«Это бесстыдство власти», о котором писал журналист, проявилось в наиболее отвратительной форме в провозглашении жены мэра «первой бизнес-леди» России, владеющей предприятиями на миллиарды долларов. И то обстоятельство, что следственные и судебные органы не провели тщательное расследование всех неприглядных дел московского мэра и вокруг них, позволяя ему в течение 20 лет разрушать столицу страны – это лучший показатель слабости власти, ее податливости сомнительным влияниям дельцов от политики и бизнеса.

Не лучше обстояло дело и в Петербурге в связи с деятельностью Собчака, вокруг которого не утихали разного рода коррупционные скандалы, в том числе в связи арестом руководителя «Балтийского морского пароходства»[66]. Продажа квартир, земельных участков, передача нежилых помещений в аренду, строительных подрядов и т. д. и т. п. – все это фигурировало не только в СМИ, но и множестве справок, докладов и отчетов разных организаций, включая городской Совет. Здесь приводилась и деятельность предприятия «Мариинский фонд», созданный Собчаком (во главе с женой – ну как же без жены?), финансирующий в том числе зарубежные путешествия семейства[67]. Реакции властей, включая правоохранительные органы, – никакой.

В такой атмосфере Верховный Совет приступил к разработке закона о борьбе с коррупцией, соответствующие комитеты подготовили неплохой проект и вынесли его на обсуждение Верховного Совета. В проекте был учтен богатый международный опыт, а также рекомендации ООН. Казалось бы, закон надо принимать, к этому склонялся Верховный Совет. Но вдруг выступает Михаил Митюков, председатель комитета по законодательству, и буквально громит проект (ныне – член Конституционного суда). Чисто субъективный, необоснованный подход Митюкова (бывшего судьи) был очевиден, но сомнения среди парламентариев он породил. В результате проект закона был утвержден в первом чтении и… отложен.

А через неделю, 4 апреля 1992 года, появился указ президента «О борьбе с коррупцией в системе государственной службы» (точное название проекта закона, обсуждавшегося на Верховном Совете). Спрашивается – какой в этом смысл? Разве не логично было бы президентской стороне внести свои соображения в закон? Здесь, разумеется, было очевидное проявление какой-то неумной конкуренции с законодателем, попыткой его подменить через «указное право» – излюбленный подход диктаторских, авторитарных правителей. И заодно не допустив принятия нормативного акта, которого опасались прежде всего носители исполнительной власти всех уровней. Указ носил следы поспешности, в нем отсутствовала необходимая конкретизация, да и ответственность нарушителей указа не могла быть сравнимой с той, которую содержал проект закона Верховного Совета. Поэтому он не обеспечил реализацию тех задач, которые в нем ставились. Однако этот указ сыграл свою предельно негативную роль, он заблокировал окончательное рассмотрение и принятие указанного выше закона. (Его удалось принять лишь летом 1993 г.)

Под таким названием была опубликована большая статья в газете «Правда». Спустя несколько месяцев газета вернулась к этой теме, задавшись вопросом: что последовало за выступлением газеты? Главное, это перемены в руководстве Контрольного управления администрации президента[68].

На место Ю. Болдырева пришел А. Ильюшенко. Казалось бы, следовало ожидать кардинальной перестройки всей системы этого органа с целью усиления его роли в борьбе с коррупцией. К сожалению, предложения о радикальном укреплении Контрольного управления учеными, аналитиками, народными депутатами России, профессионалами из центральных аппаратов Минюста, Генеральной прокуратуры, МВД, МБ на конкурсной основе были проигнорированы. Без долгих размышлений в должностях утверждались прежние сотрудники управления, многие из которых серьезно скомпрометировали себя, – А. Шестак (юридический отдел), Д. Шабанов (территориальная инспекция) и другие. Словом, вновь пришло 95 % «бывших». Причем происходили странные вещи. Так, симпатичные секретарши-машинистки стали… кто зав. сектором, кто консультантом, кто экспертом. «Ветераны» территориальной инспекции также через две-три ступени назначались на должности руководителей подразделений.

По существу, – писали журналисты, расследовавшие деятельность этого ведомства, – произошел захват Контрольного управления радетелями теплых чиновничьих мест, объединенных в некую стаю и не ориентированных на усиление борьбы с коррупцией и укрепление Российского государства. Легализовавшихся «теневиков» и их пособников в государственном аппарате это всегда устраивало. Не наводят ли подобная ситуация, сомнительная кадровая политика, длительное непринятие мер на печальную мысль о реально существующей всесильности коррупции, влиянии мафиозных сил на высшие органы управления? И не заставляет ли это задуматься об истинных причинах создания в стране общегосударственной системы коррупции и превращения нашего государства в криминальное? – задавала вопрос газета. Раньше в ходу было выражение «расправа за критику». То же самое происходит с нами и сейчас – создана обстановка самой настоящей нетерпимости. Прошло уже много времени, но нам не было сделано ни одного должностного предложения – пишут сотрудники Контрольного управления. Нам не дают никаких поручений, мы фактически не у дел. Более того, уже предлагают освободить кабинеты. Ясно: мы здесь неугодны[69]. Кстати, газета «Гардиан» отмечала, что «взяточничество во всех звеньях российского государственного аппарата встречается так часто, что стало чуть ли не общепризнанной практикой»[70].

Представьте себе на минуту: премьер Дмитрий Медведев со своими влиятельными заместителями, при молчаливом одобрении со стороны президента Владимира Путина, устраивает пресс-конференцию для иностранных журналистов с одной целью: просить у Запада помощи от… нападок Государственной думы и Сената. Этого не может быть никогда! – скажет читатель. Но это было в недавней истории России. 18 октября 1992 года, в пятницу, состоялась пресс-конференции для иностранных журналистов, которую провели в Москве Г. Бурбулис, М. Полторанин, А. Чубайс и А. Козырев. Выступившие – это самые влиятельные члены правительства Ельцина – дружно говорили о существовании «реваншистской угрозы», которая исходит от ряда парламентских фракций, «подпольных группировок, связанных с запрещенной Компартией, и даже – от Министерства внутренних дел». При этом косвенно намекалось, что идейным вдохновителем всех этих «групп» является председатель Верховного Совета Российской Федерации Руслан Хасбулатов[71], – писал Дж. Стил, обозреватель «Гардиан».

По словам М. Полторанина, на предстоящем съезде народных депутатов оппозиция «планирует отстранить от власти нынешнее правительство и провести довыборы членов Конституционного суда. Это необходимо с целью сместить нынешних его членов, назначенных Ельциным, – отмечает «Гардиан». (Неверная информация! Все члены Конституционного суда избирались, согласно закону, тайным голосованием депутатами съезда, их кандидатуры выдвигались председателем Верховного Совета – это не прерогатива президента. – Р.Х.) Это позволило бы объявить многие президентские указы неконституционными, лишить президента полномочий главы исполнительной власти и превратить этот пост в чисто номинальный», – пишет Дж. Стил в газете, ссылаясь на высказывания М. Полторанина. Газета обращает внимание на его обвинения в адрес председателя Верховного Совета РФ Руслана Хасбулатова, «под крылом которого, как утверждается, готовится переворот»[72]. Не отличались оригинальностью утверждения Чубайса, Бурбулиса, Козырева – они, как заведенные пропагандисты, твердили о «коммунистическом заговоре». Другой вопрос, который, по-видимому, волнует Кремль, – это отсрочка съезда народных депутатов. «Файнэншл таймс» объясняет стремление Б. Ельцина отсрочить проведение съезда тем, что на этом форуме возможна «попытка осуществить конституционный переворот»[73]. Газета «Times» приводит слова А. Чубайса о том, что съезд был намечен на декабрь 1992 года с целью «помешать массовой приватизации промышленных предприятий, которая должна начаться в январе 1993 года». Решение перенести дату проведения съезда народных депутатов, указывает «Таймс», свидетельствует о растущей озабоченности Ельцина деятельностью противостоящих ему сил в парламенте и царящей в стране атмосферой подавленности. Обращаясь с просьбой об отсрочке съезда, сторонники президента тем самым признают серьезную опасность вынесения вотума недоверия самому Ельцину или и.о. премьер-министра Е. Гайдару. «Опасения антипрезидентского заговора, подготавливаемого консервативно настроенными военными, директорами предприятий и коммунистами, высказываются на протяжении уже нескольких недель, и решение о переносе съезда служит самым убедительным доказательством, что правительство боится за свою судьбу», – отмечает «Таймс». Как пишет газета, программа экономических реформ в России садится на мель в обстановке растущего нажима со стороны так называемого центристского лобби в лице военно-промышленного комплекса. «Российские реформаторы вновь вынуждены обороняться. Советники президента Ельцина опасаются, что съезд – консервативный оплот старого партийного аппарата – воспользуется своей конституционной властью, чтобы замедлить ненавистные экономические реформы, попытаться сместить правительство Гайдара и, возможно, даже добиться отставки президента страны»[74]. Пользуясь обеспокоенностью населения ростом преступности, гиперинфляцией, разгулом спекуляции и неспособностью России защищать свои интересы в бывшем Советском Союзе, не говоря уж об остальном мире, новые заговорщики мечтают установить авторитарное правление, предупреждает «Таймс», повторяя глупые измышления экстремистов-либералов из президентского окружения и группы радикалов из Верховного Совета. По ее мнению, в такой обстановке Запад не должен игнорировать отчаянные крики «караул» в стане российских демократов, впадающих в отчаяние, указывала газета, не желая объективно разобраться в российской ситуации.