А.У.: — США бы тогда приняли нас в НАТО».

В.Т.: – На особых условиях.

А.М.: — И тогда бы российско-китайскую границу действительно защищали бы натовские войска. Но этого же не происходит.

А.А.: — Так ведь Китай еще ни на кого не напал.

А.М.: — Это условно. Но тогда была бы гарантия. Пятая статья распространилась бы автоматически. Это то, о чем здесь говорили.

А.А.: — Андраник Мовсесович, так это чисто гипотетический вопрос. Такого пока в жизни нет.

А.М.: — Я понимаю. Я тоже гипотетически говорю.

А.А.: — Так вы говорите, почему не сделали. Это потому, что не возник еще такой вопрос и такая угроза.

А.М.: — Пока что мы видим ведущееся по инерции ослабление России, а не усиление.

В.Т.: – Сергей Михайлович, ваше выступление.

С.Р.: — Если посмотреть на двести с лишним лет истории российско-американских отношений, то мы увидим определенную закономерность при всех колоссальнейших различиях между Америкой и царской Россией, Советским Союзом и так далее. Всегда срабатывал механизм объединения усилий, когда появлялся общий враг. Это было и в конце XVIII века, и в середине XIX века, и в Первую мировую войну, и во Вторую мировую войну. Поэтому я с Анатолием Ивановичем абсолютно не согласен. Напомню про 22 июня. 22 июня Рузвельт сказал: «Я антикоммунист. Я ненавижу советский строй. Но нам надо понять, что это означает. Что для нас страшнее – Гитлер или Сталин?» И он сделал свой выбор. Я думаю, что если возникнет такая ситуация, когда Китай станет врагом и для Соединенных Штатов, и для России, то результат совершенно предсказуем. Тем более в Америке хорошо известны многочисленные сценарии и их варианты применения вооруженных сил США. Китайское вторжение в Сибирь рассматривается регулярно как стандартный сценарий где-то для начала 21 века.

И последнее. Те изменения, которые сегодня происходят, – перспектива истощения сил Соединенных Штатов, которое вполне реально, и это может стать ясным буквально в течение ближайших нескольких лет – радикально изменят американское отношение к России. Пока американцы упиваются своей сверхдержавностью, плевали они на российские национальные интересы. Если же Америка не в состоянии делать все сама, то тогда возникнет классическая игра по принципу баланса сил. И в этой игре Россия будет нужна Америке. И тогда у Америки будет интерес считаться с интересами России, в том числе и на территории СНГ, в Закавказье и так далее. Сегодня такого интереса нет. И поэтому очень опасно, когда мы говорим о партнерстве, а реально его нет. Это иллюзия, которая может обойтись боком.

В.Т.: – Хорошо, завершаем. Но вот я вспоминаю передачу по Евросоюзу, сколь немощна западная Европа с близлежащими территориями на востоке, там тоже много неясности в отношениях с Россией, но такой проблемности не ощущается. Все сводится к уровню безвизового проезда и к каким-то еще достаточно симпатичным, но не глобальным вещам. А вот США, безусловно, являются проблемой для России, причем любое шевеление этого гиганта в любую сторону создает проблемы всем, хорошее ли это шевеление или плохое шевеление. Общий вывод – не мой, все сошлись – неплохо бы нам действительно, на официальном уровне более капитально проранжировать вот эту проблемность, и принять решение по тому, как мы действуем в той или иной ситуации. Да и американцам неплохо бы все-таки понять: они наши друзья и союзники или только прикидываются.

Глядя из Москвы на развитие политического кризиса в Египте и попытки американской администрации справиться с ним, президенту США Бараку Обаме не позавидуешь.

Становится все более очевидно, что теперь уже, как бы ни развивался кризис в Египте, администрации Обамы вряд ли удастся избежать серьезных внешнеполитических потерь. Для всех очевидно, что от того, как администрация Обамы справится с политическим кризисом в Египте, будет зависеть не только судьба отношений США с исламским миром, но и восприятие роли и возможностей США в новой системе международных отношений. Само собой разумеется, что от этого в значительной степени будет зависеть судьба проамериканских арабских режимов в Иордании, Йемене и Саудовской Аравии – и в результате судьба Израиля.

За два года правления Обаму в различных публикациях нередко сравнивали с бывшим президентом США Джимми Картером, президентство которого было не самым славным во многом из-за неспособности справляться с экономическими проблемами дома и из-за того, что той администрации не удалось предотвратить крах шахского режима в Иране и прихода к власти антиамерикански настроенных исламских радикалов. В результате всего этого Картер оказался президентом одного срока и уступил власть Рональду Рейгану. Схожесть ситуации усиливается еще и тем, что президент Картер, выдвинув в качестве краеугольного камня своей внешней политики концепцию защиты прав человека, требуя неприменения силы от своего ключевого союзника на Среднем Востоке – иранского шаха, парализовал тем самым его действия и в значительной степени способствовал приходу к власти в этой стране исламских радикалов. А теперь рассмотрим действия нынешней администрации по разрешению кризиса в Египте.

Создается впечатление, что после нескольких дней массовых демонстраций в Каире и других городах Египта с требованиями отставки президента Мубарака и заявлений представителей египетской армии о нейтралитете в Вашингтоне решили, что дни Мубарака сочтены. В результате администрация Обамы посчитала, что нет необходимости и дальше поддерживать союзника, которым он являлся 30 лет, и лучше выглядеть другом оппозиции, выступающей под лозунгами демократии и политических свобод, в надежде добиться быстрой смены власти и полагая, что в результате выборов в Египте к власти придут политики, дружественно настроенные по отношению к США и Израилю. Под их руководством Египет по-прежнему будет надежным союзником США в обеспечении стабильности в регионе и борьбе с международным терроризмом и исламским радикализмом. С этой целью администрация Обамы потребовала от Мубарака воздержаться от применения силы и мирным путем осуществить формирование новой власти через свободные и демократические выборы. Как президент, так и члены его администрации не удовлетворились заявлением Мубарака, что он не будет принимать участия в следующих президентских выборах, но сохранит свою власть до сентябрьских выборов. Как Обама, так и его пресс-секретарь Гиббс заявили о том, что переход власти должен осуществиться немедленно. Администрации вторил сенатор Маккейн, который выступил с категорическим заявлением о необходимости немедленной отставки Мубарака с передачей власти в руки «временной администрации, куда вошли бы представители египетской армии, действующего правительства, гражданского общества и продемократических сил, которые обеспечили бы в стране свободные и признанные международным сообществом выборы в этом году как необходимого элемента реального перехода к демократии».

Заявление Маккейна привлекло внимание политиков и аналитиков еще и потому, что многие американские СМИ сообщили о том, что оно было сделано после встречи сенатора с Обамой в Белом доме и чуть ли не представляет собой официальную позицию и самого президента. Развитие внутриполитической ситуации в Египте дает основание полагать, что администрация Обамы, политики типа Маккейна и многочисленные комментаторы американских газет, радио и телевидения просчитались в своих оценках ситуации.

Мубарак поступил прямо наоборот. Вместо того чтобы подать в отставку, он мобилизовал своих сторонников, которые своими массовыми выступлениями в поддержку действующего президента должны были продемонстрировать как египетскому обществу, так и международному сообществу, что действующий президент пользуется широкой поддержкой в стране. Демонстрации массовой поддержки должны были убедить армию и другие силовые структуры сохранить лояльность по отношению к своему президенту. Свидетели столкновений между сторонниками и противниками Мубарака отмечают, что армия не препятствовала тому, чтобы сторонники Мубарака попытались изгнать оппозицию с площади Тахрир, и что самой армии изрядно надоели эти массовые демонстрации и массовые уличные беспорядки, и что она не поддерживает радикальных требований о немедленной отставке президента и смене режима.