Ты все еще ревнуешь меня к Северусу, несмотря на то, что почти смирился с его присутствием в моей жизни, - Гарри понимающе тепло улыбнулся. – Мы уже с тобой сблизились настолько, что Северусу пришлось признать твое право быть со мной рядом. Скажу по секрету – он тоже немного ревнует.

Время незаметно подошло к обеду. Чтобы не вызывать лишних подозрений у Грюма, часто предпочитающего домашнюю еду той, которую можно было купить в кафе, Гарри и Сириус спустились в гостиную на первом этаже, где Кричер сервировал стол трижды в день, стараясь угодить хозяину.

За обедом велись ни к чему не обязывающие разговоры о квиддиче и о новостях в прессе. Гарри затронул тему о предстоящей поездке в Малфой-мэнор, дав возможность Сириусу позлорадствовать над Грюмом, которому одно только упоминание о Малфоях портило настроение. Аластора так разозлили насмешки Сириуса, что он решил не предупреждать Поттера о скорой встрече с Дурслями. Однако Гарри и без этого понимал, что больше недели ему вряд ли позволят быть рядом с крестным. А спорить и идти на открытый конфликт с Дамблдором он пока не хотел. Вечером Гарри в очередной раз за эту неделю уделил время разговору с леди Вальбургой и мистером Орионом Блэком, портрет которого Сириус шутки ради обещал приколотить на стену в прихожей, чтобы не носить его из кабинета туда и обратно.

А на следующий день утром за завтраком Грюм, не особо скрывая свою радость, что Гарри наконец-то перестанет крутиться у него перед глазами, заявил:

Альбус распорядился, чтобы я тебя сегодня утром отправил к тетке. Так что – ешь скорее, нам пора отправляться.

Что, прямо сейчас? Вот так – встанем и пойдем к Дурслям? У меня, между прочим, вещи не собраны. Нужно было предупредить заранее, - Гарри старался говорить спокойно, ему хватало зрелища того, как Сириус уже закипал гневом и готов был взорваться обвинениями в адрес, скорее всего, Дамблдора. Но по ясным причинам – понимал он - достанется, как всегда, Грюму. Гарри протянул руку через стол и сжал пальцы крестного в успокаивающем жесте. Его действия вызвали недовольную гримасу у Грюма.

Меня это не касается. Твой опекун сказал… - а вот это была тактическая ошибка.

Опекун Гарри – я. И ты об этом прекрасно осведомлен, Аластор, - сквозь зубы процедил Сириус, сдерживая злость – он понимал, что супруг специально тянул до последнего, чтобы хоть таким образом показать свое право портить им настроение.

И что с того? Мне пойти и сказать Альбусу, что вы решили проигнорировать его распоряжение? Я не мальчик на побегушках! Если через двадцать минут ты не будешь готов, - он недовольно посмотрел на Гарри, - то я ухожу в Аврорат. Будете сами разбираться с Альбусом, - Грюм встал из-за стола и направился к зеркалу, стоящему у окна, чтобы убедиться, что магическая личина выглядит как следует.

Сириус вынудил его на днях раскрыть Поттеру свое настоящее лицо, аргументировав это тем, что хочет показать крестнику свой вкус в выборе супруга. «А то Гарри удивляется, как меня не тошнит от твоей рожи», - язвил тогда Сириус, вовсе не скрывая своего настоящего отношения к Грюму. К тому же он открыто сообщил, что уродливая личина поддерживается с помощью артефакта, взятого из сейфа Поттеров. На что «этот молокосос», как его мысленно называл Аластор, заявил, что придет время, и он вернет себе все артефакты. «И протез, мистер Грюм, вам тоже придется отдать. Не смотрите на меня так, словно я собираюсь забрать у вас вашу ногу, - Аластор все еще помнил налет презрения, прозвучавший тогда в голосе Поттера. – Я претендую лишь на собственные вещи, взятые в хранилище моих предков. И мистер Дамблдор об этом знает». Сириус предупредил, что ни об одном разговоре, прозвучавшем в Блэк-хаусе, Грюм не должен сообщать Альбусу. Да Аластор и сам не стремился ни с кем разговаривать о чем бы то ни было, связанном с Сириусом и Поттером, потому что ему и без этого хватало хлопот в попытках извернуться и не получить болезненный «привет» от брачных уз. Но его теперь исключительно раздражал вид самоуверенного Поттера и хотелось хоть в малом ему насолить.

Значит, отправимся к Дурслям в обед, раз вы не можете задержаться и подождать, пока я спокойно соберу свои вещи. Смею заметить, их у меня достаточно много – это и одежда, и книги, и всякие мелочи, - безразлично пожал плечами Гарри на выпад Грюма. – Можете сообщить профессору Дамблдору о том, что не дали мне времени на сборы, поставив перед фактом немедленного ухода к тетке. Я уже не говорю о моральной стороне вопроса – у меня должно быть время на то, чтобы попрощаться с крестным.

Но Альбус…

Мистеру Дамблдору, я уверен, не в чем будет меня обвинить, а вот… - Гарри не сдержался и насмешливо посмотрел на Грюма.

Иди собирайся, я подожду, - недовольно бросил Аластор, признавая свое поражение, и уселся на диван. Он не намеревался еще выслушивать от Альбуса выговор за то, что до обеда, как тот настаивал, не отправил Поттера к тетке.

Гарри спокойно собрал вещи, что, к слову сказать, заняло совсем немного времени. Затем еще вдоволь поболтал с Сириусом за закрытыми дверями, в последний раз уточняя детали их планов на ближайшее будущее – если Дамблдор думал, что Гарри будет спрашивать у него разрешения на встречи с крестным, то он крупно ошибался. Часам к десяти, решив, что Грюма они достаточно заставили ожидать, Гарри и Сириус вернулись в гостиную. Аластор сидел насупленный и злой – он прекрасно понимал, что сборы затянули ему назло, но ничего не мог поделать, потому что перечить Сириусу было не в его власти.

Петунья Дурсль выглядела весьма растерянно, когда, открыв дверь на требовательный стук, увидела за ней Гарри. Видимо, она уже надеялась, что ненавистный племянник в этом году не станет портить им настроение своим присутствием в их доме. Окинув взглядом ладную фигуру Гарри, солидно прибавившего за этот год в росте, оценив навскидку стоимость качественной одежды, в которую он был одет, и не сдержав брезгливой мины при виде сопровождавшего его уродливого калеки Грюма, Петунья только и выдавила из себя:

Комната на втором этаже все еще в твоем распоряжении, - она отступила, позволяя Гарри пройти в дом, и испытующе поглядела на Грюма, всем своим видом давая понять, что его она не приглашает в свое жилище. – Этим летом вы будете приходить к Поттеру?

Еще чего не хватало, - злобно зыркнув, бросил Грюм. – Я в няньки не нанимался, - он развернулся и, ничего больше не говоря, поковылял к границе защитных чар, посчитав, что со своей миссией справился. «А вопросы пусть эта маггла задает Поттеру и Снейпу, когда тот придет», - злорадно подумал он, направляясь к дереву, чтобы, спрятавшись за ним, получить возможность аппарировать.

Гарри решил, что нагнетать обстановку не стоит, поэтому минут через двадцать спустился из своей комнаты и, найдя тетку на кухне, спокойно объяснил, что этим летом ему придется часто отлучаться, поэтому видеться им предстоит совсем недолго. Он предупредил, что за ним, как и раньше, будет приходить профессор Снейп, и что он сам постарается не доставлять Дурслям лишних хлопот. Петунья слушала племянника и удивлялась сама себе – почему она всегда так его ненавидела? Да, он был ей неприятен, особенно в свете того, что его присутствие в доме означало дополнительные заботы. Но все же? И как получилось, что племянник вместо ответной ненависти очень спокойно и воспитанно с ней теперь разговаривает? Гарри заметил в глазах тетки замешательство и вздохнул. Он-то уже давно понял, что недовольство Дурслей необходимостью растить его было основательно подпитано Дамблдором. Хоть Гарри и не мог вот так легко простить тетку и ее семью за их поступки, но понять их отношение к себе он уже был в состоянии. Гадать, как сложилась бы его жизнь, если бы Дамблдор не вмешался и сюда, было поздно и непродуктивно, так что Гарри просто пытался объяснить, что не станет этим летом особо досаждать своим присутствием. Он, помня о ситуации с Сириусом, не хотел магически влиять на Дурслей, считая, что им достаточно и прошлого вмешательства Дамблдора, а затем и Тома с Северусом, которые так или иначе заставляли их вести себя неестественно.