- Вместо проповеди лучше принеси огневиски – мне нужно согреться, - раздраженно скомандовал Гарри, стягивая с плеч мокрую от талого снега куртку.
Пальцы на левой руке не хотели слушаться, и Гарри с некоторым удивлением обнаружил в них зажатого плюшевого монстра – это Альбус, которому скоро стукнет три года, поздравил его с Рождеством, подарив свою самую любимую игрушку. Непрошеные слезы набежали на глаза, мешая четко видеть – окружающий мир, словно в кривом зеркале, исказился, очертания предметов стали неясными, оплывшими, как свечной воск, отчего все казалось нереальным, ненастоящим и чужим. Так и не выпуская из рук подарок сына, Гарри кое-как содрал с себя куртку, бросив ее прямо на пол, как ненужную вещь. Усевшись на диван, ибо ноги из-за нервного напряжения отказывались его держать, и выхватив у исполнившего распоряжение Кричера стакан, он опрокинул в себя его содержимое, словно это был чай, а не крепчайший огневиски - другого Поттер в последнее время не признавал.
- Тащи сюда всю бутылку, - обессиленно откидывая голову на спинку дивана, приказал он домовику. – И не смей напоминать мне о долге и недостойном наследника поведении, - даже в столь эмоционально-нестабильном состоянии Гарри помнил главные аргументы Кричера, старающегося удержать его от очередного запоя.
Нет, Поттер не был пропащим пьяницей, но за последний год несколько раз все же срывался, полностью отдаваясь на волю алкогольному дурману, прячась в нем, как испуганный ребенок под одеялом от выдуманного чудища. Он не считал себя трусом, но с каждым месяцем чувствовал все большую и большую усталость от собственной жизни, которую был готов признать никчемной и бесполезной. Конечно, Гарри отлично понимал, что для большинства волшебников само его существование на этом свете было даром судьбы, позволившим магическому миру избавиться от Волдеморта, однако ему до боли в сердце хотелось найти и свой кусочек настоящего счастья.
Мечты о большой и дружной семье с любящей женой и прекрасными детьми в итоге стали самообманом, так и не растопившим лед одиночества в его сердце, отчего он сам себе казался неблагодарным уродом. У него были и понимающая, мудрая не по годам супруга, и два чудесных сына, но этого оказалось мало. Гарри по-своему любил их, заботился об их благополучии, умилялся проказам детей и искренне ценил терпение жены, но все больше и больше отдалялся от нее, словно чувствуя, что без него Джинни будет лучше. Он видел, что брак с ним не приносит ей того счастья, о котором она мечтала. Они с супругой не были одним целым и, скорее, походили на попутчиков, идущих пока в одном направлении, хотя цель их путешествия и была разной. Осознание этого больно ранило, но бесконечно притворяться ни Гарри, ни Джинни не могли.
По мере того, как бутылка пустела, Гарри все сильнее забывался. Он и не заметил, когда успел перебраться в спальню. Кратковременная волна обострения ненависти ко всему окружающему, в том числе и к себе, непременно вздымаемая под воздействием алкоголя, схлынула. Гнев на Молли, казалось, готовый переплавиться в реальное проклятье, постепенно утих, сменяясь ехидными сравнениями ее с глупой курицей и безмозглой клушей, высказанными вслух заплетающимся от выпитого огневиски языком. Пропало желание поскорее сдохнуть и прекратить собственное бессмысленное существование, равно как и исчезла, забившись в глубины подсознания, мысль немедленно отправиться на поиски чего-то неведомого, смутно тревожащая его в последнее время. Недопитый огневиски пролился на пол из опрокинутого стакана. И только маленькая мягкая игрушка по-прежнему была прижата к сердцу, согревая его своим теплом искренней детской любви.
========== 3 ==========
Северус просыпался неохотно, словно не желая возвращаться в мир, где его донимала изматывающая ломота во всем теле и нещадная головная боль. Казалось, что не в меру трудолюбивый гном забрался куда не следовало и теперь изо всех сил колотил своим молотом изнутри по его черепной коробке - то ли рассчитывая отыскать золото мудрости и самоцветы знаний, то ли просто пытаясь выбраться наружу. Снейп язвительно фыркнул от пришедшей ему на ум мысли о мордредовом гноме и непроизвольно вздрогнул – казалось, даже сознание отозвалось болью на неуместное фырканье.
«Вроде вчера не так уж много выпил, чтобы теперь мучиться болезненным похмельем, - Северус, не открывая глаз, потому что веки казались неподъемными из-за огромного желания снова окунуться в сон, пытался проанализировать собственное состояние. – Неужели затянувшийся эксперимент по улучшению оборотного зелья забрал больше сил, чем представлялось поначалу, и теперь меня долбануло отдачей, отразившись на физическом состоянии? Но тогда в первую очередь должно бы болеть сердце – магическое ядро напрямую связано с ним. А у меня огнем горят все мышцы, словно спал на галечном берегу», - Северус попытался потянуться и сразу же пожалел об этом – его скрутило сильнейшей судорогой, заставив от неимоверной боли во всем теле распахнуть глаза.
- Да чтоб тебя… - вскрикнул он и не узнал своего голоса.
Северус был уверен, что именно он произнес слова, но голос… тонкий, визгливый, истеричный… бабский?! Превозмогая боль, он снова попытался пошевелиться и понял, что может относительно терпимо двигать только правой рукой. Потянувшись к горлу в попытке ощупать его на предмет повреждений, он тем временем заметался взглядом по комнате в поисках хоть чего-нибудь знакомого – Северус явно находился не в своем доме. И это было как минимум странно и как максимум - пугающе. Собрав силу воли в кулак, он заставил себя не спешить и не поддаваться панике – благо опыта действий в экстремальных ситуациях у него имелось с избытком. Для начала необходимо было выяснить собственные возможности, и Северус продолжил проверять свое физическое состояние. Движения все еще давались с трудом и болью, но судорогой мышцы после предыдущей вспышки больше не сводило. Рука, прежде чем добраться до горла, наткнулась на ворох каких-то мягких тряпок, совсем не напоминающих что-либо из его привычной одежды, чуть не запутавшись в них. Кожа под пальцами казалась слишком мягкой и… чужой.
- Мордред, что со мной? – блеющий голос с непривычными манерными интонациями, с которыми были произнесены слова, вызвал отвращение и ехидное желание нахамить.
Рука скользнула от шеи вниз по телу и наткнулась на упругую выпуклость размером с бладжер, вызвав непроизвольную реакцию – Северус отдернул пальцы от обнаруженного объекта, хотя тот, судя по ощущениям, тоже принадлежал ему. Он посмотрел на свою руку и обомлел – она явно была не мужской. Тошнота от осознания случившегося подступила к горлу – кто-то напоил его оборотным зельем, превратившим его в женщину. Редкий волшебник способен был без последствий для физического здоровья вынести перевоплощение в особь противоположного пола, и это не говоря о проблемах психологического характера – непривычные эмоции и ощущения, в одночасье обрушившиеся на сознание, могли свести с ума. Соответствующее предупреждение сопровождало рецепт оборотного зелья во всех научных книгах и учебниках. Теперь Северусу стало понятно, почему ему было так паршиво, и отчего все тело ломило, словно безумная кухарка провертела его в мясорубке. Стараясь пока не задумываться о том, какими неприятностями ему может грозить подобное, в сущности, запрещенное правилами превращение, он не сдержался от угрозы:
- Убью шутника, когда верну собственный облик.
Все еще не привыкнув, как теперь звучит его голос, Северус брезгливо передернулся и понял, что тело постепенно возвращает себе способность безболезненно двигаться – это вселяло надежду, что все не так плохо, как могло бы оказаться. Стать паралитиком на всю оставшуюся жизнь, скорее всего, ему не грозило.
Дожидаясь, когда сможет подняться с неудобного и чересчур мягкого, согласно предпочтениям Северуса, ложа, он продолжил доступный ему осмотр помещения. Тот, кто рискнул устроить ему рождественский розыгрыш, не мелочился. Мало того, что он ухитрился напоить его - выдающегося мастера зельеварения - оборотным зельем, нарушая основное правило безопасности при его использовании, так он еще и перетащил Северуса в какую-то скудно меблированную пещеру, освещенную дюжиной подвешенных к потолку ламп с чем-то ярко светящимся внутри. На свечи это было не похоже хотя бы потому, что огоньки постоянно двигались за стеклами ламп, словно рой огненных пчел. Стены и потолок комнаты из довольно грубо обработанного камня давали повод предположить, что она была вырублена в скале. Специфический запах сырости мог служить подтверждением. Если весь антураж, что видел Северус, являлся лишь иллюзией и результатом колдовства, то он был довольно качественно проработан, вплоть до следов от орудия, которым выравнивались стены. Это, несмотря ни на что, вызывало уважение к основательности подхода к развлечению.
