обед в Белом доме с приемом в посольстве, Леонтьефф (нобелевский лауреат по экономике, бывший русский) там ничего подобного не говорил. И, в-третьих, если бы это и имело место, как можно трепаться… Ведь это же противоречит всему духу, всему стилю, всей политике Горбачева!

… Поистине тщеславие «прорабов» перестройки берет верх над порядочностью, и правильно Яковлев сказал: «Хотят быть Александрами Матросовыми перестройки, а становятся Павликами Морозовыми»…

К). Афанасьеву я прочел мораль на эту тему.

М. С был расстроен, особенно тем, что этот кусок выступления Шатрова показали по TV на всю страну.

… Статья в «Правде» (5 апреля) поставила многих в неловкое положение. М. С. говорил мне в самолете: приходил ко мне Лигачев. Побитый. Мучается. Говорит: давайте проведем расследование. Дайте указание, пусть проверят на фактах: не давал я указание, чтоб статья Нины Андреевой рассматривалась как директива. Не давал.

М. С. мне говорит: Может, и не давал. Но где нужно и до кого нужно «довел свое мнение», а антиперестроечники тут как тут: «чего изволите». И пошла писать губерния. Некоторые парткомы уже распорядились обсуждать ее на партсобраниях(как эталон подхода к перестройке). Не говоря уже о том, что я, как прочел ее, сразу увидел, что не могла какая-то там Нина Андреева написать такую статью. Это же платформа, манифест… А Егору (т. е. Лигачеву) я сказал: успокойся, не надо никаких расследований, еще не хватало своими руками раскол организовывать в ПБ.

Но даже хорошо, что это случилось, продолжал разговор М. С, урок всем… Чебриков хорошо выступил (насчет того, что критицизм не носит деструктивного характера).

Речь М. С. в Ташкенте сегодня опубликована. Он после нас с Яковлевым еще кое-что почеркал, в частности в том месте, где «в партии все равны и не должно быть вождизма» — снял слова: «равны и Генсек и рядовой коммунист»… И правильно, это было бы не серьезно, заигрывание. Сказать такое в узком кругу или даже в большой, но закрытой аудитории — это одно. А на всю страну — демагогией бы выглядело.

Итак, приехав из Ташкента, просидел в ЦК до 12 ночи. И уже готовить материалы к Арафату не мог. Утром с помощью Брутенца сочинил «позиции» для Арафата.

Когда вошли Шеварнадзе, Добрынин, Брутенц и я в кабинет в Кремле за 5 мин до Арафата, М. С. выглядел усталым… Ругательно и в шутку всем: уволить бы вас…, ноги ведь протяну, сил уже никаких нет. Никакого желания встречаться с этим вашим Арафатом… И толк какой?… Только один Анатолий (показывает на меня) сопротивлялся до конца. А вы все настояли. (Я, действительно, сопротивлялся, даже крупно поговорил дважды с Э. А., сорвал исполнение постановления IIБ о его приеме, уговорил М. С. временно его не исполнять. Но Э. А., видно, заангажировался и… разные весовые категории — М. С. в конце концов согласился).

Беседа, действительно, ничего практически не дала. И не нужен он нам. А Арафат празднует. Напыжился еще больше.

Единственный, пожалуй, толк, что он услышал из уст М. С. ни в коем случае не допустить, чтобы «палестинское восстание» взялось за оружие, тогда — гибель всему.

Самое главное — три встречи М. С. с первыми секретарями обкомов и ЦК республик, всего — 150 человек. Я записал все подробно. Он проверял на них идею: «Вся власть Советам!»… и подводил к тому, что первый секретарь должен быть и председателем президиума любого Совета, но избранный уже народом. Если не изберут — уходи. И так до самого верха: он мне еще в Пицунде сказал, что идея состоит в том, чтобы он стал «президентом-Генсеком». И это правильно. Это — главная гарантия перестройки, пока он жив. Но он хочет за это время — через XIX партконференцию — создать избирательные и прочие гарантии против диктатуры… не только лица, но и партии.

Главной же темой и в тексте и в подтексте этих собраний была статья Нины Андреевой. Первые две группы (они шли с разрывом в три дня) были предупреждены Разумовским о чем пойдет речь. Поэтому со второго выступления Пуго (Рига) пошло: как это могло случиться, что такое напечатал орган ЦК («Советская Россия»)! и т. д. И почему поступило указание перепечатать ее в областных газетах…

Но я, говорит Пуго, «заподозрил неладное» и задержал, а через два дня поступил отбой. Но многие перепечатали, а кое-где, в том числе в Ленинграде, начали уже «позитивно» одобрять на партсобраниях и даже, говорят, собирались провести «теоретический семинар» об идеологических ошибках Горбачева (в порядке гласности).

Другие были резче. Один говорил: как же так? Мы — члены ЦК. МЫ одобрили Ваш (М. С.) доклад на февральском Пленуме. А нам вдруг орган ЦК предлагает прямо противоположную платформу! Кто мы после тогда? Почему нас не спросили?…

Третий ставил вопрос — почему бы не снять Чикина и не разогнать редколлегию?

М. С. решительно отверг это: «теми» методами нельзя убеждать в правильности нового… Будем — только в демократическом процессе. Но прямо им сказал: «Не все вы разобрались, не все поняли антиперестроечную суть статьи. Заколебались».

Особенно яростен он был, когда в третьей группе (не предупрежденной) встал Петров (Свердловск, «рабочая аристократия» сталинского помета): «А что! Мне понравилась статья и я велел ее перепечатать. Хватит раздеваться за наше прошлое. Рабочие коллективы задают вопросы: до каких пор будет позволено!»

М. С. был несколько смущен: «Ну, а теперь то ты разобрался, после статьи в «Правде»?.

Петров: Разбираюсь. Конечно, не во всем права Нина Андреева, но и «Правда» тоже не отвечает на вопросы. И потом, после первой объективной подборки откликов на свою статью, стала печатать только односторонние оценки!

М. С. сдерживал себя. Было видно.