- Ты хочешь сказать, что вы готовы выгнать бедную девушку только за то, что она откажется мыть ваши грязные тарелки? – Северус смотрел в упор на маленького умника и мысленно злорадствовал: «Не на того нарвались! Я больше двадцати лет руководил Слизерином!» - Вам не жаль моих бедных ручек?

- Нет… Нет, мы не… Но скоро ночь, и нам нужно спать, - смутился Док и поспешил в пещеру.

«Какая ночь? – раздраженно подумал Северус, провожая взглядом карикатурного, по его мнению, сказочного гнома. – Сейчас ведь еще день – мы только пообедали. Или нет? От этих сказок можно чего угодно ожидать».

Долго раздумывать над вопросом не пришлось - небо начало стремительно темнеть, а в ручье словно заворочалось что-то огромное, захлюпало, заплескалось, вызывая непроизвольное содрогание хилого девичьего тела Белоснежки от страха, так что Северус решил не испытывать судьбу и почти бегом кинулся к пещере.

Гномы уже успели натянуть свои ночные колпаки и улечься в кровати, когда Северус-Белоснежка зашел в комнату, служащую им и спальней, и гостиной, и еще дементор знает чем.

- Ты ус-спе-ела? – зевая, поинтересовался Соня.

Северус, неприятно впечатленный быстрой сменой дня и ночи и раздумывающий над тем, какие еще сюрпризы готовит для него эта извращенная реальность, решил проигнорировать его вопрос и молча направился к кровати Белоснежки.

- Ложись спать, милая. Завтра тебя ожидает еще один день, - неестественная доброта в голосе Дока заставила Северуса напрячься. По его мнению, очкарик должен был быть недоволен тем, что их гостья «вышла из повиновения», однако тот вел себя так, словно это не ему недавно грубили.

- И как я, по-вашему, должна переодеваться? Или ты предлагаешь мне прямо в юбке в постель залезть? – Северус решил проверить границы дозволенного – насколько терпеливыми окажутся эти гномы? Настоящие - из мира Северуса – уже надавали бы ему затрещин и отправили в лес на съедение волкам и чудищам. А эти, будто и не гномы вовсе, а какие-то пародии на сердобольных клуш.

- Да, как и раньше, переодевайся – мы спрячемся под одеялами, - после слов Дока остальные гномы с разной степенью готовности побыстрее прикрыться потянули одеяла себе на головы.

- Что?! Вы издеваетесь?! Если вы не заметили – я девушка! И вы предлагаете мне переодеваться в комнате, полной мужчин? – Северуса так и подмывало взвизгнуть и притопнуть ногой от возмущения, но он только закатил глаза к каменному потолку и сжал пальцы в кулаки – поддаваться на провокацию собственного своевольного тела он не собирался. – Да за кого вы меня принимаете? Я приличная де… принцесса! Мне не пристало даже в малом изменять моему суженому, - Северуса понесло. Он мысленно похвалил себя за то, что вовремя припомнил все варианты сказки про бедняжку, изгнанную из дома злой мачехой, которые ему доводилось слышать в своей жизни. И теперь у него было широкое поле для фантазирования на заданную тему.

- Но ты никогда не была против, чтобы мы просто закрывали глаза, когда ты переодеваешься, - подал голос Тихоня, на поверку оказавшийся и не таким уж скромником – хитроватый взгляд выдавал его с головой.

- А ты никогда не был против полюбоваться моей голой задницей и пышными… - Северус, многозначительно и чуть ли не плотоядно ухмыляясь, приподнял ладонями Белоснежкины круглые, как дыни, груди, и поиграл ими, попеременно слегка подбрасывая. Тихоня залился ярким румянцем и замолчал.

- Раньше тебя подобное не волновало, - пробурчал Ворчун, презрительно уставившись на Белоснежку. Он сидел в кровати, опершись о ее спинку, словно приготовился смотреть какое-то представление. Кончик его ночного колпака свисал до самого пояса Ворчуна, будучи таким же тонким и длинным, как и сам гном.

- Раньше – это не сегодня! – безапелляционно заявил Северус, сверля вредного гнома сердитым взглядом. – Спектакль отменяется! Навсегда! Марш все за дверь… на улицу! – Северус, вспомнив, что в пещере двери как таковой не наблюдалось, поправил сам себя, делая выразительный жест рукой, указывая непонятливым направление, куда следует убраться. – И не возвращайтесь, пока я не переоденусь и не позову вас!

Гномы загалдели, обсуждая высказанное им требование, но минут через пять сдались, по привычке прислушавшись к мнению Дока, который, бросая нечитаемые задумчивые взгляды на Белоснежку, сдержанно упрашивал товарищей не бузить, напоминая, что чем раньше они выйдут на улицу, тем быстрее вернутся и лягут спать.

Стоило циновке закрыть вход в пещеру за гномами, которые, покидая комнату, бросали на взбунтовавшуюся Белоснежку подозрительно злые взгляды, как Снейп, проверив, не подглядывает ли за ним кто-нибудь из них, быстро скинул рубаху и надел на себя «позорную» ночную сорочку. Северус и под угрозой Авады не обрядился бы во что-либо подобное в реальной жизни – именно так он теперь мысленно называл мир, в котором родился и жил раньше – если бы ни скудность гардероба Белоснежки и не отсутствие возможности колдовством позаботиться о своей одежде. Ни очищающие, ни разглаживающие чары сейчас не были ему доступны. Лишь укрывшись одеялом до самого горла, Северус позвал гномов, которые теперь, укладываясь спать, все, как один, недовольно бормотали что-то себе под нос, становясь похожими на Ворчуна.

Несмотря на мысль о том, что после столь короткого дня ему вряд ли удастся уснуть, Северус отключился сразу же, как только Простак погасил последний фонарь, забросив на него свою курточку.

========== 8 ==========

Гарри Поттер проклинал свою слабость и Молли Уизли, которая практически выгнала его из своего дома, не дав ему и двадцати минут побыть с сыновьями в Рождество. Попытки Джинни вмешаться в ситуацию, казалось, еще больше ухудшили его шансы и на будущие свидания с детьми. Мысль о сыновьях, первой появившаяся в сознании просыпающегося Гарри, постепенно была вытеснена пониманием, что у него до невозможности затекли руки, он их абсолютно не чувствовал. Попытки пошевелить пальцами ни к чему не привели – организм отказывался сигнализировать мозгу, что его команда выполнена. Да и ноги казались какими-то чужими, словно неповоротливые тумбы. Открывать глаза не хотелось. Гарри знал, что свет сразу же спровоцирует сильнейшую головную боль – так было всегда, сколько бы раз он ни напивался.

Но на этот раз надолго уходить в запой было нельзя ни в коем случае – это он точно помнил. Теща клятвенно грозилась лишить его любых прав на детей – это было серьезным заявлением. Уж она-то сразу факт его запоя использует с наибольшим проком для своего поганого дела. Так что стоило для начала решить вопрос с документами по опеке, а затем уже продолжать релаксировать. Отбирать сыновей у Джинни Гарри и в страшном сне не могло присниться, но стоило побеспокоиться о возможности ограничить влияние на них тещи, если та закусит удила и позволит себе еще хоть раз прогнать его от собственных детей. Подобные выходки следовало пресекать сразу. Показать Молли ее место Гарри мог без особых затруднений - он давно уже не был тем глупым телком, который делал то, что ему скажут «заботливые» взрослые. Пожалуй, его брак с Джинни как раз и стал последним подобным деянием, неслабо подпортившим нервы им обоим. И только сыновья были тем, что и Гарри, и Джинни безоговорочно считали единственным стоящим достижением их совместной жизни.

Тяжко вздохнув, Гарри все же набрался мужества и, приготовившись позвать Кричера с антипохмельным зельем, открыл глаза и сразу заорал так, что и у него самого заложило уши, а две уродливых головы на длинных шеях резко отпрянули от его лица, выразительно хлопая глазами и продолжая с интересом следить за его действиями.

Попытка отскочить или хотя бы отползти от неведомого зверя не увенчалась успехом – тело сковало невыносимым ужасом. И даже когда Гарри уже относительно взял себя в руки, которых по-прежнему не чувствовал, он все равно не смог сразу вернуть себе способность двигаться. Пытаясь разобраться, что же с ним произошло, он решил позвать Кричера, но горло после перепою и истерического крика пересохло до такой степени, что просто горело огнем в буквальном смысле – язык пламени вырвался из его рта, когда Гарри попытался произнести хоть слово. Сказать, что это стало для него шоком – ничего не сказать! У Поттера возникло желание прикрыть свой рот руками, и вдруг его по лицу хлестнуло что-то похожее на летучемышиные крылья, только в сотни раз большее. Хотелось снова завопить, но, помня о пламени, Гарри сдержался и только растерянно поглядел на две явно удивленные его поведением морды, с любопытством пытающиеся рассмотреть его со всех сторон.