Мамочка моя бедная вечерами мучила меня и мучилась сама, с неизбывным - "Горе ты мое, Горе луковое", наставляя на стезю праведную и проверяя несделанные уроки. Уроки делались через пень-колоду. Выручали меня всегда природные смекалка и "соображаловка". Если литература и письмо (кроме украинских) были на высоте, математика и физика на "хорошо", то химия и английский убивали и меня и учителей. Остальные предметы - не шатко не валко, на троечки. Естественно, у физкультурницы нашей, я был лучшим. Ленька и я ходили у нее в любимчиках. Там где мне было неинтересно - никакие зубрежки не помогали, но если что-то захватывало, то я был первый. Мой мозг просто отторгал все скучное и, поэтому, непонятное. Вернее, наоборот. Далеко не все учителя могли зажечь интерес к своему предмету.
В классе было много приятных мне людей, которые и ко мне относились с приязнью. Это, во-первых, все детсадовские мои приятели - Анечка, Ирина, Ленька, Шурик и Петька, а еще, вновь образовавшиеся друзья: Леночка Кормилина, Галка Доренко (тайная моя симпатия, но "западавшая" на Леньку), да, впрочем, врагов, как таковых, я не припомню.
В этот отроческий период я много занимался разными видами спорта. Сам ходил и записывался в секции. Так, с полгода побыл футболистом, затем год почти борцом, сманивали меня очень, из-за коренастого сложения и невысокого роста, на штангу. Но этого у них не вышло - скучно мне было быть тупым домкратом. Занимался долго легкой атлетикой и имел неплохие результаты.
Благодаря маминой возможности - через отдел культуры облисполкома получать путевки в пионерские лагеря, я с первого класса каждое лето пропадал в различных здравницах. В старших классах даже побывал в горах: на Кавказе и на крымской яйле.
До школы я частенько проводил летом целые недели у бабушкиной сестры - бабушки Вари. Ее муж дядя Яша был комендантом общежития "Партшколы" во дворе кинотеатра "Октябрь" на Октябрьской же площади. Они и жили при общежитии этом в одной, но большой комнате с дочерью Галей. С ним я часто гулял в безымянном парке напротив "Октября" где вокруг заброшенного храма (ныне восстановленный Преображенский собор) стояли каменные истуканы женской стати, как он их называл - "каменные бабы". Когда подходили к ним, он, держа меня на руках, говорил - "А ну, Горька, пни вот эту по сиськам, а эту по жопе, ишь - оттопырила."
В последние по возрасту года три, я обитал в Любимовке, лагере з-да К.Либкнехта. Там уже образовалась постоянная компания. Случился там забавный знаковый случай. Меня и еще двух дружков, вожатые Боря и Олег (заводские ребята лет по двадцать пять), как своих в доску, бедовых ординарцев, отправили в "Сельпо" Любимовки за спиртным. На обратном пути, перепрыгивая через овражек, я не допрыгнул до края и грохнул по нему чемоданчиком с двумя бутылками вина и бутылкой водки. Уцелела одна бутылка вина. Остальное смешалось в очень позитивный коктейль. Ну не донести никак, а вылить уже тогда, на молекулярном уровне, было физически немыслимо - приложились прямо из чемодана каждый по паре-тройке глотков. Было вкусно. Дошли. Пионервожатые, увидев гонцов, бегом вытащили нас куда-то из лагеря на полянку и уложили в теньке. Меня вывернуло там же и я маленько воскрес. Остальные блевали в палате, так как надо было в тихий час присутствовать на койко-месте. Как-то все обошлось.
Полагаю, это был, освоенный в четырнадцать лет, "портал в судьбу"....
"Приколистом" и лоботрясом я пребывал все школьные годы. Неусидчивость, чисто патологическая, которую недоброжелатели называли ленью, довела меня в итоге до второго года в шестом классе.
Итогом моей школьной эпопеи стал скандал местного значения после "последнего звонка" в 1960 году. Нас, нескольких ребят из 7-го "Б", уполномочили заняться подготовкой красок в актовом зале с последующей покраской стен этого зала.
Как водится, мы к работе приступили с огоньком. Закрыли на палку двери и закурив, стали играть в картишки. Через непродолжительный отрезок веселого времени, в дверь стал ломиться завхоз, нецензурно при этом негодуя.
Актовый зал, располагался на первом, но высоком этаже, что не помешало осторожным и, будем говорить, дальновидным дружкам, "сделать ноги". Ну, а я любил экстрим. Открыл нагло дверь... и впустил, зашедшегося от ярости и уже просто хрипевшего, завхоза. Так бывает, когда собаке от дикой свирепости пережимает судорогой глотку.
Ну было маленько накурено, окна-то все настежь, ну шумели мы при игре, может даже не культурно... Но зачем же мальчишечку за ухо по всем коридорам, благо - народу никого, и - к директору ???
- "Вывернуть карманы!" - Это директор громовым специальным толстым голосом - "так, ... пачка сигарет неполная, спички, карты - колода не новая, перочинный ножик."
- "там же горючие материалы!" - продолжал греметь директор.
- "там же растворители и огнеопасные вещества, а ты курил!" Что-то стал повторяться. Об остальных участниках "оргии" - ни слова. Так надо, понял я. Смекалистый я и был и есть
- "там же мог пожар возникнуть!!!" - Интересно кому это он все? Репетирует, скорей всего, для педсовета и для моей мамочки-святомученицы.
- "Завтра же, что бы мать в школе была!!!"
Не буду усугублять воспоминания подробностями. Заплаканная мама принесла домой аттестат за семь классов, села за стол и, опустив голову в ладони, сообщила по обычаю своему совсем не радостно: - " Горе, ты мое Горе, пойдешь работать...".
Закончилось отрочество. Ничего я в этой расхристанной эпопее не смогу и, главное, не хочу прилизывать и выравнивать. Что мое - то наше!
ГЛАВА 3
ПРОЛЕТАРИЙ
Назвать следующий этап моей судьбы юностью, было бы нахальной натяжкой. В шестнадцать лет нынешние молодые люди называются "тинэйджеры". В те времена этого термина-понятия не было, а подростком, строго говоря, я уже считаться никак не мог. Человек, зарабатывающий деньги честным трудом, это вам не придурок-токсикоман из 90-тых. Вполне законный пролетарий.
Угадать куда я пошел работать, труда ни у кого не составит. Естественно киномехаником. Точнее, учеником киномеханика в кинотеатр им.Чкалова. Кинотеатр располагался в одноименном парке (ныне Глобы), аншлагов здесь никогда не бывало так как фильмы шли, так называемым, вторым и третьим экраном, а то и вообще из далекого далека - типа "Чапаева".
Запомнился там киномеханик-технорук дядя Яша, пожилой - лет под пятьдесят, который и натаскал меня на основные тонкости и премудрости киношного демонстрирования.
После сдачи экзамена на права помощника киномеханика, меня перевели в кинотеатр "Червоногвардiець", что на углу Пушкина и Философской. Именно здесь, в гуще кинопрокатной системы, я честно оттрубил почти четыре года, сначала помощником, а затем и киномехаником второй категории.
Кинотеатр был на два зала - практиковалось такое в те годы, ради повышения доходов государства от зрительской активности. Соответственно и штат работников был почти в два раза больше. Мне это дело нравилась, с коллективом я быстро сработался и сдружился. Ребята и девчонки здесь были нормальные - мой юмористический склад ума воспринимался на ура.
Как-то нарисовался у нас незнакомый штымп в галстуке и с помощью администрации собрал всю молодежь в фойе. Оказался инструктором райкома комсомола и еще оказалось, что у нас в кинотеатре нет комсомольской организации!
"Это ЧП - товарищи! Это, можно сказать, подрыв социалистического строя!!!" - Расходился в идеологическом трансе негодования инструктор.
