— Почему конечно? — снова обеспокоился начальник телефонной связи.
Алехин ответил: да вот кофе исчез из магазинов. Он обошел все магазины города, ну нигде нет кофе в зернах. От этих слов начальник телефонной связи снова запаниковал:
— Как? У нас нет кофе?
И моментально превратился из любезного, настроенного пошутить человека в строгого начальника, отвечающего за подчиненное ему немалое учреждение.
— А так вот. Нету.
Взгляд начальника заледенел. «Кофе нет… — бормотал он как бы про себя, и черной тревогой несло от этого неясного бормотания. — Кофе нет…»
И нажал звонок.
В кабинет немедленно вошла секретарша.
Это и была Верочка с лесными, с зелеными, все понимающими глазами.
— У нас есть кофе? — осторожно спросил начальник телефонной связи и весь напрягся в ожидании ответа.
— Конечно, — мягко ответила Верочка, улыбаясь сразу всем, в том числе и Алехину.
— И в зернах? И молотый? И растворимый? И тот, который одесский?
— Всякий есть, — мягко подтвердила Верочка.
— Сварите нам по чашке, — облегченно распорядился начальник телефонной связи. — И, пожалуйста, принесите… Пару банок… Банку в зернах и банку растворимого…
И печально взглянул на Алехина: это у нас-то нет кофе? И окончательно пришел в себя:
— Все-таки у товарища Пришвина плохие организационные способности…
Алехин никогда прежде не задумывался об организационных способностях товарища Пришвина, но согласно кивнул, хотя, теперь уже чисто из принципа, напомнил: зато природу пишет хорошо.
А сам ел глазами Верочку, пока она ставила на стол подно-сик с чашками и банками.
Юбка у Верочки была с длинным разрезом. При ходьбе разрез расходился, но по-настоящему ничего такого Алехин никак не мог ухватить, Верочка немного неправильно к нему стояла — боком. Зато начальник связи полностью пришел в себя. Он пододвинул обе банки к Алехину («У нас нет кофе!») и уже удовлетворенно поставил визу на заявлении.
IX
-Есть у меня телефон.
Длинноволосый отпустил Алехина и сердито пошлепал по луже за угол бетонного забора. Наверное, там стоял автомобиль, по крайней мере, вернувшись, длинноволосый принес трубку сотового телефона.
— Вот, — сказал он с нехорошей ухмылкой. — Набери свой номер.
— Зачем?
— А вот набери.
— У меня дома нет никого.
— А ты набери. Ты набери, Алехин.
«Ага, — догадался Алехин. — Это они меня держат специально. Они меня тут держат, а другие шмонают сейчас мой домик». Криво усмехнувшись, он неохотно набрал собственный номер.
Длинные гудки.
— Ну вот… — якобы снисходительно начал Алехин, но в этот момент что-то в трубке щелкнуло, и из темной бездонной мглы, из дымных глубин времен, из какой-то совершенно невероятной и страшной бездны донесся до страхового агента завораживающий ужасный голос:
— Горит, Алехин, море… Горит… Зря не веришь…
— Какое море? — ошеломленно спросил Алехин.
— Черное.
Длинноволосый отобрал у Алехина трубку.
— Хватит с тебя, — сказал он с придыханием. — Тяжелый ты человек.
До Алехина наконец что-то дошло.
— Эй, мужики, — обеспокоенно сказал он. — Если даже горит море, я то при чем? Море вон где, а я здесь.
— Тебе сколько лет? — спросил длинноволосый.
— Немного за тридцать, — неохотно признался Алехин.
— Медленно взрослеешь, Алехин. — Длинноволосый с некоторым сочувствием похлопал Алехина по грязной ветровке и строго погрозил: — Смотри, не потеряй рака! Мы его тебе вручаем на время. Как переходящий приз. Когда понадобится, придем. А теперь сваливай!
Алехин свалил.
Да с такой скоростью, что чуть не сшиб в садике странный, похожий на гранатомет, прибор математика Н. Чертыхнулся: вот тоже придурок! Прибор поставил, а страховать его не стал.
X
А в конторе услышал:
— Ой, Алехин! Зоя Федоровна видела летающую тарелку! Все конторские метелки были в ужасе и восторге. Все молоденькие, все, как на подбор, некрасивые. Правда, все замужем. Видно, для такого дела, как замужество, остренькие коленки, белесые реснички и копешки волос на маленьких головах вовсе не препятствие. А вот Зоя Федоровна, заведующая отделением Госстраха, при всей своей внешней торжественной импозантности, при всей своей внешней торжественной привлекательности, всю жизнь просидела в старых девах. Отсюда, наверное, и характер. Зная, например, что Алехин пьет крайне редко, Зоя Федоровна все равно каждый день незаметно к нему принюхивалась. И всяко предупреждала:
— Был у нас один человек, Алехин… Все пил… А где сейчас?
Сама отвечала:
— На каторге!
— Да какая каторга в наше время? — не верил Алехин.
— А жизнь? — резонно возражала Зоя Федоровна. — Разве не каторга?
О жизни Зоя Федоровна знала все.
Чтобы жить счастливо, знала она, надо все предметы роскоши поровну разделить на всех и бесплатно раздать. После такого важного события в истории человечества надо будет лишь следить за тем, чтобы ни у одной отдельно взятой человеческой особи снова не возникло смертельной и унизительной жажды накопления. Если такая жажда возникнет, незамедлительно отправлять такую ненадежную особь на каторгу, невзирая ни на пол, ни на возраст, ни на образование. А всем ворам, даже самым мелким, рубить руки выше локтей. А чтобы нигде и никогда не возникало дурацких несуразиц, связанных с так называемым любовным томлением, раз и навсегда освободить все человеческие особи от исполнения дурацкого супружеского долга.
И все такое прочее.
НЛО (неопознанными летающими объектами) Зоя Федоровна раньше никогда не интересовалась. Но вот ночью встала, захотелось воды, и пошла босиком на кухню. А окно кухни выходит прямо на пустырь, на заброшенную стройку, на домик Алехина. И вот над тремя деревьями маленького садика Зоя Федоровна увидела огромный, как бы зеркальный шар. А на поверхности шара Зоя Федоровна увидела свое огромное отражение. И это отражение Зое Федоровне безнравственно подмигнуло.
— Да вы сами, наверное, просто моргнули от удивления, — догадалась худенькая метелка Ася, ответственная, хорошая работница.
Зоя Федоровна обиделась:
— Зачем это мне моргать ночью?
Алехин промолчал. Он не хотел вступать в споры. Он сам находился в смятении. Он ночью увидел сон — явно из тех, которыми активно интересовался крупный математик Н.
Приснилось Алехину, что он идет по тропинке.
Зоя Федоровна ночью шла босиком на кухню, а он во сне шел босиком по тропинке.
Солнце печет, вокруг пологие коричневые глинистые холмы, редкая скудная травка. А может, холмы не глинистые, может, они из коричневого суглинка, который, как сметана, расползается после дождя. Кое-где торчат сосны, похожие на рыжий укроп. Короче, страна блаженная на прекрасном морском берегу. А он, Алехин, идет босиком по тропинке и твердо знает, что уютный домик с тремя балкончиками на берегу — это его, это его собственный домик. Или его собственная дача. Не важно что. Главное, его, собственное! И получил он домик не просто так, а официально от правительства, как Большой Герой. Что-то он, Алехин, сделал такое, что вот ему, как Большому Герою, дали то ли домик, то ли дачу с тремя балкончиками. А главное, снилось Алехину, стоит у зеленой калитки Верочка и ждет его, Алехина. Нетерпеливо и страстно ждет. Играет круглым бедром, глаза лесные, зеленые. Алехин во сне так и набросился на Веру, будто правительство и Верочку отдало ему с дачей. Как Большому Герою. Обнял Веру, врос корнями в землю, бомбой не сдвинешь. А может, не корнями врос, может, лапами, или звериными когтями, или какими-нибудь псевдоподиями, Алехин уже не помнил. Но сон такой, что Алехин долго млел, проснувшись.
А во-вторых…
Его же вчера били и унижали. Его вчера мордой тыкали в грязный мокрый забор, у него вся морда должна быть раскрашена синяками, а он проснулся, а на лице ни следа, ни царапины. Он специально посмотрел в зеркало. Где ссадины? Где царапины? Где синяки? Его вчера возили по луже, его вчера ставили к забору, как смертника, ему вчера тыкали кулаком в зубы, а где следы?
