— И зачем я ему нужен? – вырвалось у Гарри, в этот момент входящего в гостиную. – Простите. Добрый вечер, сэр, — исправился он, вспоминая о правилах хорошего тона.
— Здравствуй, мальчик мой. Тебе нечего бояться. Просто я на всякий случай решил проверить – все ли у тебя хорошо, — слова Дамблдора противоречили тому, на что он намекал до прихода Гарри.
— У меня все нормально, сэр, — заверил Гарри. – Чаю выпьете? – предложил он, предположив, что Дамблдор хочет поговорить с Северусом без свидетелей, но ошибся.
— Нет-нет. Спасибо, Гарри. Раз у тебя все хорошо, то я не буду мешать вам с профессором Снейпом. Всего доброго, — Дамблдор уже собирался покинуть гостиную, когда вдруг остановился у самых дверей и обратился к Снейпу то ли с просьбой, то ли с завуалированным распоряжением, что было больше похоже на правду: — Северус, учитывая обстоятельства, ты не мог бы приглядеть за Гарри до конца каникул? В школе ему будет скучно, а ты ведь говорил, что тебе нужна помощь?
— Все же считаешь…
— Я просто забочусь, — перебил его Дамблдор, не давая договорить. – Гарри, ты же не будешь против провести остаток каникул в гостях у профессора Снейпа?
— Если профессор согласен… — Гарри пожал плечами, словно говорил, что ему все равно, где проводить каникулы.
— Вот и хорошо. Северус, я на тебя надеюсь. Петунья, Гарри вынужден немного раньше покинуть твой дом, ты же не станешь сильно расстраиваться? – обратился директор к миссис Дурсль, которая все так и стояла в прихожей после того как позвала Гарри.
Через минуту входная дверь тихо хлопнула, оповещая об уходе Дамблдора.
Стоило только Поттеру и Снейпу оказаться в комнате, где их дожидался Том, прячась под Мантией-невидимкой, как Гарри поинтересовался:
— Эээ… Я не понял. Северус, ты же не дал согласия, так почему директор поспешил обрадовать тетку?
— Вопрос можно считать риторическим, ведь речь идет о решениях Дамблдора, — усмехнулся Снейп. – Собирай вещи.
— Смеешься или издеваешься? Все дома. Здесь я ничего не храню, — Гарри из полотенца, валяющегося на стуле, трансфигурировал саквояж, подобный тому, с которым он ездит в Хогвартс. – Я готов. Идем, Сев, пусть Дурсли поплачут от счастья, увидев, что я убираюсь с их горизонта. Том, встретимся дома, только Мантию не забудь, — Гарри бодро вышел из своей комнаты.
— Раскомандовался, — хмыкнул Снейп, но все же пошел следом за ним, ответив на мимолетный поцелуй Тома, перед его аппарацией.
========== Глава 102 ==========
В течение нескольких дней после своего возвращения в Блэк-хаус Сириус только тем и занимался, что сначала просил прощения у портрета собственной матушки, затем выслушивал ее рассказы. Спорил с ней, соглашался с разумными доводами, ставил под сомнение ее предположения, иногда срывался и возмущенно орал, за что ему опять приходилось просить прощения. Постепенно начала вырисовываться неприглядная картина прошлого, которое и сформировало характер Сириуса, определив направление его взглядов на жизнь и ее непростые реалии. Скорее всего, к нему применялись зелья, чары, делались какие-то внушения глупому подростку, происходило манипулирование его сознанием. Было неприятно и противно. Принять новую правду об окружающем мире без катастрофических потерь для собственного достоинства было еще возможно. Годы, проведенные в Азкабане, давно лишили Сириуса некоторых иллюзий, поэтому разрушить то, что и так уже разваливалось на куски под действием холодной логики, оказалось относительно просто, хотя и весьма болезненно. Оставалось еще много вопросов, на которые пока было невозможно найти ответы. Однако очень радовало, что фундамент, на котором строилось его извращенное понимание реалий мира, был заложен до того, как над сознанием поработали, искажая понятия, меняя местами причину и следствие. Так что Сириус все же не оставался у разбитого корыта, ему всего лишь приходилось по-новому многое переосмысливать. Сложнее было с характером - импульсивность, резкость в суждениях, упрямство, жесткость, неуступчивость, бескомпромиссность и даже некоторая жестокость мешали ему безболезненно смириться с новыми взглядами на события прошлого. Жгучее желание найти виновного в собственной юношеской глупости взывало к немедленным действиям, так что Сириусу приходилось прилагать немалые усилия для того, чтобы удержать себя от необдуманных и опрометчивых поступков.
Конечно же, все разговоры с портретом матери велись исключительно в отсутствие Грюма, который исправно ходил на работу в Аврорат, возвращаясь оттуда нервным и раздражительным, потому что магия уз, созданных после ритуала, проведенного Сириусом, постоянно дергала за болевой поводок, напоминая ему, о чем можно говорить, а о чем лучше даже и не думать. Он жаловался, что на работе сотрудники стали от него шарахаться из-за того, что он все время нервный и злой. Аластор раньше не очень-то задумывался над своими словами, а теперь ему приходилось все время быть начеку, постоянно следить не только за речью, но и за мыслями – это изнуряюще выматывало. Буквально через пару дней у него появилась привычка вечно вспоминать и повторять о бдительности, словно это помогало ему дисциплинировать себя самого, что, вполне возможно, было весьма недалеко от истины.
Сириус читал газеты, выпытывал новости у своего супруга, насмехался над его «маскарадом для общественности», разбирался в деловых бумагах, обнаруженных в сейфе рода, и старался понять, что же ему теперь делать дальше. По совету матери он разыскал портрет отца в одной из дальних комнат и попытался его разговорить, но Орион Блэк упрямо молчал, только отводил глаза.
Вот и матушка жалуется, что ты молчишь, словно в рот воды набрал! Я же прошу помощи! – Сириус бегал по комнате, стараясь погасить ярость, начинающую его одолевать из-за упрямства отца на портрете.
Когда ты уходил из дома, ты посоветовал мне засунуть свои рекомендации куда подальше. Что же теперь изменилось? – Орион Блэк насмешливо кривил губы.
Так ты все-таки не немой?.. Ладно, я тебе гадостей наговорил, когда решил уйти, но почему ты мать игнорировал? – Сириус, который уже и не надеялся услышать хоть слово от своего отца, потрясенно смотрел на портрет.
Регулус. Я не хочу ничего о нем слышать, а она только про него и болтала, - честно ответил Орион.
Регулус? Но он ведь пропал перед тем, как ты…
Он не пропал! Он, неблагодарный, сбежал! Знал, что на него одного была вся надежда – и сбежал. Слабак! Такой же, как и ты! Два сына – и ни из одного не получилось настоящего Блэка! – глаза нарисованного Ориона выражали крайнюю степень презрения.
Сириус слушал отца и не знал, что предпринять – рассерженно развернуться и уйти, или все же попытаться доказать, что из него будет толк? Он остался. А через три часа не самого простого разговора было установлено некое подобие перемирия.
Посмотрим, что из тебя выйдет, - подвел итог все еще сомневающийся Орион, когда Сириус перенес его портрет в кабинет, чтобы можно было в любой момент посоветоваться о том, как лучше распорядиться теми или иными средствами и возможностями рода.
Именно Орион высказал предположение, что ритуал защитника, который провел Сириус, когда только вернулся, спровоцировал снятие блокировки с некоторых участков его памяти.
Это родовая магия тебе подсказала, как укротить супруга, - произнося последнее слово, Орион так посмотрел на Сириуса, что тому стало даже страшно. О том, где были его мозги, когда заключался этот брак, ему была прочитана целая лекция немногим ранее. – Сходи в Гринготтс, прими перстень главы рода. Может, это поможет тебе еще лучше соображать, - посоветовал Орион. Отказать ему в логике было сложно, поэтому Сириус запланировал в ближайшем будущем постараться воплотить в жизнь пожелание отца. Он очень хотел вернуть себе память – всю, до последней капли, даже если воспоминания и окажутся не очень приятными.
Во время очередной вечерней беседы с Грюмом Сириус вспомнил о своем крестнике. Именно Аластор в своем рассказе о Дамблдоре и Хогвартсе упомянул о Гарри Поттере. До этого момента Сириус словно даже и не имел представления о его существовании. Что в который раз подтверждало предположение Ориона о том, что память Сириуса была почему-то избирательно заблокирована – то ли кто-то хорошенько потрудился над его сознанием, то ли события, предшествующие его заключению в Азкабан, так сильно на него подействовали, или же таким образом проявились некоторые природные способности, спасая его от влияния дементоров. В любом случае – воспоминание о маленьком карапузе на своих руках было таким ярким, что Сириус несколько минут не мог прийти в себя, будто получил мощный удар под дых. Он заставил Грюма рассказать все, что он знает о Гарри. Тот ограничился несколькими размытыми фразами, дескать – ничего особенного не знаю о мальчишке. Но Сириус по быстро бегающему взгляду понял, что он врет. Аластор из упрямства все время старался что-то утаить и не рассказывать, видимо, в отчаянной попытке навредить, пусть и окольными путями. Он ведь понимал, что недостаток информации может заставить Сириуса сделать ошибку, в результате которой он попадется аврорам. Однако на этот раз его номер не прошел, и правильно поставленные вопросы заставили рассказать и о детстве Поттера, по крайней мере, о тех фактах, которые были известны Грюму, и о том, что зимой Гарри гостил в Блэк-хаусе. Сириус кинулся к портрету матери, которая оправдала свое молчание ему о визите Поттера тем, что ожидала, пока он сам вспомнит о крестнике. Итогом всех разговоров оказался адрес, где Гарри, скорее всего, проводит лето, который удалось вытрясти из Аластора.
