– Тебе идут мокрые волосы, – вырывается у Паши, но, видя мое смущение, он добавляет: – Прости. Не знаю, зачем это сказал.

– Да… ничего… Спасибо, – улыбаюсь, пряча лицо за чашкой.

– А что… что у тебя с глазами? – спрашивает наблюдательный Пашка, садясь ко мне ближе. – Покраснели все.

– Ничего! Просто… соринка попала.

– Дай-ка я посмотрю, – Паша уже берет мой подбородок в руки, нежно, осторожно, но я отпрыгиваю, опрокинув какао.

– Уже все нормально! Я вытащила! Покраснение просто не сразу сходит…

Пашка непонимающе смотрит на меня.

– Ты… боишься меня что ли?

– С чего бы? – удивляюсь я. Уж кому тут бояться – так это ему: перекинусь и в секунду шею сверну.

– Вот и я не знаю. Тебе бы хищников скорее бояться.

А вот это действительно меня забавляет. Стирая палочкой какао с дивана, я заливаюсь звучным смехом.

– Вообще не смешно, – обижается Пашка. – Тут и волки, и лисы, и кого только нет. И оборотни, – с нажимом добавляет он, заставляя меня замолчать.

– Здесь барьер против хищников, – сурово отвечаю я.

– Магический? – с ноткой презрения смотрит Паша – он хоть и окончил школу волшебников, маггловские методы кажутся ему надежнее.

– Да нет, скорее маггловский. Сама… ставила, – с ухмылкой отвечаю я, чуть было не сказав «метила».

– Ну, хорошо. А что насчет фонаря? – не отстает он.

– Какого еще фонаря?

– У входа. Мало ли, ночью кто придет: Люмос зажигать – так вдруг палочка понадобиться, а с собой фонарь таскать тоже неудобно.

– Ну да, – соглашаюсь я, просто чтобы меня оставили в покое. Ну как мне объяснить ему, что я узнаю и по запаху, а если он притуплен хлещущим дождем, то без труда рассмотрю в окно и без фонаря.

– Так я сделаю? – с воодушевлением спрашивает Паша.

– Что?

– Ев, фонарь, – мягко улыбается он.

– Да… зачем? Я тут всего два месяца буду, а потом…

– Все равно! Я скоро уеду, и мне… мне будет неспокойно.

Как же он меня… Впрочем, не все ли равно?

– Делай, – щедро разрешаю я. – Только завтра. Я спать иду. Спокойной.

Все-таки зря Настя оставила нас наедине.

– Доброе утро, – здороваться с Драко неловко, но войти молча не позволяет воспитание.

– Ты опоздала, – грубо бросает он, не отрывая глаз от книги.

Вообще-то еще три минуты, но спорить с ним сейчас – себе дороже, так что я просто тихо говорю:

– Извини.

– Шлюха, – бормочет он, точно зная – от моего слуха это не укроется.

Выдержки мне хватает ровно, чтобы дойти до своего стола и гневно бросить сумку на стул.

– И на каком, интересно, основании ты сделал данный вывод? – с шипением оборачиваюсь я к нему.

– А что? Ну да, прости. Называть тебя так будет оскорблением всем шлюхам, ведь они сразу определяют цену, а не как ты – говорят тебе ее, когда денежки уже у них в кармане.

Его поганый нрав пощечина, конечно, не исправляет, зато мой гнев остужает.

– Неужели характер настоящий? – склабится он.

– Хватит, Драко. Пожалуйста… Нам нужно поговорить о наших… отношениях.

– Отношениях? Отношениях?! О каких, к соплохвостам, отношениях ты лопочешь, детка! Мы отлично потрахались, не спорю. Знаешь, я даже удовольствие получил от того, что «сорвал твой цветок», – Драко издевательски ставит кавычки в воздухе. – У тебя там пока все туго, и потому трахать тебя – одно удовольствие. Но знаешь, милая ты моя, у меня теперь для этих целей будет жена. А ты, наивная дурочка, решила, что я принц на белом единороге? Оооочень мило. Ну, могу отодрать тебя напоследок, если неймется! Добро пожаловать в сказку, принцесса!

Хлопнувшая дверь заставляет меня вздрогнуть, а слезы, бегущие по щекам, не останавливает. Но ему это увидеть я не позволю.

Да как же так может быть, что эта девчонка вызывала в нем такую лавину эмоций! Он, конечно, сдержанностью отца никогда не отличался, но все-таки… У него дрожали руки, бешено колотилось сердце, норовя выскочить из груди, когда звонкий голос окликнул:

– Драко!

Из другого конца коридора к нему спешила Панси Паркинсон, счастливая до неприличия.

«Принесла нелегкая», – подумал Малфой прямо перед тем, как она повисла на его шее.

– Привет, Драко, – она звонко чмокнула его в щеку.

– Здравствуй, – покровительственное хладнокровие начало возвращаться к нему, когда она внезапно выпалила:

– Я помолвлена!! – и показала левую руку, на безымянном пальчике которой красовалось колечко с нелепо огромным бриллиантом.

У Драко отвисла челюсть, он не знал, что сказать. Конечно, Алекс всегда, казалось, был серьезно настроен в отношении Панси, но надо было быть в очень нездравом уме, чтобы эту кажущуюся намеренность принять за настоящую! Так Малфой думал, пока девушка продолжала щебетать:

– Я хотела сначала отправить тебе сову, но потом подумала: «Мы ведь друзья, как-никак, я должна рассказать ему лично».

– Погоди, погоди. Как ты сюда прошла вообще? Это, знаешь ли, Мракоборческий отдел, закрытая для посторонних зона.

– Что? Мы же в холле, – не поняла она.

– А? – Малфой огляделся. И вправду. В каком же бессознательном состоянии он был, что добрался аж до холла?

– Да какая разница? Я хотела поблагодарить тебя.

– Меня? – совсем запутался Драко.

– Ну да. За то, что ты вел себя со мной… ну, как ты вел. Я бы никогда не смогла оценить старания Алекса, если бы… Впрочем… Драко, ты ведь рад за меня?

– Я… ну… ты что, правда хочешь выйти за него?

– Конечно, – Панси стала серьезнее, не ожидав от Драко такой холодности. – Я люблю его, я с ним счастлива.

– И все?

– Драко Малфой! – не на шутку вспылила Панси. – А что еще нужно? Он тоже меня любит, и он такой… не ты.

– Не понял?

– Ты… красивый, и умный, и знатный, и богатый (Драко скривился), но для любой женщины ты – катастрофа. А у Алекса… у него тоже все эти качества присутствуют, может, и не в той степени, в какой у тебя, но плюсом ко всему этому с ним чувствуешь себя… защищенной и одновременно свободной.

– Прекрасно… – прошипел Малфой сквозь зубы, – прекрасно… – вторая волна гнева была готова захлестнуть его и затопить всех, кто ненароком оказался поблизости: – Но ты-то ему тогда зачем нужна?!

Панси оторопела, в ее глазах стали собираться слезы.

– Ты просто ревнуешь! – уже плача, заявила она. – Ты собственник, и вдруг я тебе не досталась, хотя столько лет бегала за тобой.

– Да что… я не…

– Признай, Драко, ты хочешь меня!

– Да не хочу я тебя! – не выдержал Малфой, понимая, насколько по-детски глупо прозвучало его оправдание.

«Единственное, что я хочу – быть таким же счастливым, тупая ты дура! – чуть было не слетело с его губ. – А вместо этого женюсь на еще большей идиотке, чем ты…»

Но даже если бы Малфой сказал это, Панси бы не услышала – она быстрыми шагами удалялась из Министерства.

У себя в кабинете Драко Эвы не нашел (слава Мерлину), быстро начертал ей задание, чтобы она отправилась в лабораторию, как только вернется, и, хлопнув огневиски, отправился домой, надеясь найти там уединение.

– Эй, Малфой! – окликнул его Гарри у своего кабинета.

– Ну, что?!

– Рабочий день начался полчаса назад.

– Да плевал я.

– Уволю к соплохвостам!

Драко не растерялся. Он ворвался в кабинет Поттера, вытащил из полупустой мусорки свое заявление и вручил его главе мракоборцев.

– Я сам ухожу.

Гарри только оставалось гневно сжать пергамент. Он уже тысячу раз пожалел, что не послал Малфоя куда подальше, как только возглавил отдел.

– Нет… пстойте… я не хотела… это вшло лучайно… – Ева крутилась во сне, комкая простыни и одеяло. – Я не хотела… убивать его… я не хотела…

Паша не ожидал такого представления. Она вся была холодная, как смерть, но пот катил ручьями, а слезы на щеках, должно быть, чувствовались особенно обжигающими.

– Ева, проснись, – он потряс ее за плечо, но она только отталкивала его руки. – Ева! – Паша больно ущипнул ее предплечье. Ноль реакции. Может, для нее это и не больно вовсе?