– А завтра утречком тебя Никита сменит.

– Так у меня же отпуск…

– Считай, что отпуск закончился. Я старшей медсестре уже сказал, чтобы она тебя в рабочий график с сегодняшнего дня вписала. Ладно, я пошел домой. Никита, дописывай истории болезни и операционный журнал – и свободен.

Денис Юрьевич ушел. Лешка забросил ноги на стол, как делали ковбои в американских фильмах.

– Устал как собака, – пожаловался он, – днем два аппендикса было, куча перевязок. А потом этих привезли.

Он хлопнул ладонью по стопке историй болезни. Оба замолчали, начали писать. К заполнению документов хирурги относились серьезно. Известное дело – истории пишутся для прокуроров и проверяющих. Даже если все сделал как надо, но не все записал, – виновен. А их документы проверять будут точно – все-таки авария, дело подсудное.

Собственно, выходные и всю последующую неделю Никита провел в отделении. Мастерство и опыт врачевания – не только искусно выполненная операция, но и каждодневный, муторный, иногда изматывающий труд по выхаживанию пациентов.

Но наступила пятница, за нею – целых два дня отдыха, без дежурств.

Веру он видел, но мельком. Хоть и работали они в одном отделении, но виделись редко и мимолетом. Больница и хирургическое отделение в частности – не то место, где можно поболтать вдоволь. Даже когда Никита и Вера участвовали одной бригадой в операции, разговоры были чисто рабочие. «Корнцанг, зажим, тампон», – вот и весь разговор. А после операции – заполнение документов, обходы, перевязки.

Никита пошел в магазин за продуктами. Прямо у подъезда к нему пристали трое подвыпивших парней. Сначала закурить попросили, как всегда, потом слово за слово и в драку. Никита свалил ударом одного, но и сам пострадал. В лицо дважды удары пропустил. Вышедшая соседка закричала «Милиция!», и парни убежали.

Никита поднялся и прошел в ванную, к зеркалу. О, боже! На него смотрел не доктор Никита Алексеевич Савельев, хирург божьей милостью, а бомж с похмелья. Левый глаз заплыл багровой синевой, губа отекла, левую щеку раздуло, как при флюсе, правое ухо поцарапано, и ссадина покрылась корочкой. «Ну, хорош! Как же я завтра на работу пойду? От меня же пациенты разбегутся, сотрудники не узнают!» – подумал Никита.

Он позвонил Вере. Когда она приехала, ужаснулась.

– У тебя бодяга есть?

– Не-а.

– Тогда я в аптеку.

Девушка вернулась быстро, поставила ему примочки. Прикосновение ее рук было Никите приятно. А перед ней было неудобно: рожа как у бандита, зубы почистить не смог.

– Может, утром позвонишь Денису Юрьевичу, скажешься больным?

– В отделении и так врачей не хватает.

– Какой из тебя работник – один глаз заплыл совсем. Как ты оперировать собираешься?

– Перевязки делать буду.

– Не глупи. Позвони завтра, отпросись с работы.

– Я подумаю.

Никита уставился в потолок. А может, и в самом деле позвонить? Рожа-то – только детей пугать. А за неделю отойдет. За продуктами Вера ходить будет – неудобно соседям показываться на глаза. У бабушек языки длинные, вмиг новость по дому разнесут.

Вера опять убежала.

– Я скоро.

Она вернулась с сумкой, полной продуктов, и начала возиться на кухне. Вскоре оттуда потянуло вкусными запахами. Губа губой, но он мужчина молодой, есть охота.

– Иди, герой, кушать готово.

Никита прошел на кухню. М-да, это не его холостяцкий обед, чувствовалась женская рука. Красиво лежали салфетки, приборы были расставлены, салатик радовал глаз яркими красками, а в центре дымились котлетки.

– И когда только ты успела?

Есть приходилось осторожно. Только рот пошире откроешь, как губа отдавалась болью и начинала подкравливать. Вера смотрела и сочувствовала.

Пока она мыла после еды посуду, Никита посмотрел по телевизору новости. Одно и то же, только обещания улучшить, повысить, внедрить. Говорящие головы надоели.

Никита включил приемник, любимый «Hit-FM». Подошла Верочка.

– Инвалид, не хочешь пригласить даму на танец?

– Я дон Педро из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, я не умею танцевать, – парировал Никита.

– Никита, мы так и будем сидеть, как пенсионеры?

– Ты предлагаешь куда-то пойти? – Никита потрогал саднящую губу.

– Ой, извини, и правда – глупость сказала. А в других местах тебе ничего не отбили, надеюсь – там ты не инвалид?

– Проверь.

А дальше – бурная схватка, но только без поцелуев по понятной причине.

– Никита, мне домой пора идти, скоро темнеть начнет.

– Да, пожалуй, ведь проводить я тебя не смогу.

Верочка быстро собралась.

– Как доберешься домой, позвони.

– Хорошо. Так не забудь позвонить завотделением, скажи, что ты болен.

Вера чмокнула его в щеку и убежала.

Вечер Никита провел у телевизора. Утром позвонил Денису Юрьевичу и сказался больным.

– Ты всерьез?

– Серьезней некуда.

– Вот ешкин кот! И так в отделении работать некому, и ты из строя выбыл. Ладно, выздоравливай. Если не будет ЧП, не побеспокою.

Однако уже после обеда заведующий позвонил.

– Ты как?

– Лежу.

– Прости, но надо будет прийти в отделение.

– Случилось чего? – Никита обеспокоился.

– Нет, никто не умер, с пациентами все в по-рядке.

– Тогда зачем?

– Помнишь ту блондинку, из администрации? Так она жалобу на тебя главному врачу накатала, мало того – в администрации наябедничала. Ждем комиссию с проверкой.

– Да чтоб ей пусто было!

– Вот-вот! Однако же прийти надо. Историю болезни ее посмотришь – все ли правильно записал. А то не ровен час, главный врач ее к себе заберет на проверку.

– Сейчас буду.

Никита побрился, оделся, посмотрел на себя в зеркало. Видок еще тот! Хоть бы пару деньков отлежаться, отек бы сошел, выглядел бы более-менее по-человечески.

Придя в больницу, Никита юркнул в отделение с черного хода, где на лестнице курили ходячие больные. И сразу направился в кабинет заведующего. Слава богу, не попался на глаза сотрудникам.

Увидев его, завотделением лишился дара речи.

– Где это тебя так?

– Места знать надо!

– Выпивал?

– Если бы! За рулем был, трезв, как стеклышко!

– Чего не поделил?

– Пристали на улице.

– Тогда еще легко отделался. Милиция была?

– Нет.

– Повезло, тебе, кроме жалобы, еще какого-нибудь уголовного дела не хватало. То-то козырь блондинке был бы! Ладно, сейчас принесу ее историю болезни, проверь!

Денис Юрьевич вышел и вскоре вернулся с историей болезни в руках. Блондинку выписали еще в пятницу. Шустро она!

Никита проверил историю болезни, или, как говорили в старину – «скорбный лист». Вроде бы все в порядке.

– Дай-ка сюда.

Завотделением забрал тощую историю болезни из рук Никиты.

– Ты смотришь ее, как лечащий врач. А ты читай глазами прокурора.

Денис Юрьевич бегло просмотрел историю болезни скандальной пациентки.

– Вот здесь дополни, а тут напиши: «вела себя неадекватно». И поподробнее. Может, у нее психологический шок был – посттравматический.

– Да она просто капризная сучка!

– Ты же так в истории болезни записать не можешь, это документ. Между прочим, хранится пятьдесят лет.

– Да ну? – удивился Никита.

– Ладно, вроде больших огрехов в документах нет, а маленькие комиссия все равно найдет. Иди, зализывай раны. Если получится, отлежишься неделю, ну а если нет… – Заведующий развел руками: – Тогда не взыщи.

Удалось посидеть дома только еще один день – вторник. А уже в среду с утра Никиту вызвали в отделение.

– Комиссия заявилась, тебя требуют. Я сказал, что ты упал и у тебя легкая травма, но они не слушают.

– Понял, спасибо.

Уже через двадцать минут Никита был в отделении.

Едва он вошел в кабинет заведующего, где, кроме него, сидели три человека, как один из них, мужчина чиновного вида, прилизанный, при галстуке и костюме, тут же спросил: