А у нас дискуссии как проходят? Вместо спокойного обсуждения, разбора и реалистических оценок вцепляются сразу друг в друга. Все три Егора озабочены одним и тем же. Однако у всех тревога, что, не дай Бог, захлебнемся. Считают, что мы открываем ворота всеядности. Ссылаются на вышедший в Риге фильм о борделе. Это в самом деле — моральное разложение: смакуют пошлости, ничего святого. Голая баба на кабане… И поговори о фильме, например, с Климовым (кинорежиссер). Он тебе скажет — прекрасный фильм! Разврат, моральный распад вызывают отвращение, поэтому с его, Климова, точки зрения, фильм этот обличительный. А я так считаю, что он пропагандирует вседозволенность, это любование малинкой.

Диапазон расклада мнений сейчас огромный. И это, в общем, хорошо, неизбежно при таком повороте, который начался. Смятение всегда сопровождает революцию, особенно у интеллигенции. Но вместе с тем мы же не хотели, чтобы порушили все святое наше — патриотизм, любовь к Отечеству.

Мы хотим разбудить каждого, избавить от социальной пассивности, от всего, что затормаживает движение вперед, мешающей перестройке.

Все три Егора — за демократизацию. Интеллигенты, рабочие, крестьяне втягиваются в этот процесс. Но учти, у нас 18 млн. чиновников плюс члены их семей. Это около 60 млн. по стране. Они боятся за свои кормушки…

Арбатову скажи: он там в конце письма жалуется, что, мол, не угодил Генсеку, боится испортить отношения. Глупости все это. Скажи ему, что Горбачев дорожит его мнением, его информацией, раздумьями, которыми он откровенно делится, что я внимательно читаю его записки. И пусть отношения у нас сохраняются такими, как они установились. Главная забота, чтобы не остановилось наше дело, и я, мол, понимаю его. Пусть не паникует Юрий Аркадьевич.

Надо видеть критерии гласности. Они в ценностях социализма. Перехлесты есть. И это вызывает реакцию. «Память» — одна из ее проявлений как выражение инстинкта самосохранения. А с другой стороны. Вот умер в Париже Виктор Некрасов. И другой Егор (Яковлев) помещает его портрет в своей газете в траурной рамке. Траурная рамка для антисоветчика!

В общем, пусть не паникуют. С Егором Кузьмичом у меня был разговор. «У некоторых, говорит он, не хватает ответственности перед народом. Яковлев мне (т. е. Лигачеву на совещании в ЦК с редакторами) заявил, что может уйти». Это ответственность?!

Фалину скажи — пусть не драматизирует происшедшее на совещании у Егора Кузьмича. Но выводы пусть сделают.

Егор Яковлев говорит о популярности своей газеты. Но эта популярность должна идти на пользу перестройке. В «Московских новостях», как и в «Огоньке», да и во многих органах печати, нет сопоставления мнений. Нет разнообразия авторов. Все только «свои». А надо, чтобы и те и другие были. Тогда будет и демократия, и гласность. Есть разные темы, жгучие темы. Но не надо из них делать сенсацию. Огромное дело делаем. И нужны чистые руки, чистые помыслы, а не шпиговать мозги людей черт-те чем, в расчете на возбуждение, на сенсационность.

Отвратительно мне, когда сбиваются на дешевку. Пусть поразмышляют авторы писем.

Егор Кузьмич сказал мне, что на совещании с редакторами он отметил: в «МН» много хороших тем поднято. Так что он не видит все в одном темном цвете.

Александр Николаевич сказал мне недавно по телефону, что заявил Лигачеву: ему (Яковлеву) с ним не по пути. А сам занимается тем, что собирает всякое о Егоре Кузьмиче и подбрасывает мне.

Да, согласен, вежливых выражений у Лигачева не хватает. Но он честно беспокоится о деле, о перестройке. А что касается методов общения с людьми, то у него не все получается. Я согласен: сейчас очень важно не только, что сказать, а и как. Ты Егору (Яковлеву) скажи: вон Грэхем Грин всю Сибирь объехал и удивился, сколько большевики сделали после Октября. А он — Егор — объехал всю заграницу, где только не был, всякие интервью давал, а в своей стране не бывал. Хорошо это?

Давай, Анатолий, их всех объединять. Не считаю, что это конченый народ.

…Ошибки наносят ущерб перестройке. Нельзя провоцировать и тех, кто «за», и тех, кто «против», на такие вещи, которые мешают, вредят нашему движению.

Да, да, заводиловка идет во всем обществе и в Политбюро ведь тоже…

Было бы большой ошибкой сейчас снять Егора Яковлева. Хотя Отдел пропаганды ЦК отказывается работать с ним: нет, мол, на него управы. Я сказал Егору Кузьмичу: так не пойдет, чтобы снимать. Но пусть и Егор в «МН» подумает- о своей ответственности подумает. Словом, пусть действуют все и не паникуют.

А в общем-то, Анатолий, провинциализм процветает и в самом нашем руководстве.

Далее идут записи выступлений Горбачева, сделанные на заседаниях Политбюро.

По возвращении из отпуска. Политбюро работало и в мое отсутствие. И это хорошо. Позавчера в аэропорту мы говорили о том, что, может быть, по истечении трехмесячного срока, 90 дней после июньского Пленума — критически поговорить о ходе перестройки, о том, что радует, что беспокоит? Какое время наступает и в политике, и в практических делах? Как идет реализация принятых нами тогда решений? Давайте поразмышляем, подумаем вместе.

Я хотел бы сделать небольшое введение к нашему разговору, очертить круг проблем. Прежде всего, думаю, стоит определить нынешний этап и подумать о долговременных путях, об исторических рамках на 8–10 лет вперед, — на какое качественное состояние советского общества мы рассчитываем. Осмыслить логику борьбы, в том числе особенности ее на нынешнем этапе.

Складывается впечатление, что мы вступаем в критический этап перестройки. Я связываю это с практической реализацией линии январского и июньского пленумов, о сочетании решений обоих пленумов.

Надо посмотреть, что в этих решениях глубоко затронуло все общество. Оценить реакцию людей на то, как проводятся эти решения. Это и дает нам выход на большую политику, т. е. на политику в решающей сфере жизни нашего общества, которую определяют две вещи: демократизация и экономическая реформа.

Напряжение в обществе нарастает. Не скажу, что все оно имеет негативное значение. Нарастает оно в политической жизни, в сознании. Причем не только у кадров и интеллигенции, а в обществе в целом. Ситуация в обществе характеризуется большой открытостью и более дифференцированной позицией по отношению к перестройке. Более открыто проявляют себя консервативные силы.

И вместе с тем нарастает беспокойство народа за судьбу перестройки. Мы это должны чувствовать, на это сориентировать всю нашу политику и практику.

Я не раз говорил о противоречивом характере перестройки. Этот вывод находит подтверждение. Противоречия принимают более острый характер. Но это не должно нас приводить к растерянности. Ничего не поделаешь — революционный характер предпринятого нами дела предполагает разрушение. Другие оценки недопустимы. Тогда мы впали бы в иллюзии. Мы же предвидели такое развитие и говорили об этом. Но сейчас это становится все более ясным. Нужно понимать, что мы должны все это пережить, перебороть и не прибегать к разным суматошным мерам. Главное для нас сейчас — реализация поставленных нами самими задач перестройки. Это и будет перевод решений в практику, будет наносить удар по всему, что стоит на пути перестройки. Поэтому никакой растерянности.

Но нельзя недооценивать и опасности, которые нас подстерегают. Это другая крайность — благодушие, несерьезность, шапкозакидательство, что все нам нипочем.

Серьезный анализ требует от нас выстроить целую систему идеологических, организационных, политических, экономических мер. Для нас, для Политбюро, для руководства страны крайне важно верно оценить соотношение сил в нынешней ситуации по отношению к перестройке. Информация идет обширная, фактов много. Но факты еще не образуют полной картины. Надо оценить и тенденции, и расстановку сил. Я над этим много думал. Убежден, что признаки противоречивости присутствуют во всех слоях общества.

Основная масса сегодня за перестройку. А что будет завтра — вот на этот счет давайте поговорим. Это я говорю не для того, чтобы поддержать среди нас оптимизм, бодрость духа. Мы должны прямо смотреть в глаза обстоятельствам. Ожесточение определенных сил, сопротивляющихся перестройке, сейчас налицо. Мы можем, конечно, сказать — и это было бы правдой, — что тормоза, сопротивление, инерция сидят в каждом из нас, что каждый привержен определенным стереотипам, методам работы. Это так. Но есть определенные силы, о которых мы должны говорить на политическом языке.