Так вот: теперь, после поворота в обоюдных настроениях, они нас пригласили. С 14 по 20 мая. Чтоб все описать, потребуется целая тетрадь.

Пунктирно.

Аэродром Аг1аnd: посольские, в последний раз симпатичный и все знающий М. Н. Стрельцов (советник посольства, его" перемещают в Финляндию), вице- председатель ЛПК Вернер, Урбан Карлсон (секретарь ЦК), Мерклюнд с двумя девочками (возможно дочерьми Вернера).

Потом хозяева оставили нас на этот день в покое — воскресенье. С послом по городу: виллы, парк, верховые, телевизионная вышка. Вечером в «Лидо» (Зимянин, Ворожейкин, я, Яхонтов — корреспондент «Правды»): порнофильмы, перемежающиеся живыми сценами в натуре.

15 — понедельник. Первая встреча с руководством ЛПК: Херманссон, Вернер, Фортберг, Карлсон, Юханссон. Неожиданность для Зимянина, приготовившего «рассказ о работе КПСС после ХХIV съезда»: Херманссон просто стал задавать вопросы и первый из них: Никсон едет в Москву, он же минирует Хайфон, война во Вьетнаме разрастается… На нас, мол давят со всех сторон, просят разъяснений. (В Швеции вьетнамское движение — самое мощное в мире. Это отражает и уровень ее реального демократизма, демократического сознания и ловкость политиков, которые сумели мобилизовать и использовать этот фактор).

Зимянин понес нечто бессвязное, причем все громче и громче. Иронические улыбки сменились вскоре откровенной скукой. Поскольку я имел возможность немножко подумать, пока говорил Зимянин, попросил заменить его. Он с разбегу, совсем уже запутавшись, согласился и я за 5–7 минут попытался внести некоторое облегчение.

Завтрак. Ворожейкин-Пальме (председатель СДРПШ, премьер-министр).

Вечером — в отеле «Карлтон» — встреча со Стокгольмской организацией партии: Юханссон с лицом черепахи, «организованный противник» курения и вина, 10 лет назад отказался служить в армии, присудили месяц тюрьмы, сейчас он выбирает, в какой тюрьме отсидеть и когда: во время отпуска, или в рабочее время. Все это разрешается, так же как два «выходных» в месяц для всех заключенных.

Его зам — врач, длинноволосый и неопрятный. Говорят, прекрасный оратор, но весь его вид — слюнтяя и губашлепа недозрелого — не вызывает доверия. Леван (член секретариата). Оба эти — «академики», т. е. интеллигенты. Остальные 10 — рабочие, в том числе — члены ригсдага. Один из них — парень лет двадцати семи, «идеолог» пролетарского начала, презирающий «академиков». Всякие там идеи ему до фонаря. Он строитель, зарабатывает не хуже врача, того самого, у него дом, машина, он «свой» в профсоюзе, который — настоящая сила, он депутат и имеет веский голос в муниципалитете. Считает, что и всем такими следует быть.

Был там еще бывший испанский интербригадовец (62 года, на пенсии). Одно время сидел якобы за шпионаж в нашу пользу. А последние годы был самым крикливым антисоветчиком. Теперь потеплел.

Разговор Зимянин вел более уверенным, чем поутру. Однако, уже сильно проявилась другая нота: покровительственный тон, фамильярность, начальственные (дурацкие) шуточки.

Темы: опять Никсон и Вьетнам, потом — о молодежи. Зимянин, а потом Дризул долго рассказывали им, как плохо живет молодежь в США и какой там бич — наркотики.

16 вторник. С Карлссоном готовили коммюнике.

Встреча в ригсдаге с комфракцией. Зимянин основы политики КПСС изложил довольно складно.

Манера, которая портит его же собственные речи и заявления: раз сказав что-то, подчас удачно и впопад, он увлекается успехом и начинает комментировать самого себя, — становится смешно и скучно, а потом и очень неловко, особенно когда (а это случалось почти без исключений) появляется тон поучения, накачки, разъяснение банальностей сверху вниз, словом ликбез.

После завтрака — социал-демократы: генсек Андерссон, секретари Карлссон и Туннель. Атмосфера совсем иная, чем у коммунистов. Там — натужная серьезность, за которой скрывается чувство неполноценности, разногласия между собой, которые хотят скрыть, недоверие к нам, настороженность. Здесь — уверенность в своей силе, ни малейших опасений, что от общения с нами может пострадать «независимость» партии: поэтому открытый, доброжелательный тон, шутки, ирония, «самообшучивание». (Сбегав раза 3 во время беседы с нами в зал, где шло парламентское голосование, Стэн Андерссон заявил «грозно» — надоела ему эта кнопочная война, он теперь против парламентской демократии, которая мешает спокойно поговорить с друзьями). Охотно рассказывают нам о своих делах, о межпартийной борьбе, дают характеристики разным деятелям и т. д.

Зимянин был, кажется, немного ошарашен, нам-то с Ворожейкиным не впервой, мы действительно уже «друзья» и держались они потому так. А Зимянин, видимо, впервые близко увидел социал-демократов такого ранга в таком добродушном расположении. Он еще в Москве меня с беспокойством спрашивал: что мы им будем говорить, если они спросят, почему мы их считаем «предателями рабочего класса».

Вечером улетели в Гетеборг. Было холодно, а я не взял плащ.

Сегодня прилетел Никсон. Но я доскажу о Швеции.

В гостинице за пивом первая «дискуссия». Хагель — председатель окружной парторганизации. Я выпустил большую обойму о жертвах советского народа на алтарь интернационализма.

Утром 17 мая — поездка по городу, кварталы, подлежащие сносу; вид на город с холма, на котором стилизованная церковь викингов (1912 года), но прекрасная; летящий мост через реку Гета-Эльве; порт, верфи, новые кварталы, город-спутник с торговым центром в середине. Но вот плохо, что нет театра, кино и проч. — коммунисты очень критиковали за это муниципалитет, заметив, кстати, что у каждого жителя тут автомобиль и до центра — 10 минут.

Народная библиотека — чудо современной культуры, и, как мы бы сказали, «культурного обслуживания» на основе электронной техники, большой фантазии и изобретательности персонала, их искренней, я бы добавил, идейной преданности делу народного просвещения. Все — на средства муниципалитета. Государство — ни ерика.

Завтрак в ресторане с мэром Хансеном (бывший моряк). Большой и веселый человек из крупнобуржуазной партии, друг СССР. Его рассказ о том, как студенты, подражая парижанам, в 1968 году захватили пивозавод и требовали проведения «пивопровода» в рабочие кварталы и студенческие общежития. Интервью директора завода прессе во время «брожения».

Завод «Volvo»! 60 % иностранных рабочих.

Обед в «красном ресторане» с Хагелем и другими. Интересный разговор — начало дискуссии.

Официальная встреча в правлении окружной организации коммунистов. Зимянин очень громок, запальчив, многословен. Мои интервенции по Никсону и Вьетнаму, по Солженицыну, Чили и «революционная целесообразность» и по поводу «свободного выражения мнений».

Уже поздно — встреча с местной организацией портовиков. Пролетарии, бойцы коммунизма в условиях, когда всем прилично живется. Самоотверженные простые люди. Это наследники «партячейки № 1» Компартии Швеции, возникшей в 1917 году, — самая старая после большевиков.

Длинно и задиристо Зимянин.

Мои замечания по кризису капитализма, по экономическим связям СССР с капиталистическими странами, что якобы мешает революционному процессу в этих странах; по Никсону — Вьетнаму.

Длинная худая девушка смотрела на меня большими удивленными глазами. Всего человек 150 было.

18 мая утром улетели в Стокгольм. Работа над шифровкой в Москву. Встреча с Пальме в ригсдаге: прошли — даже никто не интересовался, куда и зачем идем.

О Пальме посольские рассказывают удивительные (впрочем, для нас, а не для шведов) истории — о том, как его с дочерьми затолкали в толпе на стадионе; как затаскали по судам за то, что проехал на красный свет и в комиссариате крупно оштрафовали; как он за рулем каждую неделю ездит к избирателям и т. д.

Умный, острый, компетентный человек 42-х лет.

Все разговоры Зимянин провел хорошо. Один раз только не удержался и повоспитывал Пальме насчет интернационализма.

Затем заключительная встреча в руководстве партии. Впрочем, до этого утром сидели с Карлссоном (на этот раз с социал-демократическим, их там очень много Карлссонов!) по коммюнике в гостинице, просил выкинуть насчет «совместной борьбы против антисоветизма». Довольно мирно все кончили. Позавтракали вместе в самообслуге ригсдага.