Информируя о решении президента Ельцина создать Совет глав республик Российской Федерации, «Гардиан» пишет: «Хотя Б. Ельцин уговорил лидеров республик поддержать идею создания Совета, даже сторонники российского президента в парламенте были удивлены учреждением этого нового органа». «Монд» публикует отчет своего московского корреспондента Ж. Корзе об упомянутой выше встрече членов российского правительства с группой иностранных журналистов. В ходе продолжительной беседы, пишет автор, «цвет наиболее реформистского крыла в правительстве и ближайшем окружении Ельцина» – заместители председателя правительства М. Полторанин и А. Чубайс, министр иностранных дел А. Козырев и государственный секретарь Г. Бурбулис – описывали широкий заговор, готовящийся их противниками, и открыто просили помощи у международной прессы»[75]. Г. Бурбулис, в частности, отметил, что оппозиция воспользовалась паузой последних месяцев для того, чтобы укрепить свои позиции в выборных органах власти всех уровней, а также в МВД, органах прокуратуры, провинциальных вузах и «прокоммунистических структурах», таких, как Конфедерация независимых профсоюзов. Из выступления государственного секретаря следует, отмечает газета, что опасность исходит также от «генералов от промышленности и сельского хозяйства», интересы которых пытается представлять «Гражданский союз» А. Вольского, и, безусловно, от председателя Верховного Совета Руслана Хасбулатова, «методично торпедирующего» реформы для того, чтобы укреплять собственную власть».

По мнению выступавших на встрече членов российского правительства, продолжает «Монд», тактика действий их противников заключается в том, чтобы 1 декабря 1992 года созвать съезд народных депутатов, который положит конец деятельности нынешнего правительства и остановит процесс реформ; параллельно «будут предприняты маневры, направленные на то, чтобы парализовать деятельность президента», в частности, будет сделана попытка добиться признания Конституционным судом незаконности его указов, связанных с реализацией программы реформ. В этих условиях, отмечает газета, соратники президента намерены добиться отсрочки «чрезвычайно опасного съезда» до будущей весны, рассчитывая за этот период изменить в свою пользу соотношение сил и настроений в обществе.

Французская «Эко» также не удержалась от клеветнических изложений – она отметила, что съезд «известен своим враждебным отношением к политике реформ, и поэтому российский президент имеет все основания опасаться, что депутаты попытаются сместить правительство и лишить главу государства представленных ему год назад дополнительных полномочий». Кроме того, Конфедерация независимых профсоюзов – одна из ведущих организаций российских рабочих – намерена провести в субботу «день действий», и, если эта акция приобретет достаточно широкий размах, это также может поколебать позиции исполнительной власти. Но, по мнению газеты, наибольшее беспокойство в окружении президента вызывает то, что Б. Ельцин, видимо, пытается сблизиться с «Гражданским союзом», известным своим сдержанным отношением к политике реформ. В этом случае, считает «Эко», ряд наиболее активных сторонников реформ могут быть вынуждены выйти из состава правительства.

Меня буквально поражал низкий уровень анализа со стороны влиятельных органов иностранных СМИ социально-экономической и политической ситуации в России, их догматизм и шаблонный подход. Это было объяснимо, когда речь шла о «полторанинских СМИ», но эти – Times, Le Monde, «Эко» и другие известные зарубежные газеты? – зачем им все эти «дешевки» и «штампы»? Уму непостижимо! Однако все объяснялось довольно просто – Ельцин и правительство стали «клиентами Запада», полностью управлялись и подчинились его интересам.

Интерес к российским преобразованиям осуществлялся главным институтом России – Верховным Советом; был высок со времени первых демократических выборов в российский парламент в 1989–1990 годах. Тогда его возглавил Борис Ельцин. (Я был его первым заместителем до 12 июня 1991 г., когда он был избран президентом.) Тогда, напомню, немедленно начались сильнейшие противоречия между Ельциным и Горбачевым и в целом между союзным и российским руководством. Уже одно это весьма интересовало не только иностранных корреспондентов, но и политиков ведущих стран мира, дипломатов, в том числе из США и Западной Европы, Китая, Японии и других стран.

Было много серьезных деловых организаций и отдельных представителей мирового бизнеса – они хотели прежде всего уяснить для себя, насколько мы, новые лидеры России, являемся серьезными государственными деятелями, способными повести страну по пути реального развития. Только в этом случае, считали они, и это было естественно, возможно иметь с Россией серьезные деловые связи. Но было и много иных, представлявшихся как «серьезные бизнесмены», на самом деле – авантюристы, которых приводили, в частности, ко мне, чаще всего наши депутаты, с просьбами «подписать» какие-то «бумаги», суля огромные выгоды от неких сделок с некими организациями. Я довольно быстро научился их распознавать.

Вскоре после подавления путча (в августе 1991 г.) к нам прибыл экс-президент Роналд Рейган в сопровождении внушительной группы его сотрудников и дипломатов. Я и Ельцин встречали его в нашем Белом доме на ступенях. Затем перешли в кабинет. Он вначале что-то оживленно выспрашивал у Ельцина, но вскоре умолк. Сидевшая рядом со мной американка шепнула мне: «Скажите Ельцину, чтобы не затягивал разговор, Рейган быстро устает, он не может выдержать беседу более 25–30 минут». Я подозвал министра Козырева и передал ему эту информацию, он тут же передал Ельцину. Уходя, Рейган, уже в дверях, обращаясь к Ельцину, сказал: «Мы с вами должны спасти этот мир!» Мне было немного смешно, но я удержался от улыбки. Рейган был уже серьезно болен, об этом я уже знал из американской прессы, начальная стадия болезни Альцгеймера (потеря памяти).

Вскоре (ноябрь 1991 г.) я встретился и имел большую, продолжительную беседу с директором-распорядителем МВФ Мишелем Камдессю. Это для меня было куда интереснее, чем протокольная встреча с больным Рейганом.

После любезного приветствия я спросил гостя: с какой повесткой он прибыл в Москву и чем мы, в парламенте, можем содействовать сотрудничеству России с МВФ?

Камдессю кратко рассказал о том, что МВФ оказывает финансовую помощь многим странам, у Фонда уже были налажены связи с правительством СССР, и он хотел бы установить отношения с Российской Федерацией. Но его интересует: станет ли Россия самостоятельной или СССР будет существовать и далее – в форме Федерации или Конфедерации? Что думает по этому вопросу глава парламента? От этого зависит уровень нашего (МВФ) сотрудничества с Россией либо с «реформированным СССР», о чем ему вчера говорил Михаил Горбачев.

Не знаю, насколько знающим финансистом был господин Камдессю, но дипломатом он был, причем умным и тактичным. В результате продолжительной беседы через некоторые фразы и намеки я понял, что гость беседовал по этим вопросам не только с Горбачевым и Ельциным, но и Бурбулисом и Гайдаром, знаком с разрабатывающейся программой правительства по ускоренному осуществлению экономических реформ. Но ничего хорошего относительно судьбы СССР ему не сообщили. Я высказал свое мнение относительно наших (то есть России) будущих отношений с МВФ.

Первое: во всех случаях, независимо от возможного статуса в будущем Союзном договоре (а я тогда все еще верил, что СССР сохранится хотя бы в конфедеративном типе государства), статус России будет достаточно высок, чтобы осуществить самостоятельные международные отношения, разумеется, согласовывая их с будущим Союзным Центром (каким бы он ни был). Он будет иметь достаточные властные возможности брать на себя международные финансовые обязательства и нести за них ответственность.