– Савельев?

– Именно.

– Пока садитесь.

Главный врач больницы, сидевший в сторонке, неодобрительно покачал головой и исподтишка показал кулак.

– Что можете пояснить по делу?

– На меня уже дело завели? – Никиту заело.

– Я бы на вашем месте вел себя повежливее. Если вы так с комиссией разговариваете, то представляю, как вы обращались с бедной раненой женщиной.

– Женщина не рассказывала случайно, что рядом с ней, на каталке, были еще больные, причем более тяжелые? Мне пришлось срочно оперировать мужчину, которому промедление грозило смертью.

Прилизанный чиновник поморщился.

– Не надо уводить разговор в сторону, отвечайте по существу.

– Я и говорю по существу. Проверьте истории болезни доставленных в отделение вместе с ней.

В разговор вступил второй член комиссии.

– А что у вас с лицом?

– Поскользнулся в луже, упал. По-моему, так может случиться с любым.

– И поведение ваше с пациенткой, и разговор с комиссией – вызывающий, и падение…

Чиновник не продолжил предложение, но дал понять, что в версию падения не верит.

– Борис Кириллович, – чиновник повернулся к главному врачу, – как вы охарактеризуете работу доктора … эээ …?

– Савельева, – подсказал завотделением.

– Да.

– Отличный врач, много оперирует, опытный. Показатели – смертность, осложнение после операций – лучше, чем в целом у других.

– Да? – удивился чиновник. Он явно ждал другой характеристики.

– Ну а моральный облик? Так сказать, злоупотребления?

– На работе не употреблял и замечен в сем не был, – сухо ответил завотделением.

– Может, благодарности от больных?

– Полкниги благодарностями от пациентов исписано. Могу показать.

– Да нет, я не об этом, вы не поняли, – чиновник досадливо поморщился.

– Ах, вы о жалобах? Нет, категорически нет!

Чиновник явно намекал на денежные благодарности.

– Савельев, напишите объяснительную.

Чиновник подвинул чистый лист бумаги.

Никита и написал: о тяжело раненном в аварии, о срочной операции, о том, как блондинка требовала оказать помощь в первую очередь именно ей, прикрываясь работой в городской администрации. Тогда он все сделал правильно – как того требовал его врачебный долг, и виноватым себя не чувствовал.

Чиновник взял объяснительную, прочитал ее. Когда он дошел почти до конца, лицо его побагровело.

– Вы специально пытаетесь очернить нашу сотрудницу! Мы этого так не оставим!

– Да пошли вы все…

Никита поднялся и вышел.

И почему чиновничество такое паскудное? Паразитируют на народе и при этом называют себя его слугами!

Из кабинета выскочил заведующий, догнал Никиту.

– Ты чего, как обиженная институтка, убежал? Думаешь, мне приятно с ними общаться? Век бы эти прилизанные рожи не видеть!

– В чем моя вина? Если бы я стал в первую очередь накладывать шовчик на ее ссадину, мужчина с гемотораксом мог умереть.

– Успокойся. И я и ты это понимаем – потому что врачи, профессионалы. А они кто? Вернись, перепиши объяснительную, принеси извинения.

– Что? Я же и извинения приносить должен? Этим зажравшимся чинушам?

– И я, и главный врач прекрасно все понимаем, но это – условия игры.

– Я не в игры играю, мое дело – оперировать, людей спасать.

– Вот выпрут тебя – посмотрим, кого ты спасешь.

Но Никита уже завелся.

– На такую зарплату много охотников найдется, вон – целая очередь стоит желающих поработать. Тогда почему в отделении врачей нет? Не нравлюсь – напишу заявление и уйду. В платную медицину уйду, давно зовут. Там зарплата в два раза выше, почет и уважение.

– Не горячись, остынь. Иди в ординаторскую, посиди, подумай. Но времени у тебя – десять минут.

Никита прошел в ординаторскую. Там сидел Сергей Игнатов, писал истории болезни. Вот что заедает на медицинской работе – так это писанина. Почти половина рабочего времени уходит на бумаги. И любая плановая комиссия всегда смотрит, как оформлены эти бумаги, все ли графы заполнены, красиво ли, без помарок. Никого не интересуют живые люди. Странно.

Увидев Никиту, Сергей удивился.

– Ну и рожа у тебя, Шарапов! – это он так приветствовал Никиту словами из известного фильма режиссера Говорухина. – У тебя что, асфальтовая болезнь?

– С парнями подрался.

– Да? Я думал, что ты уже вышел из этого возраста.

– Я сам так думал до недавнего времени.

– Так комиссия к нам заявилась по этому поводу? А то я смотрю – заведующий собрал твои истории болезней.

– Если бы. Жалобу пациентка на меня настрочила. Там дело выеденного яйца не стоит, кабы она не работала в городской администрации.

– О! Дело бесперспективное! Даже если ты все сделал идеально, все равно прицепятся к чему-нибудь. В лучшем случае, выговор влепят. Ты же знаешь, по результатам проверки выводы должны быть и обязательно – виновные. У меня уже выговоров этих, как у собаки блох.

– Неприятно.

– Понимаю, сам прошел через это – и не раз. Принимай, как оборотную сторону нашей работы. Главное – не переживай, отстранись, смотри со стороны.

– Так вины моей нет.

– Ты что, вчера родился? Ты думаешь, в тюрьмах у нас сидят истинные преступники? Большая часть – да, настоящие уголовники. А остальные – это те, кому не повезло. Украли в деревне мешок картошки, участковый схватил первого же пьяницу, который решительно не помнит, что делал вчера, – и все. Сам прикинь, что они тебе могут сделать? Зарплаты лишить? Нет! Премии? Так у нас ее отродясь не бывает. Понизить в должности? Так ты и так рядовой врач, ниже некуда. Хотя нет, могут на фронт послать – на самую передовую.

Сергей расплылся в ухмылке.

– Вечно ты, Серега, с шуточками. И так на душе кошки скребут.

– Никита! Очнись, погляди вокруг! Что тебя здесь держит? Семьи нет, на работе гроши платят, да еще и мозги полощут. Иди в какое-нибудь «ООО», и будешь получать в два раза больше за несравнимо более легкую работу. Уж дежурить сутками не будешь – это точно.

– Привык я.

– А еще лучше – перебирайся в большой город. Там и клиники попрестижней, и зарплата побольше. Небось друзья-сокурсники звали уже?

– Не без этого.

– Вот! – Сергей назидательно поднял палец. – Подожди, а сюда, в ординаторскую, ты зачем пришел?

– Требуют объяснительную переписать и принести письменные извинения.

– Ну так напиши…

– Тошнит.

– Чистоплюй!

– Именно. Потому писать ничего не буду.

– Как знаешь.

Сергей снова занялся писаниной.

Никита уселся за стол и бездумно смотрел на столешницу. Потом придвинул к себе лист бумаги, раздумывая. Может, написать заявление об уходе? И в самом деле уйти в платные структуры?

Потом отодвинул листок. Нет. Нет, надо подождать, чем кончится дело. Вины за ним нет, и почему вздорная чиновница должна решать, работать ему или нет? В конце концов, он не для нее, не на нее работает. Сколько людей от смерти, от инвалидности он спас, неужели одна истеричная баба все перевесит? Слишком близко к сердцу он принял происходящее, может – потому, что вершилась явная несправедливость?

Никита пристукнул кулаком по столу: нет, я так просто не уйду!

– Чего? – не понял Сергей.

– Да это я не тебе.

– Тогда не пугай.

Через полчаса пришел заведующий отделением.

– Ну, считай – легко отделался. Выговор – это раз. И еще: решили тебя отправить на учебу, квалификацию повысить.

– Так я же три года назад проходил, мне только через два года ехать.

Денис Юрьевич развел руками.

– Ты думаешь, мне охота тебя отправлять? А кто работать будет в отделении? Хорошо, что у тебя показатели отличные, придраться особо было не к чему. Ну там, хирургическая активность, процент осложнений…

– Стало быть – на передовую, в штрафбат?

– Ты о чем? – не понял заведующий.

– Это я о своем, о женском. Когда ехать?

– Когда путевка придет. Даже сам не знаю, куда, – В Ростов, Москву или Санкт-Петербург. А в принципе – отдохнешь, может, новые методики узнаешь, аппаратуру какую-нибудь присмотришь. Нет худа без добра. Отдыхай до конца недели, а то с такой физиономией тебе только детей пугать. Баба-яга и Кощей Бессмертный вместе взятые и без грима!