Церковь Параскевы Пятницы в Чернигове. Реконструкция

Неугомонный Олег не довольствовался отцовскими землями, а занял Ростов и Суздаль, наследственные волости Мономаха, посадил там своих наместников и стал собирать дань. Тогда старший сын Мономаха Мстислав, крестник Олега, княживший в Новгороде, пришел в Суздальскую область, прогнал Олеговых сборщиков дани и наместников, затем предложил крестному отцу мир.

– Я моложе тебя, – говорил он, – договаривайся с моим отцом, а я во всем тебя послушаю.

Неизтакихбыл Олег, чтобы уступить в чем-либо… Он высказал готовность помириться, но затем быстро двинулся на Мстислава, когда тот распустил дружину свою по деревням. Недаром современники называли его Гореславичем – много горя наделал он Русской земле! Мстислав, однако, успел собраться с силами, встретил Олега на берегах речки Колокши, впадающей в Клязьму, и разбил его. Преследуя дядю своего и крестного отца, Мстислав послал сказать ему:

– Не бегай никуда, но пошли к братьям своим с мольбой не лишать тебя Русской земли, а я буду просить за тебя у отца моего!

На этот раз Олег последовал совету. Как ни горевал Владимир по своем убитом сыне, но все же для блага Русской земли готов был помириться с Олегом.

В 1097 г. князья по мысли Владимира съехались в Любече, чтобы уладить спорные дела.

– Зачем губим мы землю Русскую, ссорясь между собою? – говорили некоторые из князей. – А половцы разоряют нашу землю и радуются, что у нас усобицы. Станем отныне жить согласно, станем общими силами блюсти Русскую землю. Пусть каждый из нас владеет отцовской волостью (отчизною).

Владимир уступил Черниговскую область сыновьям Святослава (Олегу, Давиду и Ярославу). Давиду Игоревичу достался Владимир-Волынский, а Володарю и Васильку Ростиславичам, князьям-изгоям (внукам Владимира Ярославича) – города Перемышль и Теребовль. Так порешили князья и целовали крест.

– Если кто из князей, – клялись они, – восстанет на другого, то против него будем все мы и честной крест.

Благое было намерение у князей, собравшихся на съезд, но мало вышло пользы от этого. Не успели еще они разъехаться по своим областям, как клятва их жить мирно между собою была нарушена. Совершилось злодейство, неслыханное до тех пор на Руси!..

Давид Игоревич, который и раньше злобился на Василька за то, что тому досталась лучшая часть Волынской области, стал наговаривать Святополку на Василька, будто он с Владимиром тайно согласился захватить волости Киевскую, Волынскую и поделить их между собою.

– Если не схватим Василька, – говорил Давид великому князю, – то не княжить ни тебе в Киеве, ни мне во Владимире.

Подозрительный Святополк поверил Давиду. В это время Василько возвращался из Любеча и остановился на ночлег с людьми своими неподалеку от Киева. На другой день утром прислал Святополк звать его к себе на именины. Василько отговаривался тем, что ему необходимо спешить домой.

Святополк посылает снова сказать ему:

– Если не хочешь оставаться здесь до моих именин, то хоть зайди ко мне повидаться, побеседуем с тобою и Давидом.

Предостерегал Василька один из отроков его, чтоб он не доверялся великому князю, но Василько не обратил на это внимания – ведь так еще недавно все князья клялись жить между собою мирно – и поехал в Киев с несколькими дружинниками. На княжьем дворе вышел навстречу ему Святополк, ввел его в комнату; пришел сюда и Давид. Стал снова великий князь уговаривать гостя остаться на именины, но тот решительно отказался, говоря, что уже отправил своих людей вперед.

– Хоть позавтракай у меня, брат, – просил великий князь.

На это Василько согласился.

– Посидите здесь, – сказал Святополк ему и Давиду, – а я пойду распоряжусь!

Начал Василько разговаривать с Давидом, но тот был в таком смущении, что ни говорить, ни слушать не мог; немного спустя и он вышел из комнаты. Тогда пришли воины, заковали Василька в двойные оковы и стали стеречь его. Утром на другой день великий князь созвал бояр и киевлян и передал им слова Давида, будто Василько с Владимиром условились напасть на него, великого князя, и погубить его и города захватить. Бояре и киевляне уклончиво ответили:

– Тебе, князь, следует беречь себя: пусть Василько примет казнь, если Давид сказал правду; если же неправду, то его Бог накажет, пусть он отвечает пред Богом.

Святополк колебался и не знал, как поступить.

– Если отпустишь, – твердил Давид ему, – то ни тебе не княжить, ни мне.

Малодушный Святополк уступил Давиду и позволил ему делать, что он хочет. В ту же ночь привезли Василька скованного на телеге в Белгород, в 10 верстах от Киева, ввели его в избу. Сидя тут, он увидел торчина, который точил нож. Догадался Василько, что грозит ему большая беда, и стал с плачем и стоном призывать Бога… Вошли конюхи Святополка и Давида, разостлали на полу ковер, схватили Василька и хотели его повалить на ковер; но князь был силен, упорно боролся, и они не могли справиться с ним. Тогда пришли им на помощь другие слуги, повалили князя, связали его, сняли с полатей доску, положили ему на грудь и сели на концы доски, но все-таки не могли его сдержать. Взяли другую доску, и еще двое человек сели на нее; так сдавили несчастного, что в груди его затрещали кости. Тогда торчин, пастух Святополков, подошел с ножом и хотел ударить в глаз, но не попал и порезал Васильку лицо; затем ударил ножом в глаз и выхватил его, потом другой… Василько лежал, как мертвый. Его положили на повозку и повезли во Владимир. В городке Вздвиженье сняли с него окровавленную рубашку и дали вымыть попадье. Она вымыла, надела на него и стала плакать по нем, как по мертвом.

Он очнулся, услышав плач, и спросил: «Где я?»

– В городе Вздвиженье, – отвечали ему.

Попросил он воды испить, пришел в себя, ощупал свою рубаху и сказал:

– Зачем это вы надели на меня другую? Пусть я умер бы в той окровавленной сорочке и предстал в ней пред Богом.

На шестой день приехали во Владимир. Прибыл сюда и Давид; приставил он тридцать человек стеречь Василька – радовался, словно зверя затравил.

В ужас пришли все русские князья, когда узнали о злодействе. Владимир заплакал…

– Не бывало еще такого зла в Русской земле ни при отцах наших, ни при дедах! – воскликнул он.

Возмущены были и Святославичи (Давид и Олег) этим зверством и вероломством. Все эти князья послали к Святополку потребовать ответа…

– Чего ради ты совершил это зло Русской земле? – спрашивал они у него. – Зачем ты бросил среди нас нож (то есть завел новую распрю)? Зачем ослепил своего брата? Если на нем была какая вина, то почему ты не обличил его перед нами? Объясни теперь нам, какая его вина!

Святополк отвечал:

– Давид сказал мне, что Василько хочет и меня погубить, и землями моими завладеть, что он и Владимир порешили овладеть Киевскою областью и Волынскою. А свою жизнь я волен защищать, и не я ослепил Василька, а Давид; он и увел его к себе.

На это сказали Святополку послы:

– Не ссылайся на Давида, что он ослепил; не в Давидовом городе Василько взят и ослеплен, но в твоем.

Князья хотели немедленно переправиться через Днепр и напасть на Святополка, а он собирался уже бежать из Киева, но киевляне не допустили этого. Они послали к Владимиру мачеху его, вдову Всеволода, жившую в Киеве, и митрополита Николая.

– Умоляем, князь, тебя и братьев твоих, – сказали они, – не губите Русской земли. Когда начнется война между вами, порадуются поганые враги наши (половцы и другие) и захватят землю Русскую, которую приобрели с великим трудом отцы наши и деды, а вы хотите погубить ее!

Когда эти слова услышал Владимир, то прослезился и сказал:

– Поистине отцы наши и деды берегли землю Русскую, а мы хотим погубить ее!

Послушал Владимир митрополита и княгиню, которую чтил как мать.